Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 18 из 20



1964

Ночная капель

Апрельский вечер. Сыро, тепло, туманно. В тишине тёмных улиц что-то капает… Кап-кап!.. Что забыл ты, человек, что?

Однажды таким вот тёмным тёплым вечером Халиль Ишмаев услышал новость: из Ленинграда вернулась Лейла. Да при каких обстоятельствах услышал!.. Приходит он с работы домой, на кухне сидит с Мервар-ханум знакомая женщина  – Зейнаб. То ли при виде Халиля вспомнила, то ли нарочно приберегла новость к его приходу, не успел он раздеться, как она возьми и скажи:

– Ах, Мервар-джаным[23], чуть не забыла… Склероз, наверное! Ведь та, как её… Лейла-то вернулась из Ленинграда!

– Какая Лейла? – спросила Мервар-ханум как обычно, без тени удивления в голосе, а Халиль, вешавший пальто, так и застыл.

– Да младшая сестра Гайши-апа, свояченица доктора Узбекова. Да знаешь ты её, Лейлу-туташ[24].

– А-а! – протянула Мервар-ханум и многозначительно кивнула головой. – И давно?

– Видать, недавно. Я и сама-то вчера только услышала… Она ведь, джаным, эта Лейла, там за большим человеком замужем. Не то латыш, не то еврей. Так и ездит, говорят, по заграницам. А сама Лейла, сказывают, нисколько не изменилась, стройна да красива… А наряды, джаным, – с головы до ног всё заграничное! А как же! Муж-то большой человек…

– И надолго она? – перебила её Мервар-ханум.

– Не знаю, джаным, не знаю. Поди, побудет ещё. Первый раз домой приехала. Как покажется, всех красавиц Казани затмит. А зачем, ты думаешь, она приехала?!

Мервар-ханум пробормотала что-то и безразлично крикнула в переднюю:

– Слышал, Халиль? говорят, Лейла приехала…

Халиль не сразу нашёлся, что сказать. В голосе жены он уловил что-то настораживающее. Ни словом, ни звуком не хотел он выдать, как взволновала его эта новость. Но увы!.. Видно, как бы ни привык человек утаивать в себе что-то, скрывать и обманывать, однажды, в какую-то минуту жизни он вдруг теряет выдержку и самообладание. Такая минута наступила сейчас для Халиля… Но он чувствовал, что молчать для него ещё опаснее, и нарочито равнодушно обронил:

– Да? – и тут же прошёл в кабинет с деловито-холодным видом человека, который занят по горло.



…Бросил туго набитый портфель на стул, заходил взад-вперёд, потом сел за стол и стиснул голову кулаками… Лейла приехала… Лейла приехала… Лейла, Лейла!! О Боже, почему это неожиданное известие, это незначительное само по себе событие вдруг так потрясло его, перевернуло ему всю душу, точно каменная глыба упала в тихую заводь?! Ведь она для него давно забыта – отрезанный ломоть. Идёт же без неё жизнь – так прожил бы и до смерти, чёрт побери!.. А она вернулась… Зачем, ради чего? Уж конечно, не ради него, Халиля Ишмаева. Для Лейлы сейчас Халиля нет: исчез давным-давно, испарился без следа, как дым. А вернулась – так побудет и уедет. О нём и не справится… И пути их даже случайно не скрестятся, да и не должны. А раз так, то напяль-ка ты, брат, поглубже на глаза свою зелёную шляпу и ходи своей дорожкой, не подымая глаз!

И день прошёл после этого известия, и два, и три дня… А   заведующий кафедрой Халиль Ишмаев по-прежнему идёт в институт, в тысячу первый раз читает в притихшей аудитории лекцию дремотно склонившим головы студентам, заходит ещё куда-то, что-то делает и устало тащится с тяжёлым портфелем домой. Ест, что приготовит ему Мервар-ханум, пьёт чай, с притворной внимательностью выслушивает какие-то её жалобы. Затем безразлично просматривает газеты… Всё делается лишь по привычке, помимо воли.

