Страница 5 из 15
– Уважаемый человек… – зачем-то повторил Шамсиев, вглядываясь задумчиво в пространство кабинета. – Слушай, Сергей, а ты не мог бы сейчас пригласить сюда участкового вместе с материалами об этом случае?
Вахрамеев чуть недоумённо взглянул на него, но, не сказав ни слова, подошёл к телефону и, набрав номер дежурного по горотделу, попросил его немедленно разыскать Корнилова и направить в прокуратуру с требуемыми материалами.
Участковый явился через полчаса.
Тучный, огромного роста, с красноватым добродушным лицом, он как-то несмело поздоровался и, представившись, посмотрел вопрошающе на Вахрамеева, и после того, как тот сделал ему молчаливый знак, подошёл к Шамсиеву и положил на стол перед ним небольшую подшивку бумаг в тонкой обложке. Сам опять же по знаку Вахрамеева сел и застыл в смиренном ожидании.
Просмотрев бегло доставленные материалы и отложив их в сторону, Шамсиев обмерил участкового долгим изучающим взглядом.
– Извините. Я не сразу представился, – заговорил он не строго, но вполне официально, – Шамсиев. Следователь по особо важным делам…
Участковый привстал.
– Сидите, сидите! – заставил его сделать обратное движение Шамсиев. Он чуть смягчил голос. – И скажите вот что. Борин сам первым обратился к вам с заявлением об ограблении?
– Нет, нет, что вы, – смешно двигая щеками, покачал ладонью участковый, – Борин сначала вообще не хотел писать никакого заявления. Зачем, говорит, мне, старому человеку, этакая сомнительная слава. Честно говоря, я бы и не знал ничего об этом происшествии, если бы не начальник…
– А что же всё-таки произошло с этим режиссёром?
Участковый, который, видимо, страдал от своей полноты и летнего зноя, надув щёки, выпустил изо рта воздух, и, смахнув пот со лба, начал чуть сбивчиво:
– Этот случай… бог его знает… Разное приходит в голову… А по всему выходит так. Когда Илья Ефимович возвращался домой… уже не знаю откуда… повстречались ему на пустыре какие-то люди, стали денег требовать, карманы ему обшарили и забрали… Ну, эту… мелочь около двух рублей, а потом отпустили, наградив то ли пинком, то ли подзатыльником на прощание…
Шамсиев озадаченно пожал плечами.
– Но ведь это же грабёж! Почему же вы сразу не возбудили уголовное дело?
– Э-э, какое там уголовное дело! – махнул рукой участковый. – Это ведь Илья Ефимович так в начале рассказывал, а потом совсем другую песню запел. Повстречались, мол, какие-то люди, денег на водку попросили, дал, говорит, им мелочи, сколько в кармане было, и они, похлопав его дружелюбно по плечу, ушли восвояси. Да прочитайте его последнее объяснение. Где там до уголовного дела! Потом бы сами меня и осмеяли…
– Ценю юмор, но в данном случае не вижу ничего смешного. – Следователь призадумался. – Ну хорошо… А в ту ночь не было ещё сообщений о нападениях на граждан в том же районе?
– Никак нет. Только вот то нападение на даму… племянницу секретаря…
– Да, об этом случае я знаю. Борин, кажется, описал вам тех людей. Ну, которые напали на него… Вам они никого не напоминают?
– Нет, не встречал таких на своём участке. А если в масштабе всего города, то не знаю. У меня, как говорится, своя делянка…
– А по делу об убийстве Аристовой вы никакими данными не располагаете?
– Тут, видите ли… – Участковый кивнул на Вахрамеева. – Этим делом больше вот он… наш следователь занимался. А участковому что? Ему, чтобы порядок был на участке, не пили, не хулиганили…
Посмотрев с задумчивой грустью на участкового и поняв, что больше из него уже ничего не вытянуть, Шамсиев поблагодарил его и отпустил с богом, оставив на всякий случай материалы о ночных злоключениях старого режиссёра. Будто что-то неясное, недоговорённое таилось в них…
– Ну что, Сергей, нос повесил? – сказал он с весёлой усталостью, видя, что Вахрамеев сидит, чуть опустив голову и размышляя про себя о чём-то. – Небось, неловко стало за своего участкового? За его пугливость и неведение. Ну, бог с ним. Скажи-ка вот что, дружище. Ты не знаешь, какие постановки идут сейчас в вашем драмтеатре?
Неожиданный и странный вопрос, казалось, ничуть не удивил Вахрамеева, и он был заранее готов к нему.
