Очерки истории медицины

Но вернемся к тироидологии, в которой к середине XIX века созрела настоящая революция: было описано первое аутоиммунное заболевание щитовидной железы и, как показывает современный анализ, первая полиорганная аутоиммунная болезнь человека. Революция обычно пожирает своих героев, и поэтому не удивительно, что некоторые из «рыцарей щита» этой эпохи – поистине трагические фигуры.

Важнейшей в истории тироидологии трагической личностью, которая, возможно, вдохновила И. С. Тургенева на создание одного из самых ярких литературных образов – Евгения Базарова, – стал окружной врач из старинного городка Мерзебурга (Тюрингия) Карл Адольф фон Базедов (1799–1854). Его именем в германоязычных странах и в Восточной Европе назвали описанный им в 1840 г. диффузный токсический зоб (рис. 21).

Базедов, «врач по призванию и сын уважаемого семейства», родился в Дессау, в семье государственного служащего Людвига Базедова (1774–1835), которому было лишь 24 года, а он уже «дорос» до президента местной консистории и советника герцога Ангальт-Дессау. Дед Базедова, известный в Германии общественный деятель, гуманист и педагог Йохан Бернхард Базедов (1724–1790), вошел в историю немецкой педагогики. Его мать Йоханна (урожденная Крюгер, 1774–1838), очень образованная женщина, была тетей блистательного художника-портретиста Франца Крюгера (1797–1857), который и создал единственный прижизненный портрет своего кузена, врача Базедова, хранимый ныне в Мерзебурге. Кстати, Франц Крюгер, придворный художник прусского и русского императоров, знаменит портретами августейших особ, а также парадными полотнами; двадцать четыре его картины, в том числе портрет Николая I, украшают коллекции Эрмитажа. Фридрих, старший брат Базедова, унаследовал отцовскую стезю, став главой окружного управления Дессау. Сестры Адельхайд и Адольфине Юлия прожили больше 80 лет. Адельхайд вышла замуж за поэта-романтика Вильгельма Мюллера, на чьи стихи писал романсы Шуберт (по легенде, студент Карл Базедов был прототипом героя популярнейшего среди этих романсов). Племянник Базедова, сын поэта В. Мюллера востоковед Макс Мюллер (1823–1900), не побывав ни разу в Индии, в таком совершенстве изучил в Оксфорде санскрит, что стал одним из столпов мировой индологии и религиоведения. Сам Карл Базедов слыл хорошим скрипачом, любил музыку Бетховена, знал европейские языки.

Рис. 21. Жизнь и труды К. А. фон Базедова: 1 – Й. Б. Базедов, 2 – Л. фон Базедов, 3 – К. А. фон Базедов, портрет кисти Ф. Крюгера, Клиника им. Базедова, Мерзебург, Германия; 4 – П. Крукенберг, 5 – И.-Ф. Меккель-младший, 6 – титульный лист дипломной работы К. А. фон Базедова; 7 – герб семейства фон Базедов на фамильной печати; 8 – вокзал г. Мерзебурга 1846 г.; 9 – объявление о смерти К. А. фон Базедова в «Мерзебургском листке»; 10 – титульный лист первой публикации К. А. фон Базедова об «экзофтальмическом зобе»; 11 – автограф К. А. фон Базедова (вверху) и супружеское фото четы фон Базедов; 12 – улица в Мерзебурге, на которой жил К. А. фон Базедов; 13 – титульный лист публикации К. А. фон Базедова о пучеглазии; 14 – фрау G. с диагнозом экзофтальмического зоба, рисунок К. А. фон Базедова; 15 – памятник на могиле К. А. Базедова на Сикстинском кладбище Мерзебурга

Исключительно талантливая семья Базедовых не была, впрочем, знатной. Отцу Карла Базедова, Людвигу Базедову, пожаловали дворянство лишь в 1833 г., и доктор Карл Адольф стал «фон Базедовым» уже зрелым человеком. Он вырос и закончил гимназию в Дессау. На счастье медицины, распределение 16-летнего Карла в голландские морские кадеты (он «рвение к морской службе выказывал») успехом не увенчалось, и в 1819 г. он приступил к изучению медицины в университете Галле. Эта школа славилась медиками, заложившими основы ятрохимии и системного информационного подхода в патологии (Г. Э. Шталь и др.). У молодого Базедова были блестящие учителя: патолог, терапевт и хирург, занимавшийся, в частности, глазной патологией, Петер Крукенберг (1788–1865); хирург, фармаколог и физиолог Карл Август Вайнгольд (1782–1829), а также анатом Иоганн-Фридрих Меккель-младший (1781–1833). Последний и стал руководителем дипломной работы Базедова об усовершенствовании метода ампутации голени, успешно защищенной в 1821 г. Позже Базедов с гордостью писал: «Еще больше обрадовался я, когда увидел позднее, что известный Вайнгольд во время проведения подобной операции на голени формировал описанные мной доли, и эта операция прошла очень успешно».