И что бы Халиль ни делал, новость, точно капель, так и капала равномерно и беспрестанно в какую-то точку его мозга: «Лейла приехала!», «Лейла приехала!», «Приехала!», «Приехала!» По правде говоря, это… это, друзья мои, надо понимать! Как, по-вашему, должен поступить человек, если вдруг вернётся – точно с неба снизойдёт – его первая, его самая чистая святая любовь, жестоко оборванная на первых же встречах, на первых признаниях?.. Поймите, речь идёт не о куске бревна, а о живом человеке. Речь идёт, наконец, о человеке в годах и с именем, с положением в обществе… В самом деле, какую выдержку, какое хладнокровие должен он проявить, чтобы не нарушить драгоценное спокойствие, которое обрёл ценой многолетних трудов? В каких рамках следует ему держаться, чтобы избегнуть гнева и проклятий Мервар-ханум, с которой он столько лет живёт, скрепя сердце и мучаясь?

Двадцать семь лет тому назад, оканчивая педагогический институт, Халиль сдружился с покойным братом доктора Максуда Узбекова – Мисбахом. Они жили на улице Чехова. Наведываясь к Мисбаху, Халиль заметил свояченицу доктора Узбекова, девушку лет шестнадцати-семнадцати. Увидел раз, другой, и как-то само собой завязалось знакомство. Разговоры, смех, милые шутки. Девушку звали Лейла. Это удивительно, как иногда имя подходит человеку. Казалось, за эту её лёгкость, лёгкость белокрылой бабочки, за непередаваемую грацию, тонкость души и назвали её Лейлой. Никакое другое имя, казалось, не подошло бы ей. Простота и естественность очаровательно сочетались в ней с милым кокетством. Однако Халиль даже боялся обращаться с ней как со взрослой девушкой, в которую можно было бы влюбиться. Она сама взяла да открылась, точно цветок, ему, Халилю, который был старше её лет на десять – двенадцать, не обладал ни особенной внешностью, ни манерами, ему, с кого «деревенщину» не успел соскрести даже пединститут. Она открылась ему с самоотверженной искренностью – в письме… Такую безоглядную веру в человека, такую бескорыстную, мечтательно-чистую любовь можно ожидать лишь от семнадцатилетней. Её любовь была для Халиля настоящим сокровищем – жемчугом, найденным вдруг на дне моря, счастьем, всё очищающим, всё освящающим, зовущим к свету. Халиль понял, почувствовал это всем сердцем и сам, радостный и воодушевлённый, загорелся ответной любовью. Их отношения никого не удивили, даже наоборот: то, что юная девушка, едва освободившаяся от детскости чувств и помыслов, полюбила самостоятельного, скромного и деловитого парня, находило у старших лишь одобрение… Халилю оставалось бережно лелеять хрупкую любовь этой белокрылой бабочки…

Но ещё до встречи с Лейлой Халиль дружил с Мервар. Она училась в том же институте, где и он, была смелой, энергичной. Неустанная активистка, бойкая на язык, она была на виду… Родственники Мервар, занимавшие важные посты, авторитетные, влиятельные люди. К ним нельзя было относиться без уважения и страха. Правда, у него не было никаких тайных расчётов, но чувства девушки, родственники которой такие видные люди, да и сама перспектива войти в родство с ними его невольно увлекали. Думалось: войди он в круг этих людей, как перед ним распахнутся безграничные возможности. Потому он и увивался вокруг Мервар, точно и в самом деле был влюблён, уверял себя, что любит её… Но стоило ему увидеть Лейлу, как всё это рухнуло и превратилось в ничто. На поверку не оказалось ни любви, ни душевной близости – одно пустое увлечение, самообман.

Впрочем, ещё было не поздно.

С Мервар у него дело до серьёзного не доходило, на женитьбу он и намёка не делал. Отступление было вполне возможно. Но оказалось, что бедный парень и сам не подозревал, в чьи он угодил сети. Девушка не стала умолять или скандалить. Когда почувствовала, что парень идёт на попятный, она лишь сказала ему: «Знай, я разоблачу тебя, узнают, кто ты таков!..»

Быть разоблачённым! О, это слово могло ввергнуть в трепет даже самую безгрешную душу. А ведь если парень ухаживал, то, наверное, высказывал ей и какие-то свои суждения, сомнения. Если и не сказал ничего особенного, то долго ли из мухи сделать слона?! А ведь примеры тому были на глазах. Окончить институт, надеяться остаться в аспирантуре, и вдруг тебя «разоблачают»? Это же крах! О нет, упаси Аллах!..

Словом, одной этой угрозы Мервар было достаточно, чтобы Халиль кротким котиком припал к её ногам. Куда уж тут отступать?!

23

Джаным – душенька, душа моя.

24

Туташ – девушка, барышня; почтительное обращение к девушке.