Откровение Луны

– Так какие вам нужны сведения? – не выдержав молчания, спросила Мишель.

Николь стало дурно. Буквально за считанные секунды журналистка испытала омерзение. Чувства не поддавались воле, и жена Алана Джекинса во всём своём великолепии была ей противна. Но выбирать не приходится, когда на кону стоит спасение возлюбленного от самобичевания в поисках собственного «я». Она сделала глубокий вдох и, пересилив себя, ответила.

– Давайте с начала. Как вы познакомились? И каким знали вы Алана Джекинса?

– Я встретила его пару лет назад на свадьбе близких друзей. Алан – музыкант, состоит в группе «One way», между прочим, известное трио в Латвии. Алан приглянулся мне сразу, и у нас закрутился роман. Затем спустя месяц он предложил выйти за него. Мы поженились, – «Чрезмерная расторопность: как это похоже на него» – подумала Николь. – Он частенько пропадал на гастролях, а у меня, как у профессионального фотографа, были свои командировки, заказы. Мы виделись редко. Но во время отпусков ездили на острова, любили кататься верхом. Он обожал конный спорт, и по приезду в Латвию мы прикупили замечательную конюшню. Он очень любил кататься в одиночестве. Алан – человек замкнутый, но очень добрый! На моё день рождения он сделал мне удивительный подарок: тату с изображением моего лица на своём плече. Потом он набивал тату каждый месяц. Последнее – изображение красного волка на шее – он сделал незадолго до трагедии, когда мы были на грани разрыва. Он всегда чувствовал себя одиноким, несмотря на то, что одному ему побыть не удавалось. Сами понимаете, толпы поклонников, интервью, наблюдения прессы. Год назад он познакомился с Максимом Грановским; тот пригласил Алана в качестве музыканта на его свадьбе с Элеонорой Виноградовой. Алан согласился, и его командировка сильно затянулась. Оказывается, после свадьбы они выбрались в горы, а дальше вы знаете…

Николь душили слезы. Но она по-прежнему излучала примерное радушие и тепло.

(«Он любил её… А она…Я окончательно сражена, я проиграла…»)

Теперь воображение Николь больше не рисовало пейзажи их общего с Аланом будущего. Узнав правду о прошлом, Макс из посёлка Красный Ручей канет в лета, Алан родом из Латвии непременно вернётся в семью, и жизнь каждого из них восстановит привычное течение. Так размышляла она.

Домой Николь вернулась чуть жива. Она не чувствовала голода, а головная боль пронизывала насквозь. За целый день она вымоталась так, что напрочь забыла о еде и других потребностях. Всё, чего ей хотелось на сей момент – это окунуться в страстные всепоглощающие объятия Макса. Ночь виделась ей, как тюрьма строгого режима, и потому Николь твёрдо решила не откладывать поездку на завтра и, немедля, отправиться в Красный Ручей. Лелея надежду, что Макс также тоскует по ней, внутри девушки открывался новый источник сил и энергии. Проглотив целую горсть обезболивающих таблеток, Николь приняла душ и спустя час села за руль своего автомобиля.

Красный Ручей, 8 июня 2017 г., вечер.

Через несколько часов Николь, не доставая чемодана, оставила машину на обочине у двенадцатого дома и понеслась на веранду. Она толкнула незапертую дверь. Та вмиг отворилась, и Николь вошла.

– Макс, ты дома?

Кругом стояла подозрительная тишина. В памяти невольно ожили слова миссис Митчелл, сказанные в письме: Макс давно ночует под открытым небом на водопаде. Его вполне могло не оказаться дома.

Николь прикрыла дверь. За две недели в незатейливой обстановке помещения ничего не поменялось – те же диковинные предметы и дикая атмосфера крестьянской нищеты. Но та бедность домашнего быта навивала ощущение присутствия их счастья в этом домике. Она внимательно посмотрела в зеркало, которое раньше стояло в спальне, а теперь притаилось в углу прихожей у входной двери. Проведя пальцами по верхнему краю, она мягко улыбнулась нахлынувшему воспоминанию, как Макс, глядя в него на раздетую Николь, втирал дурманящее масло в её чудную кожу. Ей стало любопытно, почему Макс убрал его из спальни. Навряд ли здесь удобнее смотреться в него – для этой цели придется значительно пригнуться.

