Страница 42 из 43
— Ты спишь, Джон, — тихо начала она, — а сейчас я скажу тебе самые важные слова. Я люблю тебя, Джон!.. Как же все-таки это глупо прозвучало… Как наивно! И все же, да, я люблю тебя. Ты мне понравился сразу. Ты молодой и красивый, и, что самое главное, умный. Знаешь, ведь я ходила постоянно за тобой не только потому, что я была влюблена в тебя, но и потому, что мне было интересно, что ты сделаешь в следующий раз. Я после того, как вы нагло бросили меня в Марселе, вернулась все же к вам. И вернулась не потому, что меня интересовали бриллианты. Да что мне бриллианты… О них я забыла еще в первый день в Марселе, они надоели мне. Легкие деньги меня больше не привлекали. Ты — вот единственное, что интересовало меня. Ты — мое сокровище, Джон. Ты гений, Джон. Ты гений и плут. И все же мы нашли с тобой это чертово ожерелье, и что теперь? О-о-о, я помню, какие грандиозные планы ты строил!.. А я? Я хотела бы просто остаться с тобой, Джон. Мне большего и не надо. Но… Но после того, как я увидела тебя в крови, после того, как я увидела твою рану, я изменила свое мнение. Я поняла, что вовсе не хочу такой жизни. Я не хочу точно так же оказаться зарезанной кем-то. Я хочу жить… А представь, какой мы были бы партией!.. Мы были бы идеальной парой. Два сапога пара… Но я поняла, что наш союз был бы недолгим. Один из нас оказался бы зарезанным или придушенным или убитым каким-либо другим способом вторым, потому что, я уверена, мы бы не смогли поделить деньги. Мы с тобой любим деньги больше, чем надо, мой дорогой Джон. Нет, Джон, я не хочу такой жизни! Теперь еще и война… А ты говорил — успеем. Не успели… К тому же, ты сам говорил мне, что я должна сидеть дома и воспитывать детей. Я-то смогу это сделать, ведь я уже порядком устала от всех этих приключений, а вот ты… Ты не привык к оседлой жизни, ты не можешь надолго задерживаться на одном месте, твоя жизнь — движение. Поэтому, Джон… Я хочу сказать тебе, что… А впрочем, что тебе, ты ведь все равно спишь.
Погладив его еще раз нежно по голове, она, аккуратно приподняв его голову так, чтобы он не проснулся, встала с дивана и уложила Джона. Наклонилась над ним и поцеловала в уголок губ.
— Я пойду пройдусь немного, мне нужно подышать свежим воздухом, — прошептала она, отходя к двери. —Господи, как же все-таки хорошо, что ты спишь…
Как только за девушкой закрылась дверь, Джон распахнул глаза и уставился в потолок. Все это время он не спал.
***
Проснувшись утром, Джон потянулся, зевнул и раскрыл глаза. Когда глаза привыкли к, на удивление, яркому для осени солнцу, он понял, что Мэри в комнате нет. Пройдясь по всем остальным комнатам, он понял, что и в квартире ни ее, ни ее вещей тоже нет. На небольшом кофейном столике в гостиной он заметил листок в мелкую голубую линейку. Джон взял его и прочитал:
«Джон, я ухожу. Ухожу навсегда. Пожалуйста, не ищи меня. Если мы когда-нибудь встретимся, то не подходи ко мне. Я оставила тебе кое-что на прощание. Джон Смит, ты навсегда останешься в моей памяти. Прощай.
С любовью, твоя Мэрион Монтер».
Джон раза три перечитал оставленную ему записку, написанную мелким почерком и, видимо, дрожащей рукой. Затем, скомкав бумагу, он раскрыл окно и выкинул ее на улицу.
На душе у него было неприятно. Ему было жаль расставаться с Мэри. Он не только привязался к ней, но и, хоть она не была «нежной и удивительной», полюбил ее. Не как жену или любовницу, а как настоящего друга. Он был немного, но обязан ей своим неожиданным спасением. Он был благодарен Мэри. Благодарен за все, что она сделала для него.
Опустив взгляд, он поглядел на то место, где лежала записка, и обнаружил небольшой темно-синий бархатный мешочек. Раскрыв его, Смит нашел половину ожерелья — ровно восемь бриллиантовых подвесок. Это и был прощальный подарок Мэри.
Вдохнув свежего воздуха, шедшего с улицы, Джон вздохнул и резко захлопнул окно. Мэри ушла, но жизнь-то продолжалась, поэтому Джон, быстро собрав все свои вещи, уверенным шагом вышел из дома и направился в сторону вокзала.