Велик

— Нет.

— За такие деньги, какие я тебе плачу, мог бы и видеть… — капризно пробурчал толстяк и указал на глубокую корзину с торчащими из нее палками, притулившуюся за углом. — Факелы вот.

Атлан достал один, щелчком пальцев поджег просмоленную ветошь и вручил факел Велику.

— Будет гаснуть — возьмешь из корзины новый и зажжешь от старого, — четко проговорил волшебник, не отрывая взгляда от синих глаз подопечного, и тот кивнул, в кои-то веки не пытаясь ничего сказать.

— Он понял? — обеспокоенно проговорил узамбарец.

— Понял, — уверенно подтвердил маг. — Пусть только попробует не понять.

— Ну вот и славненько. Пойдем, бвана белый шаман. Я тебя отсюда напрямую выведу, — хлопнул мага ладонью по плечу Кваку Квам Кваси Квези Квеку — точно большой мягкой лепешкой приложил — и направился к одной из узеньких улочек.

— Смотри в оба! — оглянулся Анчар на одинокую фигуру ростом почти до крыши, с факелом в одной руке и дубиной в другой, и вдруг то ли услышал тихое, то ли почудилось:

— А. Если. Я. Не. Справлюсь?..

— Ты не должен меня подвести ни в коем случае! — сурово бросил через плечо атлан и заторопился вслед удалявшемуся нанимателю: из лабиринтов прибрежных кварталов чужак без посторонней помощи мог выбраться разве что случайно, а возвращаться по большой дороге до знакомых мест — значит пропетлять по неизвестным районам лишних часа два.

Мерные шаги голема удалялись, глухо сотрясая землю и всё на ней расположенное в радиусе десяти метров. Неровный свет факела трепетал в смоляной тьме, как огненный махаон, приземлившийся в асфальтовое озеро, рвано озаряя маленькую каменную голову и покатые плечи сторожа, его могучую спину, короткие мощные ноги и жуткую дубину, зажатую в кулаке, огромном, как корзина для сборки арбузов.

— Третий раз пошел, — прошептала за углом темная, прижавшаяся к стене фигура. — И всё туда-обратно. Сказал же Ква-ква, что не будет он вкруговую проверять — чего еще на него пялиться. Пусть шарахается! У нас своих делов до кучи! Пошли, Изуба!

— Каменюка долбленная, — соглашаясь, фыркнула вторая фигура, притулившаяся за стопкой корзин, и презрительно сплюнула. — Хоть на заднице у него дырку проковыряй, но если не приказали ему оглянуться — не оглянется.

— Это точно. Ква-ква вообще мог каменщиков нанять для такого дела. Ему же дешевле бы обошлось!

— Ты хочешь, чтобы он отдал наши бегемоты каким-то каменщикам, Кашил? Которые тихо даже босиком по подушке ступить не умеют? Не говоря уже о том, чтобы не задавать глупых вопросов и не трепать языком? И не вспоминая уж про то, что ты отдаешь им наши бегемоты?

- Да я пошутил, Изуба, ты чего!.. Шуток не понимаешь?! Да за десять бегемотов я сам ему буду хоть каменщиком, хоть рыбаком, хоть подметальщиком! — возбужденно зашептал Кашил и уточнил быстро: — Если, конечно, недолго и делать ничего не надо.

— Пошли, каменщик Кашил, — хмыкнул Изуба и медленно встал, опираясь на лом и растирая кулаком затекшую поясницу.

— А послушай, Изуба! Как ты думаешь, сколько ходок мы успеем до рассвета туда сделать? — спохватился вор с крашенными ярко-рыжей хной косичками до плеч.

— Туда — это куда? — подозрительно прищурился его товарищ.

— В нашу дыру, конечно!

— Никаких ходок, Кашил! Не будь остолопом! — яростно прошипел подельник. — За что, по-твоему, Ква-ква доплатит нам утром еще по пятнадцать бегемотов?

— Сам ты остолоп, Изуба! — огрызнулся рыжий. — Когда мы уйдем, любой болван залезет в нашу дыру и вычистит всё до последней нитки… или чего у него там лежит? Так лучше это сделать нам, чем…

— Так вот чтобы болваны не лезли, куда не надо, мы до утра и будем ее охранять! — с тихим раздражением как двумя непривычными ролями, так и упрямой тупостью приятеля, прорычал Изуба. — Ты спал, что ли, когда мы с Ква-ква договаривались?

