Личный постапокалипсис

Чарльз встал и ушел, пару раз кинув взгляд на своих сыновей. А Роберт не отрывал взгляда от брата. Джон вдруг вжался в обе руки брата и опустил голову, готовясь к новой порции слез.

— Джон, — позвал он своего брата. — Посмотри на меня. Кто?

— Это… — было видно, что парню было тяжело об этом говорить. — Их было двое. Один из них меня… н-нет, я не могу.

— Доверься мне, пожалуйста.

— Они насиловали меня, — сказал Джон пару минут спустя.

У Роберта подпрыгнуло сердце. Смотря на своего брата, у него встала полная картина ситуации, и вмиг стало ясно, что делал Джон все эти два месяца. И это полный пиздец! Бобби обнял своего брата, как можно крепче, и почувствовал, что его левое предплечье намокало от слез.

— Я убью их, слышишь меня? — шепчет Дрейк. — Убью нахер!

Джон кивает и, кажется, перестает плакать. Он просто дрожит. Роберт гладит по голове своего пострадавшего брата. Кажется, у Бобби уже тоже проступила слеза.

========== 5. Личный постапокалипсис ==========

Джон пробыл в больнице неделю, а после стал некоторое время жить у дяди с тетей.

Помаленьку-потихоньку Аллердайс начал приходить в себя. К нему каждый день приходили то папа, то Бобби. Хэнк тоже приходил, правда, больше как лечащий врач.

К нему всего один раз зашли: следователь, который расспрашивал Джона о похитителях (Правда, детективу Саммерсу пришлось очень сильно потрудиться, чтобы получить хоть какую-то информацию от Джона. Парень каждый раз, когда ему приходилось вспоминать об этих ублюдках, начинал биться в истерике), и Джеймс Хоулетт, тому было просто интересно состояние Джона.

Большее время парень проводил лежа в постели, слушая рассказы отца или брата. Джон говорил очень мало, в основном предпочитая слушать. Зато он узнал, что Бобби начал флиртовать с той медсестрой, кажется, по имени Мари. Аллердайс раз за брата, но вот сам не уверен, что после всего того, что с ним произошло, сможет завести какие-либо отношения.

Жить в доме Хэнка и Рейвен было гораздо проще. Не было этих ежедневных лечебных процедур, на которые так не любил ходить Джон. (Он вообще отвык от нормальной ходьбы, ему повезло, что его ноги полностью не атрофировались. Зато неделю спустя он хотя бы медленно, но шагать.) А вместе с этим ему больше позволялось лежать на диванчике…

Саймон смотрел на него сверху вниз, жадно оценивая каждую его клеточку. Джон пытается вырваться из оков, что были на его руках и ногах. Похититель запрыгнул на него и приставил нож к щеке.

— П-п-пожалуйста, — умолял Джон. — Н-не надо…

— Закрой рот, сучка!

Лезвие ножа проткнуло щеку пленника, и похититель провел ножом вниз до подбородка, создавая царапину. Джон захныкал, слезы омывали кровоточащий порез, из-за чего парень плакал сильнее.

Саймон задрал ноги пленнику и вошел в его анус. Джон закричал еще сильнее и пытался вырваться. Но маньяк то и дело, что ударял его по лицу одной рукой, а второй крепко держал за талию. Мужчина вбивался в юношу, казалось бы, со скоростью света. У него все поплыло в глазах, кажется, Джон перестал понимать происходящее. И вдруг, откуда ни возьмись, на него пролилась вода.

Парень открыл глаза. Оглядевшись, он понял, что не находится в той чертовой комнате, а над стоит с обеспокоенным лицом Бобби. Рядом с головой брата была кружка, взглянув в сторону, он увидел руку, держащую эту кружку: это была тётя Рейвен.

— Ты кричал, — сказал Бобби. — Мы пытались тебя разбудить, но никак не получалось. И вот только холодная вода нам и помогла.

— Я… — Джон накрыл лицо руками, оно было мокрым. — Простите меня, оно само!

— Ничего, — сказала Рейвен. — Мы всё понимаем.

Женщина ласково потрепала Джона по макушке головы, а затем чмокнула в лоб и ушла. Роберт тоже собрался уходить, но Джон резко взял его за руку.

— Робби, — сказал он, смотря тому прямо в глаза. — Останься со мной, пожалуйста.

— Хм, давно ты меня так не называл, — брат сел рядом. — Я уже почти забыл…

Джон лежал молча, смотря на красивый потолок, а затем и на небольшую люстру, в которой сейчас горела только одна лампочка. Да, теперь парень спит исключительно при включенном свете. Глаза начали слипаться. Заметив, как брат начал шевелиться, он вдруг выпалил:

— Полежи со мной!

Роберт опешил от такого заявления, вряд ли он такое ожидал, но, кажется, был готов ко всему.

— Джонни, я не могу…

— Пожалуйста! Я не смогу больше уснуть…

Что-то пробурчав невнятное, парень прилег рядом с Джоном, а тот в свою очередь придвинулся ближе к спинке дивана, чтобы дать ему больше места. Они лежали лицом к лицу, и Джон не мог не заметить, насколько близко к нему было лицо Роберта.

Шумно выдохнув, Аллердайс уткнулся в ключицу Дрейка, наслаждаясь теплом чужого тела. Джон почувствовал, как рука брата легонько приобняла его за талию и медленно притянула к себе. Парень понял, что может расслабиться, и снова позволил сну охватить себя. В этот раз ему не снились эти ублюдки, ему вообще ничего не снилось.

***

Юноша сидел на подоконнике, укутанный по шею в одеяло, наблюдая за погодой через окно. Бил сильный ливень. Это был конец августа, лето потихоньку начало отступать. Джон думал о том, как бы он провел это лето, не будь бы он похищен. У него были планы… Аллердайс вспомнил, что в его комнате дома лежит копилка с деньгами, которые он хотел потратить на поездку в Китай. Парень много подрабатывал прошлым летом и немного во время учебы, он планировал подрабатывать и этим летом, но всё вмиг рухнуло, когда он оказался пленён.

Теперь Джон сомневается в том, что хочет ли продолжать идти к цели? После того, что парень пережил, теперь у него вообще нет никакого желания делать что-либо, он даже боится просто выйти на улицу, что уж говорить о путешествиях в другие страны? (А ведь он хотел повидать мир…)

Джон взглянул на свои ноги под одеялом: они были очень худыми, когда парень только-только вырвался на свободу, а теперь они приобрели хоть какой-то человеческий вид.

Когда юноше надоело сидеть, он спрыгнул с подоконника и зашипел от боли: ноги были всё ещё чувствительны. Накрывшись одеялом, он пошел на кухню (Теперь Джон из этого одеяла не вылезал: больше он не хочет оставлять тело открытым). Проходя мимо хозяйской комнаты, он услышал разговор отца и дяди.

— Мы с тобой два профессионала, — говорит Чарльз. — И вполне понимаем, что нужно делать…

— Ему больно, — ответил Хэнк. — В смысле, я вижу же, когда он каждый раз пытается двигаться, то кривится. Но это со временем пройдет, сейчас ему уже лучше.

— Согласен. Но я имею ввиду, что ему сейчас больно не только физически. Да, раны на теле быстро пройдут, а вот раны в душе…

— Может, как психолог, ты ему и поможешь. Но помни, что в первую очередь, он твой сын.

Парень прислонился к стене и прикрыл глаза. Всё-таки они правы в том, что телом он может быть здоров куда быстрее, чем духом. Но вот это всё… Джон больше не плачет по ночам от ужасных снов, он больше не бьётся в истерике, когда ему напоминают о прошлом. Теперь он просто глядит в одну точку, и весь мир вокруг него замирает.