Страница 16 из 89
Николь недоверчиво подняла бровь.
– Зря ты не веришь! – надулся Андерсен. – Наш старикан Мексиканец, кажись, влюбился.
– Ага, – поддакнул Боб, – бабочку на шею нацепил.
– Я собственноручно её шила, – сказала миссис Митчелл, убирая с поля очередную пешку Мучи.
Улыбка едва далась журналистке. Опоясывающая боль сдавила затылок, и всякое слово ударом касалось больших полушарий головы. Мексиканец принёс воды, и Николь незаметно присела за свободный стол в другом ряду. Проглотив таблетку, она глубоко вздохнула.
Тем временем шахматная партия закончилась безоговорочной победой миссис Митчелл. Обозленная Муча негодовала.
– Да ты постоянно хитрила, старая ты кошёлка!
– Можешь сокрушаться сколько вздумается, – отмахнулась пряной улыбкой миссис Митчелл, – но удача на моей стороне.
– Ничего не поделаешь, дилетантам везёт, – подметил Андерсен.
Мексиканец и Щавель собрали щедрый куш с проигравших. Желая залить горечь поражения, проигравшие запросили по две порции Макуля. А Муча в то время подошла к Николь и спросила:
– Дорогая, у тебя всё в порядке? Выглядишь неважно.
– Всё замечательно. Я слегка утомилась после прогулки.
Муча бросила укоризненный взгляд.
– Странно… Ты больше не ночуешь на постоялом дворе, не заходишь… Я тебя чем-то обидела?
– Нет, как вы могли подумать! Вы были так добры ко мне! Я ночую в двенадцатом доме…
Николь сделала неловкую паузу, не зная, как объяснить, почему сменила место временного пристанища. Но, видимо, в объяснениях Муча не нуждалась. В чертах монгольского лица отпечаталась усмешка, и она приобняла Николь за плечи.
– Я очень рада, что ты осталась с нами! Хочу завтра пригласить тебя на постоялый двор. Я и Митчелл устраиваем чаепитие в честь Дня Освобождения. Мы будем обсуждать карнавальные наряды для праздника. Глядишь, и тебе сошьем что-нибудь, подходящее случаю.
– Как интересно! Намечается карнавал?
– Да, так ты придешь?
– Непременно!
Муча в ответ похлопала Николь по плечу и, откланявшись, вернулась к миссис Митчелл. Высокая мулатка в углу бара заиграла минорную трогательную композицию.
На душе у Николь было неспокойно. Глупая ссора с Максом выбила её из душевного равновесия. Его горячий, местами холеричный темперамент порой несказанно раздражал девушку. Хоть Муча и заинтриговала Николь новостью о предстоящем празднестве – что являлось великолепным началом для сбора материала – эта новость неволей отходила на второстепенный план. Её разумом овладел Макс. Андерсен заметил, как Николь грустит и, осушив остатки Макуля, пригласил её потанцевать.
– Леди, вы же не посмеете отказать шустрому вредному старикану?
– Разве я могу? – посмеялась она.
Андерсен поцеловал руку Николь, и она решила, что джентельменского в нем всё же больше, чем пустословного. Они закружились в медленном танце, мило улыбаясь друг другу. Рядом с ними вальсировали миссис Митчелл, слегка запрокинувшая голову, и Чак. В её аристократичной натуре засела светская кокетка. Сапфировые глаза, необычайно глубокие, не взирая на преклонный возраст, сохранили насыщенность цвета. Роза бесстыдно стреляла ими налево и направо, зная наверняка, что они по-прежнему излучают обаяние.
(«Хочется узнать о них всё! Но прежде необходимо принять меры предосторожности в разговоре, и тогда у жителей Красного Ручья не возникнет желание избавиться от меня.»)
Андерсен отвлек Николь от раздумий.
– Слыхала, завтра к гаражу привезут большой экран телевизора?
– Нет, а что будут показывать?
– Сопливую мелодраму. Поговаривают, в сюжете заложена откровенная сцена. А в главной роли наша Анжелика.
– Разве в поселке снимают кино?
– Ну и чушь! – Андерсен фыркнул. – Николь, ты как с Луны свалилась! Всё намного проще, чем ты думаешь: несколько лет назад Анжелика попала в Красный Ручей, как и ты – по ошибке, а потом прижилась и не захотела возвращаться домой. Говорит, кошмар как устала от камер. Ведь она талантливая актриса – ничем не уступает голливудским звездам – в каком городе не помню, но гримасничает она превосходно.
Николь взглянула на Анжелику с неким пониманием. Ведь что такое карьера, когда в Красном Ручье теплится размеренная жизнь божественного уюта?
– Анжелика одинока?
– Ну я бы не стал так утверждать. Все знают, она неровно дышит к Страннику. Но тот пока держит её на расстоянии.
– А кто такой – этот Странник?
– Пёс его знает. Молодой бес – по-другому не скажешь!
Покрутив Николь, Андерсен снова положил грубые руки ей на талию. Девушка собиралась расспросить о Страннике, но Андерсен виртуозно перескочил на другую тему.
– Ох уж этот праздник…Что было в прошлом году: два дома сожгли до фундамента!
Николь удивленно уставилась на собеседника.
– Кто-то специально их поджёг?
– Вероятно, да.
– И кто же это сделал?
– Курица!
– Курица? – удивлённо переспросила Николь.
– Ну да. На Дне Освобождения всегда жгут символичный костер и варят крепкий бульон. Вот Щавель и отрубил голову курице. Та понеслась по улице прямиком в пылающий костер, а затем в сторону леса. От её горящих перьев и возник пожар, – он громко захохотал, – было смешно наблюдать, как она бежала без головы, а потом внезапно рухнула.
Изумленные глаза Николь округлились.
(«Какой ужасный праздник! Может, лучше не ходить?»)
Чуть позже они устроились за столом, и к ним присоединился запыханный Мексиканец. Он работал очень много и усердно, что называется: не покладая рук. «Золотая Подкова» заменила ему отчий дом, потому-то двери кабачка открывались на ранней заре и не закрывались вплоть до последнего клиента. Когда Мексиканец утер полотенцем пот с широкого лба, Николь расспросила о водопаде и чудесной птице. Природная тематика пришлась по душе хозяину кабачка. С неподдельным удовольствием он затянул долгий рассказ о многообразии родных краев.
Так миновало два часа, и Николь откланялась. Мексиканец оказался весьма интересным собеседником, и тяжёлые думы о Максе оставили встревоженную девушку. Головная боль отступила, и она, наслаждаясь прекрасным самочувствием, брела к дому номером 12.
Ей думалось, как же в этих маленьких одноцветных домах помещается столько разных, удивительных людей: живых, настоящих, смешных и отважных!? Их многогранная история пропитана крепкой дружбой и почитанием старинных устоев. Откуда они взялись на этой первобытной земле? Почему хотя бы между собой не используют подлинных имен, дарованных с рождения, а живут в иллюзии вымышленных псевдонимов? Их экстравагантные нравы и непредсказуемое поведение здесь в порядке вещей. Они словно частичка огромного метеорита, которая отделилась от общей массы и летит себе со скоростью света по своей, особой траектории навстречу переменам. Не пугают деревенских жителей людские пересуды и критика сторонних обывателей. Любознательную журналистку они приняли с опаской, но понимая, что добродушная девушка не представляет собой угрозы для посёлка – они распахнули для неё свои великодушные объятия. Николь не знала о них достаточно для того, чтобы сделать конкретные выводы относительно каждого из них, но душа её уже определилась с выбором симпатий.
Так размышляя о тихой жизни в Красном Ручье, Николь обратила внимание на самый маленький по размерам домик напротив постоялого двора. Широкие окна до половины прикрывала тюль, и на уровне подоконника плясал огонёк тлеющей свечи – слабой альтернативы электричеству. Николь удивлялась этому видению до тех пор, пока Мексиканец не упомянул о крайней бережливости красноручейцев к таким ресурсам, как свет и вода. На нише современного мира эти источники социального комфорта превратились в нечто само собой разумеющееся, здесь же – хранились, как национальное достояние.