В медицине особенно важна возможность, по выражению Исаака Ньютона, «стоять на плечах гигантов». Основательная подготовка позволила Базедову уже в 1822 г. получить лицензии и на акушерскую, и на хирургическую практику. Для прохождения аналога современной ординатуры он отправляется во Францию, где в знаменитой клинике Отель-Дье его наставником стал великий Гийом Дюпюитрен (1777–1835), уже тогда успешно оперировавший зоб. В то время в Париже Рене-Теодор Гиацинт Лаэннек (1781–1826) разработал передовую медицинскую технологию эпохи: аускультацию с помощью стетоскопа, которой овладел и Базедов.

24 апреля 1822 г. Базедов приехал в Мерзебург и стал там семейным врачом, обслуживая и городское, и окрестное население. Работал он с «огромным рвением и упорством» и был не только трудолюбив, но и одарен как хирург. Успешно прооперировав дочь председателя медицинского совета Нимана, он быстро завоевал авторитет. Интересно, что будущий гений естествознания (автор терминов «экология», «питекантроп», «филогенез» и др.), выдающийся биолог-эволюционист Эрнст Хайнрих Геккель (1834–1919), подаривший миру емкое определение болезни как «опасного приспособления», в детстве и отрочестве семнадцать лет прожил в Мерзебурге и, скорее всего, был пациентом Базедова.

В Мерзебурге хранятся свидетельства бескорыстия и подвижничества Базедова: он бесплатно лечил бедных, был волонтером на ликвидации холерной эпидемии 1831 г. в Магдебурге, когда многие медики просто сбежали из города. Он успешно боролся с холерой и в Мерзебурге (1833, 1849 и 1850 гг.). По сути, Базедов был общественным деятелем, напоминающим по стилю и содержанию работы русских земских врачей, ибо как и они занимался и лечебной, и социальной медициной. Он одним из первых вел амбулаторные карты больных, внедрил методы климато- и курортотерапии, разрабатывал меры помощи приемным матерям и их детям, практиковал гигиеническую оценку питьевой воды, внеся большой вклад в коммунальную гигиену и промышленную токсикологию. В эпоху гигиенической безграмотности он добился в своем округе запрещения токсичных красок: «… Ежегодно тысячи центнеров мышьяка добываются из недр земли, чтобы в качестве неотъемлемого признака роскоши в непосредственной близости от людей отравлять их!» Он первым полно описал симптомы отравления такими красками (невралгия, диарея, исхудание, анемия, головокружения и параличи), лично делал анализы для выявления в красках мышьяка и сообщал об этом прусскому министру просвещения, вопреки противодействию фабрикантов.

Его успеху способствовали чувство долга и прямота, настойчивость и систематичность в достижении целей. Уже в 1834 г. он успешно выдержит экзамен на должность окружного врача. С 1838 г. он состоит в Лейпцигском медицинском обществе, поддерживает связи с alma mater в Галле и публикуется в научно-практических изданиях (всего около шестидесяти научных трудов – от оториноларингологии до ревматологии, педиатрии и акушерства). Значительная их часть касается болезней глаз и опубликована в журнале, редактировавшимся одним из будущих учителей Н. И. Пирогова, немецким хирургом и российским дворянином Карлом-Фердинандом фон Грефе (1787–1840). В 1841 г. прусский король удостаивает Базедова почетного звания. Однако лишь в 1848 г. скромный от природы Базедов стал главным врачом округа, обойдя восемь претендентов. Именно при Базедове через триста лет своего существования городок Андреасштифт получил больницу на тридцать коек. Но мировую известность врачу принесли две его статьи о сочетании пучеглазия, тахикардии и зоба с описанием четырех ярких случаев. Это сочетание с 1858 г. до сих пор именуют «мерзебургской триадой».