Откровение Луны

Николь иронично взглянула на него и следом на горизонт, где солнце окончательно скрылось.

– Вернёмся в посёлок, – сказала она, – сегодня я думала заглянуть в кабачок.

– Зачем тебе туда? Давай останемся дома. Будем пить Макуль или ходить голыми по дому. Будет весело.

Не впервые поймав себя на мысли, что Макс управляет ею, ставя свои желания выше её, Николь начинала раздражаться. А Макс не понимал, почему она жаждет счастье обменять на скучный вечер в обществе красноручейцев.

– Нет, мне нужно туда пойти, – сказала Николь, – это ненадолго.

– Нужнее, чем побыть со мной?

– Не нужнее. Просто я собиралась ещё с утра.

– Мне не хочется расставаться ни на минуту. Оставайся со мной.

Николь уронила глаза, чтобы Макс не заметил её нарастающей злости.

– Я же говорю, я ненадолго. Всего на какой-нибудь час.

– Не глупи, дома нам будет лучше!

Николь встала в полный рост и резко отряхнула платье. Её глаза еще смотрели вниз.

– Я же сказала, нет!

Макс поменялся в лице. Кровь покинула маковые щеки, покрасневшие от свежего воздуха лесов. Брови хмурились, а опечаленные глаза устремились на камни. Веер закрученных ресниц прикрыл их на секунды. Прикрывал с очаровательной легкостью, и в тот момент от внешних уголков глаз расползлись еле заметные морщинки. Николь посмотрела на любовника, и её тело захватило волнение. Она почувствовала лютый холод, излучаемый Максом. В таком положении он просидел с десяток секунд, а после, ни слова не говоря, встал и направился в лесную чащу. Николь была изумлена; растерянно пожав плечами, она последовала за ним.

Всю дорогу, пробираясь сквозь сумеречные дебри, они молчали. Обратный путь тянулся вечность. Их непредвиденная ссора казалась Николь абсурдной. Она злилась, что взрослый человек ведёт себя, как невоспитанный детёныш. «Сколько бы ему не было лет, но его поведение переходит все мыслимые границы!» – размышляла она. Благодаря мягкому характеру злость не могла возобладать в Николь в полную силу. Она быстро остыла и, забывая недопонимание, думала, как бы ей хотелось прыгнуть к нему на спину и вожделенно целовать шею в изображение красного волка. Также она понимала, что нельзя так скоро отступаться от принципа, ради которого решилась поссориться с ним. Она не дала волю трепетным чувствам и закрыла их в себе. Сумасшествия Макса помогли ей отвлечься от головной боли, но теперь, когда она полноценно сосредоточилась на нелепой ссоре, боль нарастала, имея острый простреливающий характер. («Быстрей бы добраться до кабака – там смогу выпить таблетку».) Пересекая ту самую поляну, по которой вчера они, веселые и окрыленные, убегали с места преступления, она невзначай обронила улыбку.

Возле «Золотой Подковы» Николь остановилась. В глубине души она искренне верила, что Макс обернётся и что-нибудь скажет ей, за что можно зацепиться и развить диалог. Её сердце заныло тоской, когда он, не сбавляя темпа, направлялся к дому номером 12. Ей захотелось расплакаться, но она поджала губы, думая:

«Чепуха! Мои слёзы ничуть ни лучше нелепой обиды Макса». При желании – а у неё оно было – Николь могла бы сама заговорить с ним, но она посчитала полезным проявить твёрдость, чтобы научить Макса считаться с её личным мнением. Она небрежно поправила волосы, словно рассматривая себя в зеркало, похлопала по щекам и зашла внутрь кабака.

За вторым столом сидела элегантная старушка в соломенной шляпке. Дряблую шею, как при первой встрече с Николь, украшали бусы, только на этот раз янтарные. Напротив неё, устало подпирая подбородок, находилась Муча, а между ними – самодельная шахматная доска с грубовытесанными фигурками, где конь и король –почти одно лицо. («И как они их различают?») Женщин окружили Мексиканец, повар с длинными волосами, Андерсен и ещё двое незнакомых лиц. За двумя другими столами наслаждались Макулем пузатые мужчины. Кудрявая мулатка исполняла веселенький мотив на пианино. Журналистка заковыляла к ним, и Мексиканец, повернув голову к выходу, встретил её тёплым восторженным взглядом. Николь подметила, что он выглядел ещё лучше: бодрым и ухоженным. На нём были одеты голубая рубашка и чёрная бабочка из шёлка на смуглой морщинистой шее. Волосы прилежно зализаны; усы ровные, как будто сделанные по линейке, и тщательно причёсаны.

– Присоединяйся к нам, Николь! – сказал он. – Еще не поздно сделать ставку.

Все радушно поздоровались с девушкой, пока Мексиканец вносил пояснения.

– Вот знакомься: наш повар по прозвищу Щавель, это он готовит при кабаке, – она указывал на старушку в шляпке. – А это Роза Митчелл, иначе миссис Митчелл – наша талантливая швея. Это Боб – мастер по ремонту любой электроники и техники: от холодильника до автомобиля, и, наконец, Чак – наш егерь, сохраняющий в безопасности лес.

Николь пожала им руки и осмотрела по очереди. Егерь Чак был высоким и худым, словно кипарис, толстогубый и с малокровный кожей. На его выбритой щеке и глазу выделялись две родинки внушительных размеров. А глаза у него были зеленые, как пинии. Природные силы наделили егеря чуткой совестью и прилежной пунктуальностью. Он никогда не опаздывал, да и спешил он редко, тем не менее результат удовлетворял его высоким требованиям не подводить людей. В лесу Чак проводил большую часть свободного времени. И, если тот не успевал обойти все ловушки, проверяя их подготовку, ему снились только дурные сны.

У Боба густая завивающаяся борода отвисала до самой груди, а через темные очки не было видно глаз. На фоне егеря он казался гигантским кустарником. Узкоротый, с яркими редкими бровями, широконосый и с толстой широкой шеей, он обладал выточенным голосом. Руки его действительно стоили похвалы и чинили даже ту технику, на которой в любом городе напишут слово «утилизация». Физику он понимал уровнем подсознания и даже не слышал, кто такой Ньютон, Флеминг и прочие. При этом его ни разу не ударяло током. Его считали математическим гением, поскольку тот сходу складывал трехзначные цифры.

Миссис Митчелл сидела прямо, обладая великолепной выправкой для своих лет. Она давно обзавелась надоедливой привычкой поправлять шляпку, даже когда того не требовала ситуация. Женщина-загадка – так называли её красноручейцы. Она была манерна, изящна и говорила деликатным тоном англичан, на склоне лет была терпима к людской злости и не позволяла себе обижаться. Присутствовала в ней и отрицательная сторона, как и в любом другом человеке, и заключалась она в излишнем правдолюбии.

Муча нервно елозила на стуле, продумывая ход в игре. Серьезный вид мыслителя совершенно не подходил её весёлому характеру. С лихорадочным блеском в глазах она наблюдала, как миссис Митчелл отодвинула её белого коня в сторону. Андерсен, скрестив руки на груди, потягивал Макуль из глиняной кружки, а Щавель переминался с ноги на ногу. Николь улыбнулась.

(«Они такие бесподобные, и как я могла принять их за ненормальных?!»)

– На кого будешь ставить? – поинтересовался Андерсен.

Николь хихикнула.

– Я, пожалуй, воздержусь! Иначе все ваши сбережения попадут в мой карман.

Посетители кабака рассмеялись с таким небывалым задором, что от него у девушки ещё сильнее застучало в висках. Она вспомнила о лекарстве и обратилась к Мексиканцу.

– А можно воды?

Он пристально вгляделся в её бледное изнуренное лицо.

– Ты захворала?

Николь изобразила беззаботную мину.

– Нет, просто жажда мучает.

Мексиканец ушёл за барную стойку. Андерсен проводил его плутовским взглядом и встал поближе к Николь.

– Кажется, стрелы любвеобильного Амура пролетели и над «Золотой Подковой»…