Откровение Луны

Муча сходила в лес, на водопад и набрала необходимых трав для приготовления целебного отвара. Миссис Митчелл пекла сладкие плюшки, не жалея мака и сахарной пудры. Сегодня впервые за столько лет она убрала с изящной шляпки пышный цветок пиона, что невероятно упрощало её внешний вид английской натуры. Самуил Петрович отложил для Николь последнюю баночку обезболивающей мази. А Данко черномазой рукой писал лирические стихи, посвящая плоды воображения журналистке. Всю ночь мрачные песни возле костра и треск горящих сучьев не замолкали ни на минуту. Утро неминуемо наступило, и бессменные посетители «Золотой Подковы» приехали полным составом в город, чтобы выполнить сразу две благородные миссии. Они виделись такими несчастными, обеспокоенными. Переговариваясь, они даже не заметили, как из-за угла здания показалась Николь в деловом костюме.

– Посмотрите туда! – воскликнула миссис Митчелл. – Дочка, ты что натворила? Зачем ты здесь?

– Мы приехали в больницу, - добавил Мексиканец, - а нам сказали, что ты сбежала.

На губах Николь порхала бессменная непорочная улыбка, на какую только девушка была горазда. Косметическая ретушь внесла в её черты немного жизни. Румяна на щеках и строгая одежда превратили журналистку в элегантную даму. Прилежно собранные заколкой волосы переливались на солнце. Пленительный образ женщины-вамп портили губы. Сквозь персиковую насыщенную помаду пробивался синюшный оттенок.

– О нет, разве я похожа на бегуна? – захихикала она, щурясь от солнца. – Я скорее медлительный ползун.

Дружный смех привлек внимание прохожих. Наряды жителей Красного Ручья сильно резонировали относительно сдержанной одежды мегаполиса. И горожане смотрели на чужаков нагловато выпученными глазами.

Красноручейцы заключили Николь в объятия.

– Ты почему не улетела в Венгрию? – беспокоилась миссис Митчелл. – Ты должна быть на операции.

– Зачем мне операция? Муча ведь привезла лекарство?

Муча оскалилась. Поднимая вверх кривой указательный палец, она воскликнула.

– Право, не было ещё ни одного человека, которого бы не вылечила Мучита Росса!

Она достала из кармана пузырёк из тёмного стекла и протянула Николь. Та быстро опорожнила его. Привкус жгучего перца остался на языке, а внутренности загорелось огнем.

Тем временем в совете по экологическим вопросам принимали участие десять человек. Презентация журналистки, просмотренная на большом экране, вызвала бурную дискуссию, которая продолжалась пятнадцать минут. Они сверяли полученные показатели, внимательно изучали документальные отчёты. Голоса экологов разделились пополам, когда раздался уверенный стук в дверь, и в зал заседания вошла Николь.

– Добрый день, – сказала она, деловито улыбаясь. – Извините, что врываюсь без приглашения, но я должна поговорить с вами.

– Кто вы? – спросила женщина с большим родимым пятном на лбу и редким пучком волос.

– Я Николь Вернер, журнал «Феномен». Я бы хотела, чтобы вы ещё раз взглянули на экран. Перед вашими глазами моя презентация. С вашего позволения, я бы могла внести некоторые пояснения насчёт Красного Ручья.

Они переглянулись. Женщина с родимым пятном, видимо самая главная из них, прищурила глаза. Её тонкие губы шевелились так медленно, что, казалось, она еле держится, чтобы не уснуть находу.

– Хорошо, давайте приступим.

Николь включила свой неподражаемый профессионализм. В ярких красках описала она чудесное место, где всё не так, как в обычном селении. Где асфальт на протяжении десятков лет сохраняет завидную прочность и качество. Где вода, добываемая из колодцев, кристально чистая и живая. Где целлофановые упаковки и жестяные банки не нашли должного применения, потому что могут навредить родной природе. Где отсутствует промышленность, засоряющая горный воздух. Где тишину нарушают лишь ветры зелёных холмов. Где люди живут до ста пяти и не слышат тиканья биологических часов. Она произносила содержательную речь пламенно, с небывалом жаром, играя интонацией. Её оживленные глаза излучали положительную энергетику.

