Лес пигмеев

Прибытие иностранцев вызвало галдёж местных, и в считанные минуты здесь же появился деревенский люд посмотреть, что именно произошло. С виду жители походили на племя банту, как и мужчины, которые довезли их на каноэ до развилки в реке. Женщины в лохмотьях и голые дети стояли компактной массой с одной стороны внутреннего двора, через который прокладывали себе путь четверо самых высоких из всего населения мужчин, несомненно, принадлежащих какой-то другой расе. На тех были рваные брюки армейской униформы, и шли мужчины вооружёнными устаревшими винтовками и с закреплёнными на поясах пулями. Один носил украшенную перьями каску настоящего исследователя, футболку и пластиковые сандалии, остальные же выделялись обнажённым торсом и отсутствием обуви; все имели характерные полоски из кожи леопарда, завязанными на бицепсах либо же вокруг головы, а также полученные в ходе ритуалов шрамы на щеках и руках. Они смотрелись контурными линиями, словно где-то под кожей охватывали собой небольшие камешки либо вкраплённые внутрь бусинки.

С появлением солдат изменилось и поведение пигмеев – чувство безопасности и весёлая дружба, что те выказывали в лесу, вмиг куда-то исчезли; они побросали свою ношу на землю и со склонёнными головами стали отступать, точно побитые собаки. Бейе-Доку оказался единственным, осмелившимся сделать иностранцам на прощание еле уловимый жест.

Солдаты навели свои ружья на недавно прибывших и пролаяли несколько слов на французском языке.

- Добрый день, - поздоровалась Кейт на английском языке – на данный момент она находилась во главе группы, и никакие другие слова на ум женщине так и не пришли.

Солдаты оставили без внимания её протянутую руку, скорее напротив, окружили собой путешественников и пушечными стволами начали толкать тех к стене хижины прямо на глазах собравшихся здесь же любопытных граждан.

- Касонго, Мбембелé, Сомбе…, - крикнула Кейт. Люди засомневались, ощутив силу этих имён, и начали что-то обсуждать на своём языке. И заставили всю группу прождать время, показавшееся последней вечным. А между тем один из них отлучился за дальнейшими, подходящими к сложившейся ситуации, распоряжениями.

Александр обратил внимание, что некоторым местным недостаёт руки либо ушей. Также он заметил, что на лицах нескольких детей, наблюдавших за происходящим с определённого расстояния, были ужасные язвы. Брат Фернандо дал понять, что таковые вызывает вирус, который переносят мухи; подобное он и сам видел в находящихся в Руанде лагерях беженцев.

- Данный недуг лечится лишь водой с мылом, но, по-видимому, здесь нет даже и этого, - добавил он.

- Не вы ли говорили, что у миссионеров есть диспансер? – спросил Александр.

- Такие язвы – очень плохой знак, сынок; они говорят о том, что моих братьев по вере здесь ещё не было, иначе те уже вылечили бы местных жителей, - обеспокоенный, ответил миссионер.

Прошло немало времени, и уже успело стемнеть, когда посланник явился с распоряжением отвести их к Дереву Слов, где решались дела местного правления. Путешественникам указали взять свои тюки и следовать за ними.

Толпа расступилась, давая дорогу, и группа пересекла разделяемый деревню внутренний двор, называемый ещё и площадью. В центре они увидели возвышающееся великолепное дерево, чьи ветви наподобие зонта закрывали помещение сверху. Его ствол был около трёх метров в диаметре, а толстые корни, вылезшие наружу, точно длинные щупальца, спадали с высоты и утопали в земле. Там их и ожидал впечатляющего вида сам Касонго.

Король располагался на возвышении и сидел в кресле, выполненном из золочёного дерева с витыми ножками и обитом красным плюшем, отдающим старомодным французским стилем. По обеим сторонам высилась пара, вертикально установленных, слоновьих бивней, а пол покрывали несколько леопардовых шкур. Трон окружал ряд деревянных статуй поистине ужасающего вида и колдовских кукол. Трое музыкантов в синих, от военной формы, пиджаках, однако ж без брюк и разутые ударяли палка о палку. Дымящиеся факелы и пара костров освещали ночь, придавая окружающей обстановке театральный вид.

Касонго был одет в мантию, целиком расшитую ракушками, перьями и другими, странными для неё предметами, как, например, крышками от бутылок, катушками с фотоплёнкой и пулями. Сама мантия, должно быть, весила около сорока килограмм, и помимо неё правитель ещё носил грандиозную шляпу метр высотой, украшенную четырьмя золотыми рогами, символизирующими силу и мужество. От прочих монарха отличали ожерелья из львиных клыков, несколько амулетов и обёрнутая вокруг талии кожа питона. Выполненная из стеклянных и золотых бусинок вуаль прикрывала лицо. Массивная золотая трость с засушенной головой обезьяны на рукоятке служила ему скипетром или просто опорой. С трости свисала кость, на которой были вырезаны изящные рисунки; по своим размеру и форме та напоминала человеческую голень. Путешественники пришли к выводу, что, возможно, это и был Ипемба-Афуа, ранее описанный пигмеями амулет. Руки короля до самого локтя покрывали объёмистые золотые кольца в форме различных животных и золотые широкие браслеты. В целом вид монарха был столь же впечатляющим, как и внешность членов английского правительства в день коронации, хотя, конечно, совершенно другого стиля.

Выстроившись полукругом около трона, расположились охрана и помощники короля. По внешнему виду все они напоминали банту, как, впрочем, и остальное население деревни, а вот король, напротив, скорее принадлежал той же расе высокого роста людей, что и солдаты. Поскольку монарх сидел, было трудно определить истинные размеры, однако даже так человек казался огромным, хотя подобный эффект, возможно, создавали его мантия и шляпа. Командира Маурисио Мбембелé и колдуна Сомбе нигде не было видно.

Женщины и пигмеи не входили в королевское окружение, отчего позади мужчин-приближённых расположились два десятка очень молоденьких особ, отличающихся от прочих жителей Нгубу, поскольку были одеты в ткани ярких цветов и носили тяжёлые золотые украшения. В колеблющемся свете фонарей жёлтый металл отражался в их тёмной коже. Некоторые держали на руках младенцев, а вокруг играло несколько маленьких детей. Путешественники заключили, что речь шла о королевской семье, и особое внимание тех привлекли женщины, показавшиеся им столь же безропотными, как и сами пигмеи. По всей вероятности, своим социальным положением они отнюдь не гордились, а скорее трепетали перед ним из-за страха.

Брат Фернандо сообщил путешественникам, что полигамия типична для Африки, и очень часто количество жён и детей говорит об определённых состоятельности и престиже человека. В отношении же короля получается, что чем больше у того детей, тем благополучнее его народ в целом. В этом аспекте, да и во многих других, влияние как христианства, так и западной культуры практически не изменило сложившихся ранее обычаев. Миссионер высказал предположение, что женщины Касонго не сами выбирают свою судьбу, а тех, скорее всего, выходить замуж заставляют силой.

Четверо высокого роста солдат подтолкнули иностранцев, давая понять, что перед королём следует пасть ниц. Когда Кейт попыталась поднять глаза, она, получив удар по голове, сразу же была вынуждена отказаться от своего намерения. В такой позе все и оставались долго длящиеся неловкие минуты, глотая пыль с площади, униженные и дрожащие, пока не смолк частый стук палочек музыкантов, и металлический звук не известил вновь прибывших о том, что ожидание подошло к своему концу. Пленники осмелились взглянуть на находящееся вокруг трона: странный монарх размахивал золотым колокольчиком, что держал в руке.

Когда смолкло эхо колоколов, один из советников выступил чуть вперёд, и король что-то сказал ему на ухо. Человек обратился к иностранцам на смеси французского и английского языков, а также наречия банту, чтобы объявить, положив начало разговору, о том, что Касонго назначен им самим Господом, и на него наложена божественная миссия править государством. Приезжие вновь уткнулись носами в пыль, даже не думая подвергать сомнению подобное заявление. Все поняли, что речь шла о Бока Реал, как им ранее и объяснил Бейе-Доку. Посланец тут же спросил, какова цель посещения владений великолепного монарха Касонго. Его угрожающий тон не заставлял сомневаться насчёт того, что сам он думал по данному вопросу. Никто так и не ответил. Единственными, кто понял слова посланца, оказались Кейт и брат Фернандо, но и они несколько растерялись, к тому же не знали протокола и не захотели рискнуть совершить какую-либо неосторожность. Быть может, и сам вопрос являлся лишь риторическим, и Касонго вовсе и не требовалось на него ответа.