Откровение Луны

– Что верно – то верно!

Они рассмеялись пуще прежнего. Николь смутилась. Хохочущий Макс, подкуривая папиросу, собирался на улицу. Поймав игривый взгляд девушки, он приостановился рядом с ней.

– Я б с великой радостью посмотрел на тебя в костюме, – прошептал он, – но тогда старушки забьют меня до смерти!

Николь улыбнулась, а он чувственно скользнул губами по её щеке. Старушки продолжали хохотать.

(«Не понимаю, что именно принесло им столько веселья?»)

Когда Макс ушёл на веранду, миссис Митчелл достала карнавальный костюм, и Николь оторопела…

Центральная улица Красного Ручья, 24 мая 2017 г., 20:30.

Весь путь до «Золотой Подковы», разглядывая участников карнавала, Николь заливалась смехом. Великолепные дамы потеряли свою неповторимую женственность и выглядели комично. Они облачились в ковбойские штаны, расклешенные снизу, и пёструю рубашку свободного кроя в цыганском стиле. На прекрасных головках восседала треуголка с причудливыми воланами по краям; под носом густой полоской красовались завитые усы.

Мужчины имели прямо противоположный наряд: юбка в блестящую полоску, похожая на килт; красные носки до колен; розовая корсетная рубашка с открытым декольте, благодаря которой обнажалась мохнатая грудь у половины мирян, а на голове – голубой парик с двумя длинными косами.

Мысль, что сама Николь выглядит ничуть не элегантнее местных чудаков, лишь усиливала неудержимый приступ смеха. Макс ничуть не уступал озорному настроению своей спутницы. Растянув рот до ушей, он крепко сжимал руку девушки, точно боялся потерять её из виду в одноцветной толпе.

В конце улицы Николь разглядела стоящего боком Андерсена. Будучи единственным обладателем козлиной бородки в посёлке, он без труда выделялся в смешанной массе красноручейцев. Стоило им подойти ближе – Андерсен повернулся лицом. Его глаза, подведенные чёрным карандашом, смотрелись зловеще. Он кинулся целовать руку Николь со словами нелепой лести:

– Месье, усы смотрятся на вас просто изумительно!

Николь хохотала без остановки. Жители посёлка выносили из домов прямоугольные столы и расставляли их в ряд по двум сторонам дороги. Между ними оставляли свободным широкий проход. Столы ломились от сдобных куличей, плюшек и порезанных лимонов. В маленьких бочках ставили охлажденные напитки. Каждый занимался своим делом: молодые девушки продолжали выносить тарелки с угощеньями; те, что постарше, танцевали на поляне. Настроенные волынки и флейты играли слажено, и шотландские мотивы строевой джиги разливались весельем по всей округе. Мужчины таскали хворост и поленья на символичный костер, а старики выносили ящики, в которых галдели живые гуси. Глядя на внушительное количество присутствующих людей, не сложно догадаться – никто не остался сидеть дома. Все жители вплоть до одного, разодетые в причудливые наряды, высыпали на улицу, чтобы принять участие в карнавале!

Андерсен живо бегал глазами по лицам, точно высматривал кого-то определённого.

– Надеюсь, кавалер Николь позже станцует со мной Хоровуг, – иронично ангажировал он.

– Как только узнаю, что такое Хоровуг, – рассмеялась Николь, – то непременно приглашу вас на танец, мисс.

– Тогда не будем терять ни минуты! – добавил Макс и потащил Николь туда, где танцевали Щавель, миссис Митчелл, Муча и ещё куча другого народа.

Они пробрались на поляну сквозь сплоченную толпу, окружившую танцоров, и перед глазами Николь открылось необычайное зрелище.

– Вот и ритмичный Хоровуг, – пояснил Макс, стараясь перекричать шумную обстановку, где помимо музыки стоял гул хлопающих ладоней. Эта волна была столь заразительна, что сияющей улыбкой Макс принялся тоже аплодировать.

– Весьма странное название для танца, – крикнула Николь.

– Ни сколько. Посмотри внимательней и поймёшь, что я прав.

Николь перевела взор на поляну. Все танцующие расположились строго по кругу и выполняли одинаковые движения. Щавель отбивал ногами усердный ритм, подобный чечетке, и, подбочившись, вальяжно поторапливался навстречу миссис Митчелл. Она выполняла то же самое. Затем его упитанная рука упала ей на талию, а рука миссис Митчелл грациозно легла на мясистую шею повара. Николь подумала о том, что неплохо было бы сохранить в глубокой старости фигурку как у Розы. Линия её талии была несколько стерта. Бедра широки, но не безобразны; щиколотки и запястья тонкие и гибкие.

Когда все танцевальные пары поменялись по кругу партнерами, Николь поняла, о чём говорил Макс, и согласилась, что лучшего названия, характеризующего сущность танца, и придумать нельзя. Она бросила взгляд на Макса. Его переполнял дух живительной энергии, исходящий от Хоровуга.

– Хватит стоять, пойдём веселиться!

Макс увлёк очарованную девушку за собой в круг, и они стали резвиться подобно малым детям, кружась и прыгая, подражая Щавелю и миссис Митчелл. Последовательные движения Хоровуга были просты в исполнении, и совершенно не требовалось заявленного таланта и сноровки, дабы не выбиваться из общей массы. Макса и Николь накрыл поток воодушевления: глаза приобрели чарующий блеск, а щеки раскраснелись. Лучезарная улыбка не покидала их пересохших губ. Николь не сводила влюбленных глаз с Макса. Её очаровывало то, с какой непосредственностью он, оказывается, умеет веселиться. Озорная часть его существа вытеснила долю растерянности в пустом взгляде. Николь постоянно размышляла, откуда взялась в нем эта лютая растерянность? Такой взгляд обычно принадлежит человеку, потерявшему в жизни главное сокровище…

Танцы продолжались. Не успели они всласть насладиться Хоровугом, как неустанные танцоры сменили пару. Андерсен подхватил Николь за талию, а Макс оказался с проворной Мучей. Журналистку по-прежнему смешил внешний облик красноручейцев. Уж очень неординарным и комичным казалось всё происходящее! Николь обернулась – Макс тоже глядел на неё. Она одарила его небывалой нежностью, он её – неистовым вожделением.

– Ты видела в начале улицы мою жену – Маргарет? – обратился Андерсен к Николь.

– А как она выглядит?

– О! Её ни с чем не спутаешь – сплошная чертовщина! На голове – козлиные рога, ещё и рот не закрывается.

Николь захихикала, не зная верить ему или нет. Ведь карнавальные костюмы были настолько своеобразны, что рога ничуть не хуже вписались бы в уморительный образ.

Праздничное веселье находилось в разгаре. Кругом раздавался громкий смех, и ряды плясунов стремительно пополнялись. По другую руку от Николь отбивал чечетку Данко с привлекательной Анжеликой. Когда Николь взглянула на него, тот кокетливо подмигнул ей.

Спустя полчаса быстрого танца Мексиканец вынес из дверей «Золотой Подковы» подожжённый факел, и все участники карнавала, приплясывая, двинулись на холм.

Николь шла в шаге от Макса, который пританцовывал точно остальные, игриво раскручивая наряженных девиц со спелым румянцем на щеках. Она горела узнать, куда движется толпа, но он был так увлечён, что она не стала обременять неуместными расспросами.

Макс был необычайно игрив. За прошедшие дни его кожа приобрела золотистый оттенок загара, и Николь неистово захотелось поцеловать его.

(«Он такой величественный и гордый, открытый и в то же время замкнутый. Что скрывается за этим бесцеремонным взглядом? Стена или пропасть? Не знаю, но одно мне известно наверняка: его мысли ветрены, и они непостижимы целомудрию.»)

Николь корила себя, что не сумела стать ему другом; другом, с которым можно обсудить насущные тяготы и тяготы прошлые. Он невероятно молчалив, а его витиеватые ответы не вносят и капли света в черноту прожитых им ночей. Она пыталась представить себе Макса, как возлюбленного мужа. Но у неё не получалось: мысли переплетались, крошились, превращались в пыль. Николь не верила, что Макс будет верен ей до гроба. Она призналась себе, что немного ревнует, когда он страстно глазеет на пышногрудых красавиц, а затем пялится на их сладкие уста. Но те красавицы были ничто по сравнению с девушкой, чье лицо выбито на плече Макса, и о которой он не захотел говорить. Николь страдала, понимая, что сила, толкнувшая его на весомый поступок, родилась от нутра плодовитой любви. Иначе не сказать: он испытывал к этой девушке колоссальные пламенные чувства, и те чувства, несомненно, называются любовью. Но Николь постаралась отогнать склочные думы.