– У нас гастролирует цыганский театр «Ромэн», – ответил он не задумываясь и, покопавшись во внутреннем кармане пиджака, вынул оттуда красочно оформленный буклет.
– Кстати, вот, – сказал он, протягивая его Шамсиеву. – Это приглашение на две персоны. Мне его прислал замдиректора театра, мой бывший школьный товарищ. Приглашение – на завтра. У меня что-то приболела жена, а пойти одному… Так что можете воспользоваться, если желаете.
Шамсиев, чуть улыбнувшись и удивлённо покачав головой, взял приглашение.
– Надо же! Ты словно в воду глядел! А что за спектакль?
– «Цыганы». По Пушкину.
– «Цыганы»? – ещё больше удивился Шамсиев. – Это уж совсем любопытно! Послушай, Сергей, а ты бы не смог устроить так, чтобы на этот спектакль пришёл и Борин? Ну, скажем, послать ему официальное приглашение, как почётному гостю, ветерану театра…
– Попробую. Но скажите, Булат Галимович, если не секрет, к чему всё это? Вы подозреваете в чём-то Борина?
– Сергей, ты же знаешь, под подозрением могут быть все. Вне подозрений лишь жена Цезаря… – ответил с задумчивой улыбкой Шамсиев.
Драмтеатр находился на одной из центральных улиц и представлял собой ничем не приметное здание с видавшими виды стенами и крышей, и не будь красочных вывесок и афиш на фасаде, трудно было бы угадать в нём храм древнего, как мир, искусства.
Впрочем внешность, как в большинстве случаев, оказалась обманчивой.
Внутри театр был просто великолепен. Паркетные полы, мраморные колонны, ярко сверкающие люстры. Настоящее обилие рисунков и света…
В фойе Шамсиева встретил высокий, элегантно одетый мужчина.
– Добро пожаловать! – любезно улыбнулся он, сверкнув сквозь усы двумя рядами золотых зубов. – Будем знакомы, Яков Борисович Шейнин, заместитель директора театра. Сергей Васильевич звонил недавно… У вас, кажется, ложа. Я провожу вас.
Не привыкший к излишнему вниманию, Шамсиев отказался было от его услуг, но замдиректора, повернувшись к выходу, откуда шли вереницей посетители, вдруг засуетился и сказал чуть взволнованно:
– О, простите, ради бога! Мы пригласили сегодня одного нашего старейшего работника… Вон он как раз идёт. Подождите минутку, пожалуйста. Я вернусь сейчас, только встречу его.
Виновато улыбнувшись, он заторопился к выходу.
Шамсиев увидел, как замдиректора, встретив высокого сутуловатого человека с длинными седыми волосами, бледным худым лицом, одетого в строгий тёмный фрак, обнял его, расцеловал.
Он понял, что это был Борин.
Встреча и знакомство с бывшим главным режиссёром театра здесь, в эту минуту, никак не входили в планы следователя, и он, не задерживаясь более, быстро поднялся наверх, отыскал свою ложу, где уже сидело с десяток зрителей, и занял предназначенное ему кресло.
Ложа зависала над партером, давая возможность рассмотреть находившихся там зрителей, и лучшего места для наблюдения за всем, что происходило в театре, Шамсиев и не пожелал бы.
Борин появился минут через десять в сопровождении того же замдиректора. Какой-то неуверенной, шаткой походкой он прошёл вперёд и, благодарно кивнув своему спутнику, занял одно из боковых кресел в первых рядах партера.
Шамсиеву был хорошо виден его профиль: крутой лоб, густые седые брови, тонкий орлиный нос, чуть выдающаяся вперёд нижняя губа.
Убедившись, что Борин остался доволен, замдиректора повернулся к ложе, где сидел Шамсиев, и, встретившись с ним взглядом, улыбнулся, кивнул по-свойски и уселся в кресло позади Борина.
В зале медленно погас свет. Словно надвигаясь откуда-то издалека, всё нарастая, зазвучала цыганская хоровая песня, а из-за занавеса на авансцену, выхваченную из темноты яркими лучами прожекторов, вышли молодой чернокудрый цыган в малиновой рубашке и красавица-цыганка в тёмно-вишнёвом, расклешённом платье, с букетом алых роз в руке. После небольшого тёплого приветствия, обращённого к зрителям, цыганка, зорко всмотревшись в зал, улыбнулась своими большими сочными губами и заговорила чуть вкрадчивым, обещающим приятную неожиданность голосом: