Страница 6 из 89
Пока Николь обдумывала замысел, по её нагому плечу пробежала крупная дрожь. Она небрежно провела по нему рукой, но то действие не помогло избавиться от двойственных ощущений. Вслед за дрожью нежную кожу обдало жаром горячего выдоха. Сердце её стучало так громко, что, чудилось, все посетители «Золотой Подковы» слышат его испуганное биение. Она обернулась, еле сдержав крик.
«Золотая Подкова»
Того же дня и времени
Парень, которого Николь увидела в кабаке часом раньше, стоял так близко, что, обернувшись, она чуть было не дотронулась его лица своим носом. Теперь ей удалось разглядеть его лучше. Крупные, слегка выпученные глаза обрамляли густые, светлые на концах ресницы. Смоляные брови нависали грозовыми тучами. Средней длины щетина облагораживала выступающие вперед скулы, заостряющие черты. Его приторная внешность гранда противоречила многочисленным тату на теле. Они украшали руки, грудь и даже шею, где изображение красного волка занимало всю её правую сторону. Николь крутила романы с разными мужчинами, но, не смотря на всё их многообразие, в двух вещах они были схожи: крепкое телосложение, вызывающее в ней азартное влечение, и солидность. Стоящий напротив экземпляр не имел ни того, ни другого и вызывал необъяснимое смятение внутри белокурой девушки. Встретив его не здесь, а в центре мегаполиса – она бы и бровью не повела в его сторону. Но сейчас, глядя в его таинственные глаза, ей хотелось заглянуть в них поглубже, чтобы найти ответ на вопрос: почему она до сих пор на него смотрит?
Прерывая её взгляд, он наклонился и поднял упавший с табурета рюкзачок Николь.
– Это ваше?
Хрипотца его грубого голоса противоречила моложавому облику. Николь, не проронив ни слова, рассеянно взяла рюкзачок, а незнакомец, обжигая страстным интересом, попятился назад. В горле Николь пересохло.
(«Что-то ведь так смущает меня в нём…»)
Она отвернулась и пригубила бокал душистого Макуля.
– Надеюсь, вы никогда не осмелитесь попробовать тушенное рагу из голубей в соусе.
С трудом проглотив алкоголь, Николь взглянула на обратившегося к ней человека. Поджарый мужчина, присевший рядом с ней на табурет, выглядел не старше сорока. Его руки усердного работяги бросались в глаза; под ногтями виднелась чёрная грязь, а в сетчатый рисунок на коже въелись следы сажи, не оттирающиеся даже под натиском мочалки. Он поставил плоское блюдо и стакан лимонной воды перед собой, на сверкающую лоском столешницу. Николь сделала вывод, что его легко запомнить по длинной козлиной бородке и прищуренным лукавым глазам, от которых в стороны отходили по три стрелки неглубоких морщин. Мясо на тарелке, густо плавающее в масле, смотрелось омерзительно, но тот располагал отменным аппетитом и уплетал его с удовольствием.
– Что, простите? – переспросила Николь.
– Говорю, вы ели рагу из голубиных тушек?
– Нет.
– Мм!Слава богу. Я просто видел, как его готовят. Кстати, меня зовут Андерсен.
Он с улыбкой протянул руку Николь, и та с чувством пожала её.
«А вот и другой источник информации» – улыбаясь, подумала Николь. Андерсен кивнул головой в сторону, где без устали танцевали посетители.
– Вон, видите того пузатика с волнистыми волосами…?
Николь посмотрела назад. Среднего роста мужчина, на которого указал Андерсен, выглядел массивным, как боец сумо. Огромные очки прикрывали половину лица, исчерченного капиллярами; а сквозь затемненные стекла проглядывали глазки, похожие на мелкие точки. Николь показалось, что его несуразная расплывчатая фигура излучала тепло и жизненный опыт. Темная рубашка до колен, растянутая на животе, имела застиранный вид. Он держал за руки пожилую даму. Обладая элегантной статью, относительно окружающих она создавала мираж красавицы, съеденной временем. Выбеленные волосы начесанной шапкой прикрывали уши. Добрые глаза сверкали сапфирами. Один лишь взгляд на неё оживлял в памяти Западную моду XX века. Соломенная шляпка с декоративным пионом и нить жемчужных бус смотрелись, как деталь продуманного образа. Размашистые туфли на небольшом каблуке делали её ничуть ни ниже добролицего кавалера. Свободное платье украшали рюши и атласные банты. Под звуки джазовой музыки они шагали вперёд-назад, искренне улыбаясь.
–… Так вот, это наш местный повар. Ровно в полдень он берет дробовик и идёт на холм отстреливать голубей. Крови бывает столько, что в ней можно купаться. Впрочем, в том есть особая польза: от патрона мясо становится ещё нежнее.
У Николь округлились глаза.
– Да-да, картина не для слабонервных! А вы что пьете? Макуль? А вы знаете, почему он такой чёрный?
Николь помотала головой, и Андерсен, положив кусок мяса в рот, продолжал тараторить.
– Туда добавляют запеченную кровь быка, а для густой консистенции капают рефталин.
Николь с отвращением взглянула на бокал.
– Что такое рефталин?
– Рефталин изобрел Странник в своём гараже. Вечно он мешает одно с другим. Для чего он это делает – мы не знаем. Но нас интересует только результат подобных опытов. Рефталин придает вязкости жидким веществам. К примеру, наши детишки в восторге от его мыльных пузырей. Вы не поверите, но они не лопаются!
Вообразив, как выпитое превратилось в густую липкую массу, переваривать которую невозможно даже самому стойкому организму, Николь передернула плечами и почуяла прилив тошноты. «Придётся отказаться от спиртного, – мелькнуло в её голове. – И от ужина тоже!»
– А давайте потанцуем? – спросил Андерсен, вытирая козлиную бородку салфеткой из ткани.
(«Очень интересно, что он ещё расскажет.»)
– А давайте!
Стали танцевать. Совершая круг в танце, Николь заметила, как незнакомец, не сводя с неё глаз, проследовал к барной стойке и сел на высокий табурет сбоку, чтобы беспрепятственно таращиться в зал. Смуглое лицо его истончало заинтересованность, а тёмные глаза бросали Николь вызов. Среди ухоженной полоски усов терялись надменно сложенные губы. Он грациозно прикладывался ими к стакану золотистой жидкости.
– Скажите, а почему тут нет связи? – поинтересовалась Николь, увлекая взор на партнёра.
– Во всем виноваты летающие тарелки. Они иногда приземляются на поле за холмами.
– Не может быть?!
– Может или не может, мне-то почём знать?!
(«Точно, кругом сплошная околесица!»)
Они совершили ещё один круг, а парень продолжал смотреть, не отрываясь. Внутри Николь поселилась снедающая тревога. Под прицелом его пристального взгляда она чувствовала себя неуютно.
(«Да что с тобой, Николь? Соберись! Надо сосредоточиться на Андерсене, иначе пропадёт чудесный материал.»)
– А почему…
– Почему да почему, – перебил Андерсен, – леди, вы послушайте, как проникновенно поёт наша Анже́лика!
Композиция, исполняемая мулаткой, впрямь, звучала трогательно. Но в ту минуту Николь было не до музыки. Она думала только о незнакомце. «Скорей бы повернуться лицом к бару, чтобы узнать, смотрит ли он на меня.» Андерсен не давал Николь погрузиться в раздумья. Взяв её за руку, он отпрянул, и Николь разгадала его танцевальные намерения и сделала поворот под рукой Андерсена, что получилось у них весьма слаженно.
Незнакомец не отрывался от танцующей пары. Он снова пригубил стакан, бросая ненасытные взгляды. У Николь закружилась голова. Она почувствовала, как Макуль разбежался по сосудам, а мясистые щеки вспыхнули.
(«Невероятно. Впервые хочется совершить поистине страшное безумие…»)
Незнакомец будто прочитал её мысли, состоящие из похоти. Осушив стакан большим глотком, он посмотрел на Николь. Сердце её заколотилось. Стечение неловких обстоятельств зарождало в ней семя животного интереса. Незнакомец прошёл мимо, откровенно гуляя взглядом по чарующим формам журналистки, словно говоря: «Иди за мной!». Боясь, что потеряет его из виду, Николь приблизила момент прощания с Андерсеном.