Страница 5 из 17
Этим искусством Рабу владел в совершенстве, откровенно презирая тех, кто не умеет рассчитать свои силы и возможности в борьбе за деньги.
К чему было продолжать копить богатство, если на одну ренту он мог прожить, ни в чем себе не отказывая, три тысячи лет? Сокровенным желанием Франсуа Рабу было достичь первенства в любом деле, за которое он брался. Таким образом он брал реванш. Когда он был ребенком, родители все свое внимание, заботу и ласку отдавали его брату, маленькому гению, из которого, по их мнению, должен был вырасти великий писатель. После выхода двух книг, совершенно проигнорированных критикой и читателями, несостоявшийся лауреат Гонкуровской премии прочно устроился на шее брата. Правда, содержание, которое выплачивал ему Франсуа, нельзя было назвать щедрым – чтобы братец не забывал, кто главный в этой игре. И какой автограф: на книжке или на чеке, ценится дороже.
Ральф Фаррелл, быстро оглядев зал, сразу понял, что никого из публики не надо представлять друг другу. Его дефиле почтила своим присутствием сама Бернадетт Ширак. Как всегда, перед началом показа нервы кутюрье были натянуты до предела, но он ничуть не сомневался в успехе. Его модели, аккуратные, элегантные, созданные по всем правилам Высокой моды, в меру украшенные бесподобными вышивками, имели неодолимую притягательную силу. Коллекция удалась, он это чувствовал.
В зале повисла звенящая тишина. Все напряженно ждали начала дефиле, ибо это – одна из лучших частей всего шоу. В зале притушили огни, утихла музыка, прожекторы ритмично мерцали, посылая лучи на подиум. Появилась первая манекенщица, одетая в короткую черную юбку и белый камзол, по плечам которого стекали два пышных, девственно-чистых пера. И тут же всех присутствующих захватил, подчинил себе темп музыки. Топ-модели сменяли одна другую, следуя вереницей, рассчитанной до миллиметра.
В этом сезоне Ральф превзошел самого себя, дефиле в самом деле было великолепным. Укрощенный полет фантазии, море утонченности и изысканности, вплоть до мельчайших деталей. Все вместе представляло верх элегантности и завораживающе действовало на постоянных посетителей этого зрелища.
Спустя полчаса после начала показа зал почти совсем погрузился в темноту. Все знали, что мэтр должен прибыть вместе с супругой. По залу прокатился восхищенный вздох. Он решился! Платье невесты, абсолютно черное, отделанное жемчугом и бриллиантами, загорающееся тысячью огней под вспышками фотоаппаратов прессы. Под фатой из белого шелка улыбалось лицо черной американской танцовщицы Грейс Бери. Ральф скромно подошел и подал ей руку, приглашая на вальс. И они сделали один тур по подиуму. Тур – под музыку свадебного марша, сменившегося рэпом.
В зале снова воцарился мрак, как раз в то время, как публика смогла вновь вдохнуть свободно, чтобы через мгновение взорваться аплодисментами. Через тридцать пять минут платье с аксессуарами было упаковано, и миллион евро, потраченный на это чудо, скрылись от восхищенных взоров.
Свет в зрительном зале вновь вспыхнул, и Ральф, окруженный своими манекенщицами, по-актерски приветствовал публику. Он заслужил такие «долго не смолкающие овации», какие не часто случались в его карьере.
Туча официантов, нагруженных подносами с коктейлями белого и черного цвета, немедленно ринулась в зал. Буфетную стойку, как обычно, брали штурмом. Можно было подумать, что все эти люди голодали не меньше недели.
Перед интервью с журналистами кутюрье направился поприветствовать супругу президента. Франсуа Рабу с женой подошли следом.
– Мадам, вы оказали мне большую честь посещением нашего Дома моды и присутствием на этом дефиле.
– Мсье Рабу, я стараюсь не упускать ни одной возможности отдать должное французской моде и ее ярчайшим талантам. Любовь мсье Фаррелла к нашей стране и его огромный талант вызывают у меня и моего мужа глубочайшее уважение.
