Прозрачный экран

– Андрюха, бл…, дубль всего один. Надо отлететь с замахом ноги так, словно в тебя пернул носорог.

Я согласно кивнул головой. Запустились камеры. Марьяна выскочила из толпы. Выстрелила. Я нажал на кнопку. Из штанины вырвалась кровь. Я с взбрыкиванием своих нижних конечностей оттолкнулся от мраморного пола и метнул свое тело назад. Мой полет был недолгим. Его безжалостно остановили ступени каменной лестницы, которая находилась у меня за спиной, а точнее, углы этих ступеней. Для большей части моей спины такое художественное завершение этого эпизода очень не понравилось.

Актеры всегда боятся, когда говорят о точном количестве предстоящих дублей. А когда уверяют, что будет всего один дубль, то это означает, что их наверняка будет больше. Этот случай не стал исключением.

Хорошо, что тогда я был холостым, и ночью у меня была возможность слегка «пристанывать», переворачиваясь с боку на бок, не пугая при этом близких.

Пытливый читатель, наверняка, ухмыльнется: «Неужели ничего нельзя было подложить под спину?» Отвечу сразу на все возможные ухмылки.

Кадр ставится в соответствии с одним единственным законом – он должен быть выразительным. Под спину нельзя было ничего положить потому, что все это стало бы видно в кадре, и отодвинуть меня от лестницы тоже было нельзя, иначе кадр потерял бы объем. В современном кино для такого плана делается отдельная «мягкая» декорация. Но это было много лет назад…

КОЛЕСА КРУТЯТСЯ ПО-РАЗНОМУ

Самое сложное в автомобильных трюках на улицах – это когда они снимаются не специально, а без всякой подготовки и страховки. Просто выехал, как обычный водитель, и тебя снимают.

Сейчас, конечно, все снимается по-американски. Заранее перекрываются необходимые улицы, на время съемок вводится новая система повседневного городского движения… вопрос только в деньгах. И эти деньги заранее заложены в бюджеты фильмов. Если это необходимо, то только одна такая ключевая сцена погони может «высосать» из сметы фильма до миллиона долларов!

Времена стремительно меняются. И еще десять лет назад все было гораздо скромнее. Если это было возможным, старались снимать не очень сложные погони или просто экстремальное движение на городской улице среди обычного потока машин.

Для меня такими памятными съемками стал эпизод в сериале «Боец».

По сценарию, мой герой, подлец и негодяй Азов, едет на конспиративную встречу. На своем «мерсе» он на приличной скорости проезжает несколько кварталов с экстремальными поворотами на перекрестках, потом после торможения с разворотом и «шипеним шин» въезжает в дворовый тупичок, выходит из машины, перелезает в соседний дворик, садится в заранее приготовленные там «жигули» и лихо выезжает из соседней подворотни.

Насчет улицы режиссер Женя Серов сказал очень образно:

– Ты сильно не рискуй, но класс покажи.

Поэтому, когда на очень приличной скорости я приближался к очередному перекрестку, я оголтело сигналил, чтобы водители просто понимали без всякой ориентации на правила дорожного движения, что несется какой-то придурок, и надо поберечь свою машину.

Сложнее оказалось с пересадкой в «жигули». Особенностью этого эпизода было то, что он снимался «одним кадром». Съемочная камера была установлена на тележке и двигалась, не выключаясь до окончания действия всего эпизода. Сначала в кадр попадал тормозящий «мерседес», потом было видно, как из него выходил Азов и куда-то пропадал. А потом, после проезда тележки, на нее из соседней подворотни резко выезжали «жигули» Азова и разворачивались прямо перед объективом.

Здесь я попробовал все точно рассчитать. «Мерс» – машина очень устойчивая, поэтому резкое торможение с разворотом на 90 º удалось сделать уверенно. Я закатился в тупичок, вышел из машины, огляделся, нырнул в дырку в заборе и оказался рядом с «жигулями».

