Страница 13 из 20
Её встретили дружелюбно. Правда, изысканный вид новой знакомой, спустившейся к ним «сверху», несколько смущал молодёжь. Диляра-ханум почувствовала это, но постаралась не придавать значения.
Гостью несмело пригласили «к столу». Диляра-ханум опустилась на колени и, подвернув подол, села на тёплое железо. Завтрак состоял из бутербродов с дешёвой колбасой, сырых яиц, зелёного лука и соли в спичечной коробке – пища как раз по нашей даме!.. Хозяйкой застолья была всё та же девушка с длинными волосами и детским личиком. Она первая принялась потчевать Диляру-ханум:
– Угощайтесь, апа[20]! Правда, у нас всё скромно, по-студенчески, извините!
– Ну что ты, голубушка, – запротестовала Диляра-ханум, которая решила держаться просто, по-свойски, – всё очень, очень хорошо!
Она взяла яйцо и, разбив его об пол, принялась чистить. Один из парней придвинул колбасу.
– Пробуйте, если нравится… Мы называем это «дружбой народов» – конина со свиным жиром.
Студенты засмеялись, а Диляра-ханум сказала, будто для неё это была привычная еда:
– Знаю, знаю! Это вкусно…
Она взяла ломтик и храбро отправила в рот. Колбаса оказалась вполне съедобной, только большие куски сала трудно было жевать. Однако надо как-то справиться! Пожалуй, лучше всего заесть это зелёным луком. Вот и порядок.
А всё же как хорошо! Пароход с глухим шумом скользит по воде, как по зеркалу, округлые светлые волны за кормой катятся в разные стороны, догоняя друг друга. На душе тепло, радостно… Парни рубают, как косари, набивая рты до отказа. (Глядя на них, Диляра-ханум думала, что их желудки, пожалуй, без труда перемололи бы камни!) Только высокий брюнет, счастливый обладатель платка, ест плоховато. Он сидит, вытянув ноги, вполоборота к компании, неторопливо жуёт и смотрит больше на реку. Изредка он взглядывает на гостью, но ни смущения, ни особого интереса у него на лице нет, скорее, одно безразличие. Только раз, после какого-то её замечания, он несколько дольше задержал на ней взгляд больших чёрных глаз. Этот взгляд проник ей в самую душу, и нелегко было выдержать его. Овладев собой, Диляра-ханум продолжала весело:
– Здесь так мило, и угостилась славно! Как хорошо, что я догадалась сойти к вам!
– А что, разве наверху… плохо? – улыбнулся парень в клетчатой рубахе.
– Там скучно.
– Ну уж сказали! Вон какие важные дяденьки.
– То-то и оно, что дяденьки. А мне милей ровесники.
– А-а, тогда понятно!
Парни, развеселившись, кивали головами. Нет, честное слово, в этой жар-птице есть что-то – пожалуй, стоит принять её в свою компанию! И держится просто!
Лишь девушка, кажется, не разделяла восхищения:
– А вы кто? – спросила она серьёзно.
– То есть, как это… кто?
– Я спрашиваю, где и кем работаете, – сказала девушка, стушевавшись. – Только, пожалуйста, не обижайтесь за прямоту!
– Это ничего.
Диляра-ханум пыталась улыбнуться – девушка задела её самое больное место. Она всегда боялась этого вопроса. Как же ответить? Сказать, что бросила институт и выскочила замуж за солидного человека, а теперь сидит дома? Ну нет, только не это. Чувствуя, что пауза затягивается, она начала торопливо, боясь выдать себя:
– Я окончила финансово-экономический. Финансист я, вот кто!
– Ого, финансист! – воскликнул один из парней. – Тогда вы, должно быть, очень богаты?!
Диляра-ханум покраснела, но шутку парировала вовремя:
– Ну да! Совсем как Каупервуд у Драйзера…
Черноглазый парень снова внимательно посмотрел на неё. Взгляд этот вселил в Диляру-ханум новую надежду. Она перевела разговор на молодёжь.
– И всё же нет ничего лучше студенческой поры, – сказала она. – Всё у тебя впереди: прекрасные мечты, грандиозные планы… С радостью вернула бы свою юность, если бы могла! Снова стала бы, как вы, студенткой. Ведь это так замечательно! Вместе учиться, вместе отдыхать и домой на каникулы вместе!