– Благодарю вас, мадам, – поклонился Ральф, – мое единственное желание – это показать, что Франция остается средоточием элегантности и женственности. А вы – ее ярчайшая представительница.
– И в этом большая заслуга одежды, созданной вами, мсье Фаррелл.
В эту секунду Франсуа Рабу едва не взорвался от ярости. Ни одного слова, обращенного к нему, все – к другому, к этому претенциозному типу, который всего-навсего один из его служащих, все внимание – к этому жирному идиоту, который, может, еще и сексуальный извращенец, который мнит себя творцом, хотя на самом деле все его туалеты сшиты из трех кусков шифона, а из всей палитры он признает только два цвета. Пусть поспешит насладиться славой, потому что это его последнее дефиле – злословил про себя Франсуа Рабу.
Накануне вечером бизнесмен внимательно изучал счета своего Дома. Из них стало ясно, что Высокая мода приносила ему доход только в размере 4 % суммарной прибыли. Остальные 96 % приходились на «производство побочных продуктов» и финансовые операции. Одни эти операции могли бы обеспечить ему сверхприбыли, и совершенно лишними были эти необдуманные, чрезмерные затраты на содержание ателье и модельера. Бизнесмен, чтобы поставить этого наглеца на место, состряпал план, хитрый маневр, который хотел провести с помощью своих лучших друзей, владельцев ряда печатных изданий. Именно для этого он и пригласил на дефиле редакторов и главных акционеров этих изданий. Интерес к задуманной им операции он пробудил в них обещанием существенно повысить их дивиденды за счет незначительного снижения размеров заработной платы своих сотрудников. Одним выстрелом он убивает сразу трех зайцев: возвращает себе то, что ему принадлежало – ведь платит-то за все он! – приструнивает дорого ему обходящегося портняжку, который вдобавок оттесняет его в тень и прямо-таки гребет деньги лопатой.
Гроссмейстер бизнеса почувствовал, что при мысли об упреждающем ударе его гнев понемногу стихает. Успокоившись, он снова приветливо заулыбался. Уж он-то прекрасно знал, что, если не хочешь стать добычей другого, лучше кусаться, чем стараться подольститься.
Мадам Ширак удалилась, провожаемая любопытными взглядами. Финансист слегка похлопал Ральфа по плечу:
– Праздник окончен, пора браться за работу, идите-ка, повидайтесь с журналистами. Сейчас такой момент, когда надо успеть все… еще в этом году.
Ральфа эти слова очень удивили, Рабу никогда раньше не говорил с ним о его карьере. Еще больше он удивился тому, что Рабу ни словом не похвалил его коллекцию.
– Да, разумеется, я иду.
– Скажите, Ральф, по-моему, вы немного поправились за последнее время, так?
Коварный взгляд уперся в торс кутюрье. Неужели этот биржевой тигр, как его прозвали репортеры ежедневных финансовых новостей, читает его мысли? Фаррелл и сам в последнее время с тревогой посматривал в зеркало на отражение своей увеличивающейся в размерах фигуры. Но он думал, что благодаря особому покрою одежды, созданной специально для него, ему удалось обмануть своих коллег. Замечание Рабу больно задело его самолюбие. В эту минуту он его ненавидел. Самый прекрасный день за весь год, день, к которому он так долго и так тщательно готовился, был испорчен, растоптан, вывалян в грязи. Модельер постарался успокоиться: Рабу ведь не сказал, что он растолстел, только «немного поправился». Нюанс! Что ж, ничего не поделаешь, но какой-то подвох в поведении Рабу кутюрье все же заподозрил, а интуиция его редко обманывала.
Зато жена президента осталась в восторге от дефиле. А что, если этот «тигр» попросту ревнует, как не раз случалось и раньше? Не выслушивал ли он в последние месяцы постоянные упреки в расточительстве и излишнем увлечении светской жизнью? Да, но без него не будет и Дома моды!
– Хотя, – с ехидной улыбкой добавил Рабу, – всего-то надо есть поменьше салатов да отказаться от нескольких жареных бифштексов, а это совсем не сложно.
Соблюдать диету? Сама мысль о том, чтобы ограничить себя в чем-то, была Ральфу непереносима.