Побочное действие

Мэл передёрнуло, как от внезапного озноба. Ремень автомата слетел с плеча, АК болтался едва ли не на поясе – как только не соскользнул совсем. Поправить, встать, и двигать дальше. Постараться при этом не опираться на заботливо подставленную руку, такую хрупкую и нетренированную.

– Эй, я вообще-то на медсестру училась! – громким шёпотом зашипела девчонка уже на ходу, в спину.

– Только начала. Можешь звать меня «Мэл», топать рядом и не удивляться, когда увидишь что-то вроде вертикального бассейна с подсветкой. Это наша дверь отсюда.

Вслед долетело возмущение пополам с изумлением. Мэл не оборачивалась, продолжала топтать бок чудовища, что всё более ровно ложился под ноги. Пыталась нащупать Вааса раньше, чем он обнаружит её или Эбби, как вдруг ясно услышала его голос. Он велел пиратам растянуться цепью и прижать беглянок к вершине, за которой склон обрывался непроходимой кручей к дороге над берегом моря. Он и вправду знал остров как свои пять пальцев, но и враги ему в этом не уступали. Мэл чуяла ракьят, они тоже были здесь.

Когда во мраке внизу расцвели первые вспышки выстрелов, а потом донёсся автоматный стрекот, Мэл без слов схватила Эбби за запястье и поволокла за собой. Почва почти выровнялась, больше не норовила ускользнуть из-под ног под откос, вокруг снова появились редкие группки деревьев. «Шея чудовища…» – успело промелькнуть в голове, когда Эбби вдруг затормозила и почти выкрикнула, указывая то ли вверх, то ли немного вправо:

– Смотри, там!

А может, и не выкрикнула, просто всплеск эмоций резанул нервы Мэл подобием вопля. Там, куда указывала тонкая белая рука, созвездия закрывало что-то, похожее на столб абсолютной темноты. Высокий, по форме напоминающий свечу, а если совсем уж напрячь глаза, ещё и покрытый каким-то рельефом – воображение дорисовывало причудливые узоры. Камни, окружившие огромную свечу, образовывали слишком идеальные для природных скал углы. Стены. Чёрные галереи, кажется, даже ступени, что-то вроде каменного лика после подъёма по ним. Если только ночь не играет с глазами злых шуток, подсовывая то, чего нет. Хотя вряд ли, иначе откуда этот запах бесконечного времени из проёмов древних галерей, что наверняка скрыты за тёмными стенами. И ощущение взгляда – не само ли это время, замерев, смотрит на посмевших тревожить его вялое в этих местах течение?

Что-то почти мистическое. Ни в какую мистику Мэл, конечно, не верила, и даже с ползущим по затылку и спине ознобом всё равно шла вперёд. Считала метры, секунды.

– Внимание, открытие портала через… десять…

С самого верха башни-свечи грохнул выстрел, раскатистое эхо пронеслось по склону вслед за массивной пулей. Девять. Мэл почуяла дуновение смерти, вместе с дальним звоном автомобильного стекла и последним вздохом воина ракьят, голова которого просто взорвалась. Восемь.

«Как спелый арбуз», – пронеслось в мозгу Мэл вместе с мигом сложившейся картинкой, будто стал единым целым узор сломанного калейдоскопа. Северо-восток. Гора. Руины храма. Семь. Второй выстрел. Вторая смерть, безоговорочная и неотвратимая – воин упал ничком, подмяв под себя бесполезный автомат, потому что безголовым оружие не нужно. Шесть.

– Дом, семьи. Прячьтесь – вас там больше не дождутся. Как я не дождался сына. Молитесь, ругайтесь – в кого вы там верите, может, вас они услышат перед смертью. Меня не слышат. Когда, когда же, сколько вас должно быть по счёту, чтобы наконец услышали…Сквозь жар бега и тропической ночи Мэл обдало холодом, леденящим, почти неземным – будто наверху башни скрывался уже не человек. Чёрный ангел смерти, отчаявшийся, ведущий войну с живыми, – ради единственного взгляда с неба или откуда-то ещё. Если допустить, что рядом с ангелом может вдруг тихо, но настойчиво запищать вызов рации.

Пять. Четыре. Три. 

Два. Один. Кто, спрашивается, программировал этого робота – бледно-голубой шар зародился точно напротив ниши в стене внешней галереи, расплескав свет по плоскому бельмастому лицу статуи неведомого божества. По шару бегали молнии, растягивали его от центра к контуру слепящими протуберанцами. А потом развернули сразу и вдруг в невыносимо лазурный диск метра два в диаметре. Ноль. Диск замер, плещась рябью контролируемой энергии, и вправду похожей на волны в маленьком озере. Считанные метры. Считанные шаги.

– Видишь её?! Видишь суку?! – орали всё это время в ухо снайперу на башне, так громко, что болели барабанные перепонки у Мэл. Приложившись к рации, Ваас надсаживался криком, кажется, оставив мысли схватить «миноискатель» живой и невредимой при виде знакомых бликов вверх по склону. О, он помнил, что означает этот свет. И слишком ненавидел, чтобы отпустить в него свою законную добычу.

– Стреляй! Сними эту стерву!

– Давай, выполняй приказ. – Нет, Мэл никогда не замечала за собой способности передавать мысли, а не только их принимать, но сейчас чуть притормозила, чтобы чётко чеканить в голове каждое слово. Чтобы притянуть к себе Эбби, неосознанно или в надежде: ангел смерти решит всё единственным для обеих выстрелом. Мэл чуяла льдистый, усиленный оптикой взгляд. Чуяла, будто в противовес этому холоду, и пламя, бушующее в груди Вааса. На расстоянии ментального удара – нужно только потянуться, только понятно ведь, что силы на исходе, вытекли с кровью и потом в землю и камни острова. Ничего не осталось, только статуя пялилась каменными глазницами, точно ждала, когда к подножию её лягут новые жертвы.

– Давай же, стреляй! Двух сразу – две ступеньки к Бездне, только ему нас не отдавай.

У ангела смерти дёргалось левое веко, сильно, болезненно, но сам он почему-то медлил в своём укрытии на вершине башни-свечи. На миг только прикрыл глаза, которые запомнились пронзительно синими, чуть склонил голову и устало потёрся бровью о край резинового наглазника.

– Я так и не узнал, как тебя зовут… – Невероятно лазурные волны обнимали, плескались со всех сторон, когда Мэл, подтолкнув Эбби вперед себя, услыхала это в голове. Потом Алвин снова в одно движение слился с винтовкой.

Глава 30

Сид Эммет не находил себе покоя. Эхо собственных шагов раздражало доктора до зубного скрежета, эластичное покрытие пола мерзко верещало под подошвами каждый раз, когда приходилось упираться в стену и разворачиваться. Перед глазами темнело, — нет, поле реактора, питающего станцию энергией, сегодня работало на удивление стабильно, даже не мигало освещение. Просто нервы расшалились. Пульс больно колотился в голове, во рту застыл металлический привкус, а текущий ручьями пот всё сильнее смачивал воротник и область подмышек. Кажется, там появились уже неопрятные тёмные пятна – материал униформы не был предназначен для того, чтобы впитывать настолько избыточную влагу. Иногда у доктора сбивалось дыхание, будто он не ходил туда-сюда по личному кабинету, а наматывал круги по огромному стадиону. В такие моменты Эммет останавливался – сердце почти обрывалось от скрипа под ногами – и пытался протолкнуть застрявший в горле комок. С трудом сглатывал, потом вытирал влажные ладони о брюки, неловко цепляясь за карманы.

– Дерьмо… — бормотал при этом док, а взгляд его, как намагниченный, прилипал к брошенной на софу боевой броне. Эти доспехи бы сдать в ремонт сразу после того, как Эммет из них выбрался, чувствуя себя птенцом, трясущимся от слабости перед агрессивной внешней средой. Средой, где в тебя попадают пули, тяжёлые, древние, примитивные. Пули из прошлого, такого далёкого, что кажется ненастоящим. Вот только разве ненастоящее способно прочертить на покрытии шлема борозду?