Заседание совета длилось полчаса. Когда Николь вышла к друзьям, по её непонятной мимике никто не взялся бы судить об исходе дела. Но в тот момент она была очаровательна, насколько позволяло ее состояние. Она точно расцветала на глазах, как веточка мимозы в начале марта. Щеки её зарумянились, а глаза заблестели. Николь чувствовала себя только что родившейся. Лечебное снадобье Мучи невероятно облегчило страдание, придавая новых сил. Она была готова верить чуду.

Жители Красного Ручья стояли подобно столбам, не шевелясь. Волнение исказило их мрачные лица. Николь обвела взором шесть человек, и жизнерадостно заулыбалась.

– Думаю, ничего страшного не случится, – молвила она, – если мы повторим День Освобождения!?

Еще минуту люди стояли неподвижно, а затем их глаза потопило счастье. Николь ликовала под громкие крики красноручейцев.

– Да здравствует День Освобождения! Да здравствует Николь Вернер!

Красный Ручей, того же дня.

Машины въехали в посёлок, весело сигналя. На центральной улице вдоль дороги их встречали бурными аплодисментами. Понимая, что справедливость восторжествовала, улыбались все: от мала до велика, с полным ртом зубов и беззубые, пьяные и трезвые, дети и старики.

– Не зря мы доверились Николь. Толковая она девушка! – перешептывались ожидающие.

Как только тела семерых человек выгрузились из машин, музыканты заиграли заезженный мотив строевой джиги. Их продолжали купать в овациях всенародной славы и признания.

(«Как же я счастлива, что вернулась домой!»).

Хлопая в ладоши, жители затанцевали Хоровуг. Охваченная задором толпа ревела: «Э-ла-ла-ла-ла». Щавель, проведя рукой по длинной шевелюре, шагнул к миссис Митчелл. В его желтоватых зубах торчала спичка. Перед тем, как протянуть волосатую руку старушке Митчелл, он плюнул её в сторону.

– Роза, давайте покажем бесчувственной молодёжи, как нужно исполнять современный танец Красного Ручья.

Миссис Митчелл кокетливо заморгала. Пион на соломенной шляпке, приколотый ею по пути домой, несколько растрепался от ветра. Она аккуратно поправила его и манерно подала руку повару.

Николь была на седьмом небе от счастья. Однако, полноценным то счастье назвать было нельзя. Тоска истязала ее, выжигая клеймо отчаяния. Потрясающие виды холмов и гор навевали воспоминания об Алане.

(«Я хочу ещё раз увидеть водопад и дом номером 12.»)

Маргарет принесла Николь приличную охапку свежесрезанных маков.

– Николь, примите этот скромный дар в знак нашей особой признательности! – скандировала Маргарет.

Она произнесла предложение медленно, делая грубые ошибки в элементарном ударении, словно опасалась забыть заученные слова. Это позабавило Николь.

– Да к черту формальности – дай я тебя обниму! – засмеялась Маргарет.

Николь ответила ей похожим звонким смехом и крепкими объятиями. Андерсен, усмехаясь, почесывал рукой свою приглаженную козлиную бородку.

– Ей-богу, я полагал, эта бесконечная очередь обниматься с Николь никогда не закончится! – иронизировал он, целуя журналистку в щеку. – Давайте веселиться до упаду, давайте петь и танцевать!

Они закружились в танце, разжигающем сердца. Андерсен был энергичен и галантен, потрясывая скудной бородкой на ветру. Николь хохотала своим тонким звучным голоском. Но никому и в голову не пришло, что это был минутный смех самозабвения, смех отчаяния. Танцоры в кругу сменили пару, и Николь незаметно скользнула в толпу. Мертвецкая белизна легла под румяна на щеках. Она продолжала улыбаться, заряжая смотрящих на неё людей радостью. Синева на губах выступала отчётливее. Она осмотрела озорных танцоров. Муча приплясывала с Данко так, словно на прошлой неделе ей стукнуло всего лишь двадцать пять лет. Мексиканец, скрестив руки на груди, перешептывался с откровенно одетой Анжеликой. Сердце Николь екнуло. Ей вспомнилось, как та беззаботно лежала обнаженная в постели Алана. Анжелика, будто ощутила проникновенный взгляд журналистки и, посмотрев в её сторону, махнула рукой. Николь приподняла уголки рта, создавая иллюзию сдержанной улыбки, и помахала в ответ.