— Я думал, он так пошутил… — промямлил Кашил.

— Шутников таких крокодилам надо в детстве скармливать… — пробормотал Изуба, не уточняя, кого конкретно имел в виду. — Давай, пошли уже… хохотун…

— А я чего… я ничего… — разочарованно пожал плечами Кашил, поднялся беззвучно и, поигрывая долотом как кинжалом, скользнул за угол.

Велик шагал вперед и бдительно крутил головой по сторонам: ворота слева… замки… два… целые… справа ворота… замки… целые… слева ворота… замки на месте… справа ворота…

Он проходил вверенный ему участок уже в пятый раз, и пока всё оставалось точно так же, как и четыре раза назад. Конечно, при таких горах хлама, местами добиравшихся до крыши подобно второй стене, трудно было сказать, не прячется ли в них кто-нибудь, желающий покуситься на чужую собственность, но если замки были на месте и ворота целые, это означало, что он свою задачу выполняет на отлично. Потому что где бы ни прятались злоумышленники, в склад можно попасть только через ворота, а в ворота — только открыв замки.

Или сломав.

Эта мысль заставила голема остановиться и моментально наполнила мозг-схем, сосредоточенный на максимально безупречном выполнении задания, целым роем озадачивающих вопросов.

Если замок можно разбить и таким образом попасть внутрь склада, то следовательно, можно разбить и стену? И крышу? И пол? Или пол нельзя? Но если сделать подкоп — тогда можно? А если пола нет? Как в доме отца? Можно ли разбить пол, которого нет? Или это уже бздым… дзынь… дзен?

Нет, не так. Это не мышление настоящего сторожевого голема.

Он ведь настоящий сторожевой голем?

Теперь?

Хорошо, остановимся на компромиссе: просто настоящий голем, потому что ненастоящие големы называются статуями, а он определенно не статуя.

Настоящий голем должен думать рационально, то есть следующим образом: если пола нет, то и разбивать нечего, а значит, доступ к охраняемому имуществу облегчается прямо пропорционально величине усилий, не приложенных к разбиванию пола.

Кажется, отец в таких случаях говорил «кабуча»?

Но отсюда вытекает, что при любом только что упомянутом способе проникновений внутрь злоумышленник получает возможность лишить хозяина склада его имущества! И он, Каменный Великан, будет виноват!

Или не виноват?

Ведь хозяин склада приказал ему следить только за воротами!..

Значит ли это, что хозяину склада не пришло в голову, как можно иными путями попасть внутрь?

Или пришло, но он не сказал об этом?

Но, в таком случае получается, что он сознательно обрекал сам себя на материальные потери. Следовательно, этот вариант исключается, и остается первый.

Но если расставить приоритеты, то самый важный вопрос из вновь возникших таков: возможно ли, что другим людям, от которых его поставили склад охранять, такая идея тоже может прийти в голову?

Но если они придумают такой способ проникновения вовнутрь, и если он, Велик, будет следить только за воротами, то это будет означать, что выполняя в точности приказ, он сам себе не позволит достигнуть поставленной перед ним цели!

Это опять трень?.. дрынь?..

Кабуча.

Рука Кашила дернулась, долото сорвалось и с глухим стуком упало на обломки кирпича.

— Он идет сюда!!! — едва не подвывая от страха, пискнул воришка.

— Да никто никуда не идет! — сердито прокряхтел Изуба, налегая на лом, едва проникший в щель между кирпичами.

Кто бы мог подумать, что на ограбление — и тем более, на ненастоящее — может уходить столько же сил, как на работу!..

— Он идет! Перестань пыхтеть и разуй уши!

Изуба оставил неподатливый кирпич в покое, откинул со вспотевшего лица длинные, до середины спины косички, затаил дыхание, и действительно услышал, как из самого дальнего конца складов, утопленного в непроглядном мраке, донесся непонятный стук и треск.

— Чего это он там? — нервно прошептал вор.

— Почем я з-знаю, — дернулась щека Кашила. — Тоже стену курочит?

Изуба вспомнил про свои мозоли, перенапряженные мускулы, ноющую поясницу, и с языка невольно сорвалось: