Страница 94 из 108
Тем временем Лев Кириллович с великой натугой решал задачу, поставленную перед ним сестрой-государыней, — немедленно доставить Петра в Москву. Первым трудным делом для него, ещё не отдохнувшего с дороги, было добудиться Петра. Тот спал в лодке, сладко похрапывая. Его маленькая головка со спутанными волосами покоилась на кучке мешковины. Кафтан задрался до пояса, ноги босые. Лев Кириллович его и за уши дёргал, и в носу соломинкой щекотал — ни разу глаза не открыл.
Время было обеденное, хоть бы одна живая душа объявилась, только и слышен храп да скрип осиновых деревцев на ветру. Кучер пытался кого-то разбудить, но в ответ слышал брань либо мычание. Самому, что ли, пойти в карету да подремать? Но сон не брал Льва Кирилловича. Он вернулся к лодке и разбудил-таки своего племянника. Тот нехотя приподнялся, сел в лодке, хмурый, злой. Накануне сам смолил канаты, словно никому не доверял, потом была пальба из пушек. Лицо почернело, волосы у висков обгорели. Уморился.
Тем не менее, узнав, кто его побеспокоил, расплылся в улыбке, повеселел, затем объявил:
— Сейчас мы пир закатим по случаю твоего приезда!..
— Никакого пира! — испугался Лев Кириллович опасной затеи: откладывать возвращение в Москву было нельзя.
— Что так? Зачем тогда приехал?
— За тобой.
— Это матушка тебя уговорила? А может, Дунька?
— Пошли в карету. Дело есть. Секретное.
Пётр вышел из лодки, натянул на тощие ноги свалившиеся башмаки и, пока шли к просеке, где стояла карета, быстро рассказывал, чем завершилась устроенная им морская битва и кто отличился и получил награду.
— Такого ты ещё не видал. Вечером вернётся из плавания корабль «Стольный град Прешбург», будут фейерверки.
— Вечером мы с тобой станем уже подъезжать к Москве.
— Да не хочу я ныне в Москву! — чуть не с гневом воскликнул Пётр. — Какая муха тебя укусила?!
— Смотри, чтобы тебя самого муха не укусила!
Они остановились возле кареты. Рядом никого не было. Пётр требовательно смотрел на дядю, видимо ожидая разъяснения его угрозе.
Медлительный Лев Кириллович не спешил, однако, с докладом и сам словно бы ожидал от племянника некоторых разъяснений происходящему.
— Что смотришь? Али самому тебе неведомо: пока ты тут потешные сражения ведёшь, Софья с князем Голицыным собирают государское войско? Стрельцы голову подняли, а за них стоит и чёрный люд. Царя-де Петра недаром в народе антихристом кличут. Говорят, ты тут на какие-то бумаги ставил антихристово клеймо.
— Не затем ли ты и приехал сюда, чтобы довести до меня эти холопьи затейки?!
— Не одни холопы. Уже и бояре говорят, что царь опасно чудит и что тебе прямая дорога в монастырь.
Глаза Петра бешено округлились.
— Или бояре вольны мне указывать?! Узнают они у меня «монастырь»! Да матушка что же. или не смеет укоротить им языки?
— Что ты всё на матушку складываешь? — сердито возразил Лев Кириллович. — Она твоей помощи ожидает и твоего приезда. Места себе не находит от тревоги. Стрельцы уже расположились станом недалеко от Преображенского.
Пётр лишь теперь ощутил угрозу, повёл от волнения шеей. Матушка, видимо, права, что тревожится.
— Вот что. Скачи назад. Возьмёшь сколь надобно денег из казны и подкупи стрельцов. А я тут задержусь дня на два, не более.
— Ни на два часа!
— Да что случится за такой короткий срок?
— Я вижу, ты тут не поумнел. Твоя матушка не часы, а минуты считает. В таких делах надобны не одни деньги, но царская власть и царское слово.
— Я хоть сейчас готов приехать. Да как всё вдруг оставить? — Он махнул рукой на верфь. — Здесь тоже надобны царское слово и царская воля.
— Послушай меня, государь!
— Иди к чёрту! — И Пётр решительно зашагал назад.
Так и пришлось Льву Кирилловичу остаться. Смотрел вечером фейерверки и ночевал в карете.
Рано утром Пётр согласился, однако, выехать в Москву.
Глава 39
БЕГСТВО В ТРОИЦУ
В Преображенском после долгого перерыва стали стрелять пушки. Значит, вернулся Пётр и начались потешные игры. Да обойдётся ли на этот раз потешной пальбой? Быстро распространялись слухи, что стрельцы готовились к засадам. А тем временем в потешных полках шли учения. Видели, что куда-то уезжал Меншиков, ставший правой рукой Петра, а его верные люди хлопотали, где бы достать доброго сухого пороха.
Но главной заботой дворцовых хозяев оставалась добыча денег. Князь Борис Голицын, советами которого велись самые денежные дела, говорил Петру:
— Государь, надобно подкупить генерала Гордона и полковника Цыклера.
Пётр соглашался: на этих людях держалась сила Софии. Ежели добиться от них, чтобы они отошли от неё, в государских войсках начнётся разброд. Пётр понимал это и пытался убедить царицу:
— Матушка родимая, князь Борис дело говорит. Он начал переговоры с генералом Гордоном, да нужны для верности денежки — скорые да горячие.
— Князю Борису всё мало. Или у него нет денег?
Она лучше сына знала, что князь Борис с её братом Лёвушкой собирали дань в провинции и вконец разорили вверенные им вотчины, что они вступили в соперничество между собой в споре об имениях и она должна выбирать меж ними. Позже этот выбор стал губительным для князя Бориса, ибо царица Наталья отдала предпочтение брату.
А ныне надо было погодить с поборами. Не только в провинции, но и в Москве сделалось нехорошо, тревожно. Приходилось посылать наряды то в вотчины, то на дальние улицы Москвы. На ночь ставили рогатки, опасались, как бы не соединилось готовое к бунту понизовье с московским чёрным людом. Угрожали погромами в самом Преображенском. Наталья велела жечь костры ночами, чтобы стрельцы не пробрались в Преображенское тёмными тропками. Возле крайних изб были посажены люди с секирами.
Всеми делами заправляли Лев Кириллович и князь Борис. Пётр не поучал их, не обрывал, даже если что-то было не так. Похоже, он всего опасался, никогда не ходил один, а лишь в окружении стольников, людей, которым особенно доверял. Этой осторожности его учила мать, приучила к тому, что он отчитывался перед ней за каждый свой шаг.
Наказы дяди Льва Кирилловича и князя Бориса Пётр тоже беспрекословно выполнял: прибавил кормовых потешным войскам, хоть и прижимист был в матушку, выдал им новые кушаки и рукавицы. Денег на эти «роскошества» одолжили в Немецкой слободе.
Но деньги расходились быстро, а нужд было много.
— Возьми новые вотчины, — сказала Наталья Льву Кирилловичу.
— Какие? — изумился он.
— В ярославских селениях ты ещё не был.
— В них хозяйничал Алексашка Меншиков. Там мужики остались без исподних рубах, а иные и без портов. Или думаешь, на верфь ушло мало денег?
Но царица Наталья нашла-таки выход. Она вспомнила о давнем знакомом своего незабвенного друга и наставника Матвеева — об Автономе Иванове, самом большом богаче в России. Позже она говорила: «Сам Бог надоумил меня позвать Автонома Иванова». Богач хоть и поколебался некоторое время, а всё же рискнул сделать выбор в пользу Петра и одолжил ему немалую сумму.
О том же, как употребить эти деньги, знали пока только царица Наталья и князь Борис. Но о спасении, если Софья вздумает овладеть Преображенским, размышляли все. Большинство склонялось к тому, чтобы нанять воинов, и лишь князь Борис в разговоре с Натальей произнёс заветное слово:
— Троица...
Он вспомнил, как несколько лет назад в Троице-Сергиевой лавре спасалась Софья.
— А ты, Борюшка, наведайся в лавру да поговори с архимандритом Викентием, попроси у него защиты для молодого царя Петра на случай, ежели Софья пошлёт на нас своё войско.
Оба подумали об одном и том же: архимандриту Викентию надобно отвезти знатный подарок. Кремлёвские кладовые богаты драгоценными каменьями, редкой утварью, серебряными сосудами, но всё это добро под охраной Софьи. И придумали купить в Немецкой слободе две серебряные чаши искусной чеканки, украшенные дорогими каменьями.