Страница 70 из 108
И долго ещё бушевало над Москвой пламя мятежа и чинились кровавые расправы. Хозяевами положения были стрельцы, выполнявшие волю народа. Противостояние определилось резко и чётко. Стрельцы выступили против царствующей династии Нарышкиных и поддерживающих их бояр и князей. Носились упорные слухи, что стрельцы решили постричь царицу Наталью, что они норовили Милославским и хотели посадить на престол царевича Ивана. Нарышкины справедливо опасались заговора против них. Они считали, что во главе заговора стоит царевна Софья, и думали, как спастись. Мысленно готовились к тому, что кто-то из Нарышкиных станет жертвой мятежа. Наталья тоже готовилась к печальному исходу, только бы ей самой не быть насильственно постриженной. Этого она опасалась больше всего и, ошибочно полагая, что весь корень зла в царевне Софье, старалась установить добрые отношения с нею.
Царица Наталья сидела в своих покоях в окружении молчаливых комнатных боярынь. Возле неё стоял её духовник и что-то почти беззвучно шептал. Между тем царица, каменея лицом, следила из окна за тем, что творилось на площади. Она видела, как возле церкви Нерукотворного Спаса сгущалась толпа о чём-то кричащих стрельцов. Она видела, как к этой толпе подошла и бесстрашно обратилась к её предводителю княгиня Прозоровская, посланная ею для мирных переговоров со стрельцами, после того как все иные возможности были исчерпаны.
Мятежные голоса на время стихли. Казалось, стрельцы со всевозможным вниманием слушают княгиню. Но скоро шум возник снова, голоса стали более резкими и грубыми, и княгиня удалилась. Наталью поразил её скорбно-испуганный вид. Но как ни была взволнованна княгиня, к царице она приблизилась неспешно, с почтительным достоинством.
— Благоверная государыня, эти страдники ничего не хотят слышать и требуют выдачи Ивана Кирилловича...
— О чём ты говоришь, княгиня! — вскрикнула Наталья. — Или тебе неведомо моё решение не выдавать брата-боярина?
Некоторое время княгиня в смятении молчала. Мудрая боярыня, она знала все кремлёвские тайны и печально думала о неизбежности рокового исхода для боярина Ивана. Тянуть с ответом стрельцам — не было бы хуже. В ярости они устроят погром в кремлёвских хоромах и никого не пощадят. Царицу с сыном, может, и не тронут, а бояре едва ли спасутся. И ещё думала княгиня, что царица сама виновата, ибо не только у стрельцов, но и у прочих вызвала злобу к боярину Ивану Нарышкину. Вопреки обычаю и старине царица преждевременно и не по заслугам возвысила своего любимого брата. Не считаясь с законом, дала ему боярство. А после расправы с полковниками определила его на место боярина Языкова, незаслуженно наградила званием оружничего и поставила во главе Стрелецкого приказа наряду с князем Долгоруким. А далее и того хуже. Этот скороспелый боярин до того зазнался, дошёл до такой дерзости, что облёкся в царский убор, примеривал царскую корону, возложил на себя бармы, взял в руки державу и посох царский. Когда царица Софья с царицей Марфой увидели это, то стали стыдить боярина Ивана. Но он не только не унялся, но и начал бранить их, а затем с угрозами накинулся на появившегося царевича Ивана и даже схватил его за грудь с угрозами: я-де вас всех изведу!
— Государыня-царица, стрельцы виноватят боярина Ивана в измене, в том, что облёкся он в наряд царский...
— Брата Ивана я не выдам! — твёрдо повторила Наталья. Чувствовалось, что её сердило упорство княгини.
— Благоверная государыня, стрельцам ведомо, где скрывается боярин Иван Кириллович.
Наталья побледнела. Она была уверена, что о тайнике, где прятался Иван, никто не знал. Это был тайник, известный лишь самим царям ещё со времён Бориса Годунова. О нём не знали даже царедворцы. Тайник был с хитростями. В нём можно было укрыться и спокойно наблюдать за тем, что творилось на площади. Сам же наблюдатель оставался при этом невидимым.
— Стрельцы тебе сами о том сказали?
— Сами. Да ещё пригрозили. А я ответила им, что ни о каком тайнике не ведаю.
— Стрельцы застращали тебя, княгиня. А ты и поверила...