«Эта рухлядь может заглохнуть, жалко дубль терять», – пронеслось у меня в голове. Поэтому я решил трогаться с высокими оборотами двигателя. Машина завелась сразу, я вжал педаль акселератора до пола и отпустил сцепление. Какими бы прыткими ни были «жигули», но когда садишься на них после «мерса», они кажутся трактором. С этими мыслями, еще сильнее нажимая на газ, я пролетел через темную арку и выскочил на улицу – в пятнадцати метрах прямо передо мной маячила операторская тележка.

Резкий разворот на «жигулях» сильно отличается от подобного маневра на иномарке. Поэтому в трех метрах от камеры машина встала на два левых колеса, и я вмиг вспотел от мысли, что сейчас перевернусь на камеру… К счастью, уже через мгновение «жигуленок» плюхнулся на правые колеса, и я выехал из кадра.

После этого я всегда избегал пересаживаться с одной машины на другую без предварительного настроя на новую.

ПОДЖАРЕННЫЙ

В сериале «Боец» мне пришлось исполнить один из самых памятных в моей жизни трюков. Запомнился он не своей сверхсложностью, а приобщением к классике. Каждый может вспомнить какой-нибудь американский приключенческий фильм, где происходит взрыв, и на первом плане в замедленной съемке актер убегает от огня, заполняющего весь кадр. Наконец, его догоняет взрывная волна, и он, размахивая руками и ногами, летит куда-то вперед… Первое, что пришло в голову – Николас Кейдж, улетающий от огненного ужаса в фильме «Воздушная тюрьма».

В «Бойце» мне предстояло сделать то же самое. Но здесь необходимо дать читателю некоторые разъяснения. Тот же Кейдж, когда он стремительно и от души взлетал в воздух, явно не ограничивал своего «полета» – он не боялся, куда упадет. А ведь он не каскадер. Такая уверенность в гарантированном результате связана с тем фактом, что в американском кино, даже если подобный кадр снимается, скажем, на автостраде, на месте падения актера вырежут кусок асфальта и образовавшийся проем зальют чем-то мягким похожим на асфальт.

У нас все было «немного» иначе.

В том памятном кадре за моей спиной взрывался особняк олигарха. В снимаемом дубле я уже заранее бежал, а по команде режиссера должен был взлететь в воздух «Николасом Кейджем» и, пролетев какое-то расстояние, рухнуть на землю. К счастью, там был не асфальт, но обычная земля, покрытая самой обычной, не садовой травой, это тоже не мягкая подушка.

Ко мне подошел Евгений Серов, режиссер-постановщик. Он был внутри космоса своих творческих мыслей:

– Андрей, задача… несложная.

Меня такое начало сразу насторожило.

Женя продолжал:

– Ты ведь каскадер, тебе не сложно будет, – он повернулся к лужайке и стал жестикулировать. – По команде «Начали!» бежишь. Потом, по моей отдельной команде, взлетаешь в воздух, это будет примерно здесь… И приземляешься метров через пять… нет, лучше через семь.

После чего он подтвердил свои слова каким-то уточняющим движением пальца (Женя – замечательный актер, в этом фильме он играл Кума) и ушел по своим делам.

Я невольно почесал затылок, но задача была поставлена. Тогда на съемках присутствовала моя покойная жена Марина Хегай. Я встретился с ней взглядом. Ее глаза были печальны.

Актер – это отдельное человеческое животное. Ему очень важно, чтобы на него смотрели. Многочисленные зрители явно надеялись на то, что я что-то сломаю.

После команды «Начали!» я сделал спринтерский рывок, а после Жениного крика «Да!» насколько мог резко рванул вверх и вперед. Приземлился я примерно через семь метров. При приземлении мне помогла трава: я не просто плюхнулся плашмя, а немного проскользил. При этом сразу почувствовал, что сильно ушиб грудь. Но, лежа, я еще продолжал отыгрывать отражение языков пламени на моей физиономии.

Когда прозвучало «Стоп!», стало болеть и плечо, но мысли о травмах заглушил звук аплодисментов зрителей. Хотя для меня по большому счету были важны аплодисменты только одного зрителя – Марины.

Костюмеры увели меня в свое помещение. Помимо того, что трава «окрасила» мой костюм в зеленый, у пиджака был оторван рукав, и не хватало нескольких пуговиц.