Пока она рассматривала зеркало, точно бесценный экспонат музея, в двери прихожей практически беззвучно появился Макс. Прежний Макс, одетый в удлиненные шорты. Разве что исключение составляла причёска: черные виски практически полностью сбриты, а вдобавок к ним и выбеленная часть головы.Круглые выразительные глаза Макса обдавали холодом. Николь увидела его отражение в зеркале и тотчас с улыбкой повернулась к нему.

– Родной!

Миг она помедлила, после чего бросилась к нему и обвивала жилистую шею исхудалыми руками. Его ладонь легла на поясницу девушки неловким, неуверенным движением. Крепко прижимаясь к его груди, она закрыла глаза. На душе Николь воцарился невероятный покой. В городе она ощущала себя рыбой на суше, но в Красном Ручье она снова обрела водную стихию, где рядом с Максом сразу забыла обо всём на свете: о неувязках на работе, собственном здоровье и неверной супруге музыканта, которая вскоре по праву отберет у неё счастье.

Как только Николь приоткрыла веки, её нечаянный взгляд устремился в комнату, где они несколько ночей в подряд на двоих делили общее ложе. Полное осознание того, что увидела она там, пришло к Николь далеко не сразу, а, когда всё же пришло, она замерла. На кровати, провалившейся под гнетом возлежащего на ней тела, мирно спала мулатка Анжелика из «Золотой Подковы». От груди до бёдер обнаженное тело Анжелики прикрывала простыня. Огненные волосы украшали фон безликой подушки. Николь затаила дыхание. Неподвижные стеклянные глаза её охватила агония. Ей казалось, что чья-то сильная уверенная рука вонзила в спину острый нож, и ту убийственную нестерпимую боль невозможно заглушить стенаньями и плачем. Боль измены. Такова она на вкус – горькая, уничтожающая разум и пожирающая изнутри душу, опустошающая и презренная. Раньше ей не приходилось испытывать ничего подобного. Думала ли журналистка, что, оставив своего избранника в одиночестве, их настигнет боль прискорбных утрат? Разумеется, нет! Слепое доверие человеку, которого она совершенно не знала, но одновременно боготворила всем своим существом, не нашло себе оправдания. Зараженное дерево не сумеет дать превосходных плодов. Урожай бесчестия и предательства пожинает тот, кто свято верит в непорочность человеческой натуры. Этот урожай собрала и Николь. Она не смела думать. Её голова раскалывалась пополам.

Побледнев в конец, Николь отпрянула от Макса. Она заглянула в его распахнутые глаза, надеясь отыскать хоть малейшую долю сожаления. Но те, как и прежде обжигали неистовым холодом. Огромная трещина появилась в стене обоюдного доверия, которую постепенно разрушали тяжелые камни обиды. Николь не могла разгадать, что таит необъяснимый взор Макса. Казалось, он весьма смущен, но было в них что-то более зловещее: сласть отмщения и прямое любопытство. Его черты подразумевали некую усмешку, но Макс не демонстрировал её открыто, а наоборот – довольно сдержанно и деликатно. Переполненная отчаянием Николь больше не могла глядеть на него, Анжелику или стены этого дома, который теперь будто плотоядный зверь уничтожает её дотла. Она размышляла на досуге, какие чувства питает к ней Макс, и что испытывает сама Николь. Они никогда не клялись друг другу в любви, разговаривая скорее телами, нежели языком. Когда многообразие домыслов запутало девушку, журналистка предпочла океан неведения и наслаждение в слепую. Но ни что не длится вечно…

Николь отвернулась, собираясь удалиться.

– Неужели ты уйдешь вот так… молча? – изумлённо спросил Макс.

С каждой последующей минутой в голове Николь нарастала боль. Вопросов было хоть отбавляй, но сейчас важно было только: