Страница 21 из 35
Когда надвинулась ночь, гулким эхом разнеслись негромкие разговоры из соседних домиков, а я собирал рюкзак, загрузив в него продукту и снаряжение. Потом проверил и вновь упаковал фальшфейер, большую спичку, сантиметров тридцать длиной и диаметром три сантиметра. На конце этой спички, был запал, который надо было чиркнуть о спичечной коробок. Тогда появляется яркое белое пламя, как от фейерверка, только больше и ярче.
Этим приспособлением я собирался отпугивать медведя, если он бросится на меня. Беда была в том, что я ни разу не зажигал эту спичку, и знал о ее работе только по описаниям. Конечно, тут больше был момент психологический, уверенность, что ты не безоружен, а эта часто для человека главное.
Лег спать рано, долго ворочался, не мог заснуть от невольного беспокойства: хотя все последние годы я ходил по тайге один, но так далеко не забирался... По карте я видел, что от Онгурен, до мыса Покойники, не такое уже большое расстояние. Но это ведь тайга, и неизвестно есть ли там хотя бы тропы?
Утром, я сел на первый автобус, разворачивающийся на конечной остановке, у ворот дачного поселка, и поехал в аэропорт. Приехал за час до вылета, зарегистрировал билет, прошел досмотр и маленькая стюардесса, в темно-синем форменном пальто, в шапочке с кокардой, провела нас почти через все взлетное поле, к двукрылому Ан-2, стоящему рядом с вертолетами. Еще раз, проверив билеты, она пожелала доброго пути двум летчикам в крошечной кабине и ушла...
Моторы взревели, летчик за штурвалом вырулил на взлетную полосу, получил разрешение на взлет и дал газу. Самолетик, трясясь на стыках бетонки, пробежал сотню метров, незаметно оторвался от земли, поднялся чуть и, сделав лихой разворот, повернул в сторону Байкала. Я в окно видел накренившуюся землю, далеко внизу, аэропортовские строения, большие серебристые самолеты, около здания аэровокзала. Потом внизу замелькали поля и зазеленевшие листвой перелески. Где-то справа был виден морщинистый водоем иркутского водохранилища - дул сильный боковой ветер.
Пассажиров было немного...
В аэропорту я узнал, что предстоит посадка на острове Ольхон. Это почти ровно посередине Байкала, километрах в трёхстах от Иркутска.
В полёте, самолет иногда потряхивало порывами ветра, а несколько раз он попадал в воздушную яму, и сердце казалось подпрыгивало к горлу, в противоположном направлении, падению, а руки судорожно вцеплялись в поручни тесных сидений. Я бодрился и иронично объясняя страх повторял про себя: "Инстинкт. Инстинкт". Когда-то такие падения доставляли радость небольшого приключения - но те времена давно прошли...
Ближе к Байкалу, щетинящиеся деревьями, холмы стали выше и круче. Где-то внизу иногда взблескивала змейкой речная вода, бегущая к озеру.
Вскоре, справа показалось огромное озеро. Байкал был велик, чист и холоден.
Мотор мерно гудел, и иногда казалось что Ан-2 висит в воздухе, как елочная игрушка на невидимой веревочке...
Незаметно приблизился, отличаясь от цвета воды серо-белыми отвесами скальных берегов, безлесный, каменистый остров - Ольхон.
Перед посадкой, под днищем мелькнула гряда холмов с гранитными скалками. Самолет снизился, стукнул колесами о землю, пробежал по полю, развернулся, и моторы замолчали. Штурман - он же стюард, открыл тонкие, словно игрушечные дверцы, и мы, поочередно спрыгнули на землю.
Было холодно, ветрено и неуютно...
- Дальше, полетим через пятнадцать минут - сообщил штурман, и летчики ушли в аэропортовский барак.
Я сел на рюкзак, неподалеку от самолета. Почти все пассажиры - буряты, летели до Ольхона. Они облегчённо вздыхая и улыбаясь ушли и нас осталось двое, - молодой бурят в полупальто, которое раньше почему-то называлось "москвичка", показал мне крутые склоны ближнего к острову берега и сказал: - Онгурены там.
Я всматривался, угадывая, пока он не добавил: - Отсюда не видно...
Сам Ольхон напоминал гористые степи Монголии, и я поверил в легенду, что Чингисхан родился здесь и был ханом окрестных мест, перед тем как был избран на курултае, съезде монгольской знати, где-то на реке Ононе, ханом всех монголов.
Этот большой остров, место ветреное, безлесное, с расстилающейся степью на скалистых холмах. Я вспомнил Крым. Там тоже есть это ощущение древности, присущее ранее очень обжитым и населенным местам...
Вскоре пришли летчики, мы влезли в Ан-2 и полетели...
Через полчаса приземлились в Онгуренах...
Когда я вышел из самолета, меня поразила теплая тишина вокруг, яркое, солнце и синева Байкала впереди, за деревенскими домами. "Умели же раньше выбирать места для деревень" - вдруг подумал я невпопад.
В углу летного поля паслись коровы, а в другом углу стоял домик, который и был зданием аэропорта. Узнав, когда через неделю самолетик улетает в Иркутск, я попробовал взять билет заранее, но бурятка-кассир наотрез отказалась это сделать и предложила прийти за билетом в день вылета...
У нее же, я пытался узнать, как мне идти до заповедника, но она ничего не могла сказать о дороге на мыс Покойники. Кассирша всплеснула руками и ответила загадочно: "Ой! Это очень далеко, туда можно только на моторной лодке попасть". Потом посоветовала зайти в лесхоз. Я насторожился.
Придя в контору лесхоза, я застал там молодого бурята Витю, который коротко рассказал, о том, что до Покойников идти дня четыре, но сегодня, через час он на мотоцикле поедет на хутор, в двадцати километрах от села, а дальше уже придется идти пешком.
Я был готов к этому.
. Витя предложил мне ночевать в лесхозе на обратном пути и показал, где висит ключ от входных дверей. Витя был общителен и дружелюбен по характеру, а когда я показал удостоверение с иркутского телевидения, он уверился, что все делает правильно.
Я прошел главной улицей пустынной деревни, вышел за околицу, с другой стороны, не встретив ни души на своем пути.
"Да! - думал я. - Это тебе не город, и даже не райцентр".
Сбросив рюкзак, осмотрелся, прилег на обочине дороги и стал ждать. Я был один во всем мире, а те, кто скрывались в домах и работал где-то на фермах не знали меня и не хотели знать...
Чуть погодя, в тишине тихого солнечного дня, застрекотал где-то в деревне мотоцикл, и вскоре я увидел приближающегося Витю на "Восходе", мелькающего среди кустарников, растущих вдоль дороги. Затормозив около меня, он держал мотоцикл, как норовистого коня, пока я садился на заднее сиденье.
Тронулись, и понял я, что мотоцикл этот приспособлен для одного человека, а двое, да еще с рюкзаком, это уже исключение. Я пытался балансировать, помогая Вите удерживать равновесие, и все равно мотоцикл "рыскал" от одного края дороги до другого. Но я всегда считал, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Да и Витя, в конце концов, приспособился, и мы сообща удерживали "Восход" в колее. Однако мне это стоило определенных усилий, и потому, я ничего не заметил вдоль дороги, а поэтому и не запомнил...
Через полчаса мы въехали в небольшое поселение, которое казалось заброшенным хутором. Здесь тоже дул ветер, как на Ольхоне, и тоже было безлюдно.
Остановились...
Витя, вместе со мной вошел в избу, и что-то сказал женщине-бурятке на бурятском языке. Я уловил только слово корреспондент и понял, что он представил меня. Потом Витя заторопился, сказал, что он, только увидит здесь "фермеров" и уедет, попрощался со мной и ушел по направлению к другому дому.
Женщина долго смотрела на меня молча изучая, а потом, по-русски предложила чаю. Когда я согласился и подсел к столу, накрытому изрезанной клеенкой, из комнаты осторожно вышли маленькие дети-буряты, и блестя черными глазенками, не мигая, не отрывая взгляда, смотрели на меня, как на чудо.
Женщина налила мне чаю из чайника, долила молока, отрезала пару ломтей от самоиспеченного круглого хлеба, и из шкафа достала мне чуть подсушенную соленую рыбину. Это был омуль, и я с аппетитом все съел, расспрашивая женщину о здешней жизни. Она рассказала, что муж пастух, пасет здесь телят, потому что в Онгуренах большая животноводческая ферма...