— Поверила я, государыня, другому. Им-то обо всём карлик донёс. Он все тайны во дворце знает, все углы обнюхал.
Эти слова убедили Наталью. С острым сожалением подумала она, что напрасно не удалила из дворца коварника и предателя карлу. Иван часто обижал его и больно наказывал, и карла затаил месть. И ведь было так ещё при царе Алексее, её державном супруге, о котором она, преследуемая многими горестями, не хотела вспоминать, ибо он мог бы предостеречь её от немалых бед, да не сделал этого. Не при нём ли взяли силу бояре Хитрово? И не обернулось ли всё это наветами на её родню? Почему дали веру показаниям ничтожного карлика — коварного Захарки? А поплатился за всё несчастный Артамон Сергеич, вечная ему память! А всё карлик Захарка. Да не прошло ему даром предательство: умер вскоре после дыбы, на которую его вздёрнули, дабы подтвердил свои показания против своего господина.
Но винила Наталья и себя. Предупреждали ведь её, сколь коварны карлики, и всё ж взяла в свой терем ещё одного предателя — карлика прозвищем Хомяк. А теперь он к стрельцам переметнулся.
— Разведай, княгиня, — обратилась она к боярыне Прозоровской, — верно ли, что карла выдал стрельцам секреты тайника?
Речь шла об особом, невидимом снаружи боковом притворе, тайна которого строго охранялась.
— Стрельцы никого из дворцовых к себе не допускают. Ты же знаешь, государыня, что они требуют выдачи боярина Ивана.
Наталья некоторое время что-то обдумывала.
— Позови, княгиня, царевну Софью.
Через некоторое время вошла Софья. С нею был князь Одоевский. Наталья несколько удивилась приходу старца, но вида не подала и смотрела только на царевну Софью. В эту минуту ей нужна была любая поддержка, и она надеялась найти её в падчерице, столь ею нелюбимой. Но таковы были обстоятельства. Наталья знала, что царевна теперь заодно с нею. Её, как и саму Наталью, страшили беспорядки в державе, власть черни. Царица очень надеялась на ум и энергию Софьи. Ныне ли думать о несогласиях между ними?! И, судя по всему, Софья на что-то решилась, ежели пришла с князем Одоевским.
— Проходи, Софьюшка, заждалась я тебя. Чаю, придумала уже, как унять злодеев.
Софья устремила на царицу проницательный взгляд.
— Вижу твои помыслы. Но, сколько бы ты ни старалась и сколь бы я ни содействовала тебе, Ивана Кирилловичи нам не спасти...
Наталья переменилась в лице. Она, казалось, собиралась с духом, возможно, пожалела, что позвала Софью, силилась не смотреть на неё. Потом обратила взгляд к старому князю Одоевскому, словно искала у него поддержки или утешения.
Князь почувствовал это и с минуту растерянно молчал. Он пришёл поддержать царевну Софью. На его век пришлось «бунташное время» царя Алексея. Он пережил кровавые события Медного бунта и знал, что ради спасения людей приходится идти на жертвы. Сетуй не сетуй, а от судьбы защиты нет.
— Благоверная государыня, — начал он, — ныне все наши молитвы о спасении Кирилла Полуехтовича да боярина Ивана Кирилловича. Благодарение царевне Софье — отмолила она у стрельцов твоего батюшку.
Лицо Натальи ожило. В нём появилась надежда.
— Злодеи заменили ему казнь пострижением, — продолжал Одоевский. — Но о боярине Иване они и слышать не хотят. И теперь рассуди сама: как помочь тому, чему нет помочи?
Наталья хотела перебить его. Весь вид её говорил: «Ужели и ты, князь, заодно с царевной Софьей?»
Князь уловил этот протест в душе царицы, но продолжал:
— Или неведомо тебе, государыня, что страдники угрожают и молодому царю Петру, и тебе, благоверная царица? Да разве спасётся кто, ежели злодеи учинят погром в Кремле? Сколько тут ни думай, а силу нам не переломить...
— Брата Ивана я не выдам! — в очередной раз резко сказала Наталья. И вдруг, обратившись к Софье, выкрикнула: — Это всё ты! От тебя всё идёт! Я давно поняла, что твоего завода это дело. Тебе бы извести нас...