Страница 18 из 23
Уортон посвятил себя анатомии желез, первым описал выводной проток подчелюстной слюнной железы (вартонов проток), а также вартонов студень в пупочном канатике и околощитовидные железы (у коров), впервые изучил тонкую анатомию поджелудочной и щитовидной желез. И именно Уортон, отметивший богатую васкуляризацию железы и ее увеличенный размер у женщин, по сравнению с мужчинами, дал щитовидной железе ее нынешнее имя, усмотрев ее сходство с геральдическим щитом (от греч. thyreoeides – щитовидный). Это представляется не случайным: вопросы фамильного герба очень болезненно стояли перед незнатным доктором. Уортон, чуть ли не единственный врач, не покинувший Лондон в год Великой чумы (1665), в благодарность попросил назначения в лейб-медики, что было ему обещано. Однако эпидемия сошла на нет, и вместе с ней – прилив благодарности власть имущих; выполнение обещания затягивалось, и в конце концов врачу было предложено удовлетвориться прибавлением дополнений к фамильному гербу. Да и то за эту честь пришлось доплатить известному историку и герольдмейстеру сэру Уильяму Дагдэйлу. Видимо, щиты виделись доктору Уортону повсюду. Кстати, рядом с его портретом на рис. 8 настоящий рыцарский герб еще одного британского «рыцаря щита» – великого врача У. У. Галла, о котором речь ниже.
Рис. 15. 1 – портрет Т. Уортона ок. 1650 г., кисти неизвестного художника, коллекция Лондонского королевского колледжа врачей; 2 – герб баронета сэра Уильяма Уитни Галла; 3 – «Урок анатомии профессора Фредерика Рюйша» кисти А. Баккера, 1670, Амстердамский музей; 4 – Питер Пауль Рубенс, «Рубенс, его жена Елена Фурман и их сын», ок. 1639, Музей Метрополитен, Нью-Йорк; 5 – Харменс Ван Рейн Рембрандт, «Портрет Саскии в образе Артемизии», фрагмент, 1634, Музей Прадо, Мадрид
Уортон судил о функциях щитовидной железы в том смысле, что это орган, согревающий щитовидный хрящ и увлажняющий воздух в гортани (хотя на несостоятельности этой теории настаивал еще в I веке Гален), а также придающий формам шеи округлость (совсем как думал Леонардо полутора столетиями ранее). Но гораздо дальше Уортона пошел его современник, знаменитый голландский анатом Фредерик Рюйш (1638–1731), дававший уроки препарирования Петру Великому (1698). На картине А. Баккера (см. рис. 15) Рюйш стоит в шляпе, с ланцетом в руке. Часть его анатомической коллекции, закупленной по указу Петра I, до сих пор хранится в Анатомическом музее Военно-медицинской академии, а другая часть – в Кунсткамере, в Санкт-Петербурге. При этом в Академии можно видеть препарат сердца младенца, который Петр Алексеевич Романов выполнил собственными руками под руководством голландского ученого. Рюйш высказал передовую гипотезу (1690), что щитовидная железа выделяет свой секрет в кровь – вполне в духе эндокринологии, которая к тому времени еще не родилась.
Привлекала внимание ученых того периода и природа зоба. Хирург английского короля Чарльза II Ричард Уайзмен (1622–1672) связал зоб с «чахоточной золотухой», то есть туберкулезным шейным лимфаденитом. Чуть ранее авторитетный швейцарский хирург Вильгельм Фабрициус фон Хильден (1560–1634) высказывался против оперативного лечения зоба, ссылаясь на тяжелые кровотечения, осложняющие такую операцию.
Не оставляли зоб без внимания и фламандские живописцы. Персонажи с увеличением щитовидной железы представлены на многих полотнах и рисунках Питера Пауля Рубенса (1577–1640), Антониса Ван Дейка (1599–1641), Рембрандта Харменса Ван Рейна (1606–1669), Франса Пурбуса-младшего (1569–1622). Иногда это безвестная натура, но среди изображенных есть и исторические лица (Мария Медичи), супруги Рубенса (Хелена Фурман) и Рембрандта (Саския Ван Ойленбург) и другие. У последней на картине Рембрандта (в образе Артемизии), наряду с зобом отмечен даже экзофтальм (см. рис. 15).
Следующее, XVIII столетие, ознаменовалось первой научной формулировкой принципа гормональной регуляции. Нервные связи очевидны, поэтому еще в глубокой древности (видимо, в Александрии времен Птолемеев) анатомы уподобляли идущие от мозга нервы управляющим нитям – как во всем знакомых куклах-марионетках. Но гормоны не видны глазу, не открывались в биологических жидкостях методами химии той эпохи. Тем удивительнее прозрение французского врача Теофиля де Бордё (1722–1776), на столетия опередившее свое время. В небольшой брошюре «Исследование о хронических заболеваниях. О медицинском анализе крови», вышедшей в Париже в 1775 г., он пророчески писал: «Каждый орган служит фабрикой и лабораторией специфического гуморального агента, который, по приготовлении и приобретении индивидуально присущих ему свойств, возвращается в кровь. Кровь обладает специфическими свойствами, приобретенными в органах, через которые она проходит. Каждый орган посылает в нее свою эманацию… Таким образом, кровь несет в своем потоке экстракты всех органов, необходимые для жизни целостного организма, и обладает количественными и качественными характеристиками, не поддающимися экспериментальному определению химиков».
Де Бордё окончил университет Монпелье, с которым еще в Средние века и Эпоху Возрождения была связана деятельность нескольких врачей, привнесших заметный вклад в тироидологию (например, Ги де Шольяка). Особенно замечательно, что де Бордё, вполне в духе представлений нашего времени, отводил каждому органу (а не лишь избранным беспротоковым железам, как это посчитали более поздние авторы XIX века) определенную внутрисекреторную регуляторную функцию, как будто бы знал о грядущем открытии не только эндокринных желез, но и дисперсной эндокринной системы, обнаруженной лишь в середине XX века! Он описал эпидемиологию зоба, документировал его повышенную распространенность в Западных Пиренеях, отметил, что это заболевание чаще поражает женщин, чем мужчин, связав это с тем, что у женщин относительный размер железы и в норме больше. Зоб он связал с огрубением голоса, что и вправду весьма типично для гипотироза. Де Бордё был убежден в наличии «эманации» железы в крови, влияющей на жизнедеятельность всего организма (рис. 16).
В 1776 г. к этому мнению относительно щитовидной железы присоединился швейцарский врач школы «ятрохимиков» Альбрехт фон Галлер (1708–1777), считавший ее, наряду с тимусом и селезенкой, беспротоковой железой, источником инкрета в кровь. В описываемый период многие анатомы и врачи полагали, что зоб – результат комплексного разрастания различных тканей и органов шеи, включая лимфоузлы или дыхательные пути. Но фон Галлер доказал, что зоб – это гиперплазия именно и только щитовидной железы. Он же изучил клинику зобного кретинизма, первым заметив его связь с запорами (1769), характерными, как сейчас общеизвестно, для гипотироза. Отличаясь критическим мышлением, этот выдающийся анатом и ботаник рекомендовал проверять эффект любого предполагаемого лекарства, в первую очередь, на здоровых, а не на больных индивидах, то есть ввел в клинические исследования группу контроля, что до него никем не практиковалось.
Рис. 16. Вверху слева направо: Т. де Бордё, обложка оригинального издания «Трактата о зобе и кретинизме» Ф. -Э. Фодере, А. фон Галлер – портрет кисти И. Р. Хубера, 1736 г., частная коллекция, Городская библиотека Берна; внизу слева направо: Л. Хайстер, памятник Ф.-. Фодере в Сен-Жан де Морьене; И. Г. Гмелин, гравюра работы И. Я. Хайда, ок. 1750 г., Санкт-Петербург, Архив РАН
Изобретенный ранее Ф. Платтером термин «кретин» приобрел в середине XVIII века права гражданства в академической литературе, вне обиходного языка, вошел как обозначение больных зобом и слабоумием жителей кантона Валё в государственные документы, а в 1754 г. термин сей был включен в отредактированную Дени Дидро «Энциклопедию или словарь наук».
Первые научные публикации, связавшие кретинизм, в том числе – врожденный, с состоянием щитовидной железы, принадлежат знаменитому савойскому врачу, судебно-медицинскому эксперту и ботанику, одному из первых в Европе специалистов по социальной медицине Франсуа-Эманюэлю Фодере (1764–1835), и появились они в 1790–1799 гг. Фодере для подтверждения своих доводов предпринимал эксгумацию и вскрытие тел кретинов с изучением состояния щитовидной железы, причем порой делал это неофициально. Кроме вклада в тироидологию, имя его увековечено в симптоме Фодере – так называют отек нижнего века у пациентов с болезнями почек. Можно полагать, что часть больных, у которых Фодере описал этот признак, имели и связанные с ослаблением функции щитовидной железы микседемные отеки.