Страница 20 из 43
– Я согласен на все условия, – решительно произнёс Сунгат. – Сколько будете платить?
– Будешь получать в десять раз больше, чем среднемесячная зарплата по стране. Все дополнительные расходы плюс бензин для машины – за наш счёт.
– Я согласен, – повторил парень.
– Тебе придётся пройти испытательный срок, показать, как водишь машину и стреляешь.
«Похоже, Гриша привёл подходящего парня. Если его кормить, поить, одевать, дарить дорогие «игрушки», то он, не задумываясь, родную мать порешит. Первоклассный киллер получится из парня».
– Какое у тебя прозвище было в тюрьме? – спросил Сайт.
– Я несколько тюрем сменил. Везде по-разному звали.
– И всё-таки?
– Ну, Сорока, Узколобый, Кузнец – много всяких прозвищ было. На зоне у каждого своя кликуха.
– А такая кличка была – Шуруп Саморез?
– Кажется, была.
Про эту кличку он сболтнул Грише, когда они соображали по маленькой. Вот тебе и Гриша! Старый друг называется! Продал Пахану с потрохами! Сунгату хотелось забыть на веки вечные все эти клички, оставить их в прошлом вместе с тяжёлыми воспоминаниями. Но постылое прошлое никак не желает отпускать его.
– С этого дня твоя кличка – Шуруп, – голосом, не терпящим возражений, произнёс Сайт.
Но на этом воспитательный час, или, как говорили в тюрьме – секс-час, ещё не закончился.
– Ты, говорят, любитель поддать?.. Это дело житейское. Выпить все мы не дураки. Плохо только то, что тебя, если переберёшь, на подвиги тянет. Начинаешь руки распускать, приставать к людям, вспыхиваешь, как порох, из-за любого пустяка. Смотри, как бы это против тебя не обернулось. Бережёного, как говорится, Бог бережёт.
Сунгат хотел было сказать что-нибудь в своё оправдание, но Пахан не дал ему вставить слово.
– Я знаю, что говорю. Если бы мои люди не узнали о тебе всю подноготную, я бы тебя сюда не позвал. Ты на Гришу, небось, обижаешься – мол, продал тебя. Это не совсем соответствует истине.
Наши люди побывали в школе, где ты учился, поговорили с твоими однокашниками, со знакомыми твоей бабушки. И всё-таки решили тебя взять. У тебя, наверное, язык чешется спросить: почему?
– Да.
– Хоть и тяжёлый у тебя характер, парень, но одно мне в тебе понравилось – ты никого не закладывал. Предпочёл отсидеть пять лет за «мокрое дело», хотя, если бы назвал сообщников, то, учитывая твой юный возраст и чистосердечное раскаяние, тебе бы скостили срок. Знаю, что следователь предлагал тебе этот вариант. Но ты вёл себя по-мужски. Знаю также, что умеешь держать слово, как бы трудно тебе ни приходилось. Такие люди нам нужны. Но должен сразу предупредить: демонстрировать ловкость рук, совершая противозаконные действия, тебе больше не придётся. С такими нам не по пути. У нас фирма серьёзная, намотай себе на ус.
Шурупу вдруг вспомнился случай, произошедший с ним не так давно. Когда он слонялся по улицам, не зная, как убить время, ему встретился старый знакомый Альберт, который также нигде не работал, перебивался случайными заработками. Альберта он знал ещё со школьных лет – тот учился на класс младше. Зашли в буфет, выпили, закусили, немного подняли настроение. Расставаться сразу не хотелось, и приятели залезли в первый попавшийся трамвай и поехали куда глаза глядят. Был час пик, народу – не протолкнуться.
– Видишь того мужика в очках, с портфелем? – спросил Альберт шёпотом.
– Ну, и что…
– Он с тобой вежливо так поздоровался, кивал тебе издалека, а ты – ноль внимания.
– Тебе, наверное, померещилось по пьяни…
– Да чтоб я сдох!
– Говорю тебе, раньше его никогда не встречал. У меня на людей память хорошая.
– Интересный ты парень, Сунгатик. Пожилой человек оказывает тебе честь, первый с тобой здоровается, а ты нос задираешь, не хочешь его узнавать, – укоризненно произнёс Альберт, многозначительно подмигивая.
– Кто знает, может, это мой дальний родственник, – с деланной задумчивостью сказал Сунгат, подхватив игру Альберта. – Надо бы проверить. У него в бумажнике наверняка есть визитка или какое-нибудь удостоверение. Ты, давай, встань от него справа, толкни «нечаянно», а потом долго извиняйся. На следующей остановке выпрыгнешь в среднюю дверь…
В бумажнике из искусственной кожи, который Сунгат вытащил у мужчины в очках, они с Альбертом обнаружили пенсионную книжку и деньги, на которые можно было прожить недельку-другую. Мужчина, довольно крепкий на вид, оказался уже третий год на заслуженном отдыхе. Парни забрали деньги, а бумажник с документами бросили в урну.
Об этом случае Шуруп уже успел забыть, но сейчас, после разговора с Паханом, в голову полезли всякие мысли: а вдруг Альберт, как и Гриша, тоже человек Пахана? В душу закрались сомнения: а может, бросить всё к чёртовой матери? В клетке-то жить совсем не хочется, даже если она и из чистого золота. Как говорил в тюрьме внук знаменитого вора Шакура (впрочем, может быть, и не внук – это он сам так представился), никому на этом свете верить нельзя.
Пахан – хитрая лиса, и с ним надо быть настороже. Теперь он не скажет ни одного лишнего слова даже старым друзьям.
– Извини, мне пора, – сказал Сайт. – Тебя ждёт Гриша.
– Мне жить негде, – вдруг выпалил Шуруп, сам поражаясь своей смелости.
«А мне какое дело? Скажи спасибо, что на работу взял», – должен был ответить Пахан. Сунгат, собственно, такого ответа и ожидал.
– Вот как? Так что же ты молчишь? Если дитя не плачет, ему никто соску в рот не сунет. – На чисто выбритом, пахнущем дорогим одеколоном лице Санта появилось удивлённое выражение.
И тогда он совершил поступок, который до глубины души потряс Шурупа (он пообещал себе, что никогда этого не забудет). Чётким упругим шагом Саит пересёк комнату, подошёл к дубовому шкафу. Достав оттуда ключ, висевший на гвоздике, бросил Шурупу.
– Вот тебе пока ключ от однокомнатной квартиры. Адрес на бирке. Считай, что арендуешь по контракту. Будешь хорошо работать, станет твоей собственной. Если женишься, дадим квартиру побольше. Ты говорил, что машину водить умеешь.
– Это запросто. Только прав нет.
Саит снова подошёл к шкафу. Выдвинул какой-то ящик, достал оттуда водительские корочки, вручил Шурупу:
– На первое время пойдёт. Фотография на тебя похожа. Эту неделю езди поосторожнее, а на следующей впишем твою фамилию.
Потом подвёл растерянного парня к окну:
– Видишь зелёные «Жигули»? Шестая марка. Это твои. А дальше будет видно. Сейчас вы с Гришей едете на задание. Он тебе всё объяснит.
Так Шуруп попал в «Игелек».
В душе Сайта Сунгат-Шуруп оставил противоречивое чувство, что, вероятно, было вполне естественно – характер человека складывается под влиянием его жизненного пути.
Редкое имя Сунгат дала мальчику бабушка, которая его вырастила. Отца и матери он не помнил. Если верить рассказам бабушки Замзамии, то его родители прожили вместе всего один год, после чего молодая жена, бросив годовалого ребёнка, сбежала с другим куда-то в Среднюю Азию. Говорят, что и до сих пор там живёт, что у неё пятеро или шестеро детей. От неё пришло всего два письма. В последнем из них, прося прощения за то, что оставила сына сиротой, она писала: «Муж у меня уж больно ревнивый, поэтому лучше забудьте обо мне и не вспоминайте».
Её просьба была исполнена.
Отец Шурупа – единственный сын Замзамии-ханум – после того, как жена сбежала, в отчаянии стал заливать горе вином. Постепенно пропив всё имущество и потеряв комнату в малосемейке, записался в бригаду плотогонов, уехал и сгинул. Сколько ни писала Замзамия-апа в разные организации, наводя справки о сыне, не смогла получить никаких утешительных известий.
Люди, купившие комнату сына, из которой их потом выселили, наседали на Замзамию-ханум, требуя вернуть деньги. Если бы она могла, то, конечно, вернула бы долг за сына, но бедная женщина сама еле сводила концы с концами.
Муж её – военный офицер – черноглазый красавец-музыкант, возил за собой жену по всей стране, а когда началась война, ушёл на фронт, оставив свою ненаглядную вместе с двухлетним сыном в узкой, как гроб, коммуналке. Через три месяца пришло известие о том, что он погиб смертью храбрых.