– А вот мы мечтаем скорее окончить, – возразил парень в клетчатом. – Ну что хорошего в учёбе? А тут ещё финансы поют романсы… И не так уж часто вместе приходится отдыхать, как вы говорите. Вот отпустили на месяц, а дома ждёт работа – надо помочь матерям: накосить сена, дров запасти, а там и оглянуться не успеешь – айда назад, в город!
– Почему же так быстро?
– На целину надо… Вы, небось, не представляете, что это такое! О, это дивный край! Там не зажиреешь.
– Мы и Фанию возьмём с собой, – сказал другой студент, с улыбкой взглянув на девушку. – Не боишься?
– Ну вот ещё! – возмутилась та. – Чего мне бояться? Что я, хуже вас?
Фания принялась прибирать остатки еды, а ребята закурили. Диляра-ханум давно уже чувствовала, что сверху за ней наблюдают. Пора было уходить. Она поднялась, говоря:
– Вы только посмотрите на чаек, никак не хотят отстать от парохода! Отчего это?
Студенты тоже встали. Фания вытряхнула за борт крошки с газеты.
– Вот этого-то им и надо! Вон, вон, смотрите, как ловко, прямо на лету хватают кусочки хлеба!
Выдохнув дым, парень в клетчатой рубашке проговорил мечтательно:
– Эх, выхватить бы теперь, как чайка, хорошего сома на обед!
– Такое только Харису по плечу, – сказал один из студентов, похлопав черноглазого парня, – он у нас лучший пловец!
Харис ничего не ответил, только поморщился, точно от боли, по бледному задумчивому лицу скользнула улыбка. Девушка тут же напустилась на ребят, словно была им старшей сестрой:
– Да оставьте вы его в покое! Какой тут сом – у человека душа изболелась!
– Точнее сказать, душечка!
– А что, душечка – это тоже заноза в сердце! – сказал парень в клетчатом, печально закатывая глаза и вздыхая.
Все дружно фыркнули, косясь на Хариса. Сам Харис между тем оставался по-прежнему безучастным, зато Диляра-ханум просто глаз с него не спускала. Молчание Хариса, который как бы соглашался со всем, что говорилось о нём в шутку, было очень странно.
Отправляясь наверх, Диляра-ханум всех пригласила в гости.
Харис, Харис! Мысли её были заняты им одним. В ушах звучало только что услышанное: «Душа изболелась». Вспомнился нарядный платок, который он так бережно хранит на груди. Теперь понятно, что он имеет самое прямое отношение ко всему, что она узнала. В сердце шевельнулось чувство, похожее на ревность, отчаянно захотелось выведать чужую тайну до конца. Теперь уж всё! Пусть любезный Харис забудет о покое, она ему не позволит этого! И пусть пеняет на себя – сам виноват: как же это он, жалкий студентишка, посмел столь холодно и равнодушно относиться к ней, прекрасной, как роза, женщине! Неслыханная дерзость! Другие пресмыкаются перед ней, почитая за счастье поцеловать руку. А этот? Закутался в какие-то тайны и стоит, как чугунное изваяние! Подумаешь, у него любовная трагедия! Подожди, голубчик, уж я сумею подобрать к тебе ключик!
Она шла по палубе, поджидая студентов. Конечно же, они придут. Но будет ли Харис? Вот вопрос. Она загадала – если он придёт, она пригласит всех в каюту. У неё есть не начатая курица, беляши, паштет, печенье, хорошие конфеты. А может, угостить их вином? Некоторое время она размышляла об этом. Было как-то неловко перед худенькой девушкой, которая так храбро собирается ехать на целину и, как старшая, опекает ребят. Диляра-ханум решила отказаться от этой затеи. Если бы не девушка, она действовала бы решительней.
Но вот и студенты, а с ними Харис… Диляра-ханум сидела справа от двери, которая вела на палубу, всего в нескольких шагах. Молодёжь почему-то сразу же свернула влево, даже не обернувшись в её сторону.
Это удивило и обидело Диляру-ханум: она так ждала их. «Оборванцы этакие, – ругалась она, глядя им вслед, – кого из себя корчат!» Но вот молодёжь показалась на другом конце палубы. Когда они подошли совсем близко, Диляра-ханум поднялась навстречу. Заставила себя улыбнуться:
– Вот мы и встретились! – сказала она.
– Это хорошо! – охотно отозвались ребята.
20
Апа – форма обращения к старшей родственнице или старшей по возрасту женщине.