Страница 45 из 61
В этом смысле весьма примечательна депеша французского посланника в Вене Дюрана (Durand de Distrof) от 4 мая 1771 года к герцогу де Лаврильеру (Louis Phelypeaux, comte de Saint-Florentin, due de la Vrilliere[90]). Отрывок из нее стал широко известен благодаря книге «La Cour do Russie il у a cent ans. 1725–1783» («Русский двор сто лет назад. 1725–1783»), появившейся в 1858 году в Берлине в издательстве Ф. Шнейдера (и в 1906 году переведенной в России)[91]. Полностью упомянутая депеша приводится у В.А. Бильбасова, который ее, как это ни странно, не использовал339.
Дюран, родившийся в 1714 году в Эльзасе, побывал на дипломатической службе во многих городах: в Ахене, Лондоне, Гааге, Варшаве. В 1772 году после пребывания в Вене он получил назначение в Петербург, где оставался до 1775 года. Как указывают публикаторы французской дипломатической переписки того времени, сколько-нибудь заметной роли ни при русском дворе, ни в обществе он не играл. Однако французское правительство было будто бы довольно его деятельностью и ставило ему в заслугу, что ему удалось убедить большую часть русской нации в том, что русское правительство ведет ложную политику (курсив наш. – О. И.)440. Мы привели этот бред, чтобы дать понять, каков был источник информации об А.Г. Орлове.
Кстати сказать, Дюран сменил французского поверенного в делах Сабатье де Кабра (Sabatier de Cabr), о котором Н.И. Панин писал: «Аккредитованный при министерстве здешнем поверенный в делах Сабатье де Кабр едва ли не превосходит меры во всем том своих предшественников, а потому мы бы весьма желали освободиться от сего столь чернодушного и подло облекшегося страстями своего протектора дюка Шуазеля человека…»341 Последнего, как врага России,
Екатерина II весьма не любила. Французы отвечали ей тем же. Упомянутый Сабатье де Кабр в записке, составленной в июле 1772 года, писал: «У нее (Екатерины) нет и не будет другого конька, кроме желания, с ненавистью и, не разбирая дела, поступать всегда наперекор тому, чего хочет Франция… Она нас ненавидит, как только можно ненавидеть: и как оскорбленная русская, и как немка, и как государыня, и как соперница, но, главное, как женщина»342. Все это надо иметь в виду, знакомясь с депешей Дюрана.
Прежде всего он сообщал в свое министерство, что императрица Мария-Терезия имела встречу с графом Феррари (Ferrari) перед отъездом того в Женеву и поручила ему способствовать провалу переговоров, которые вел Павел Маруцци (Maruzzi), состоявший с 1769 года русским поверенным в делах в Венеции[92]. Вероятно, речь шла о займах. Австрийская императрица сама хотела получить в Швейцарии как можно большую сумму денег (переговоры вел некто Буайе – Boyer). О причинах этого Дюран писал, воспроизводя слова самой Марии-Терезии, сказавшей будто бы, что она ясно видит вероятность серьезной войны. Кроме того, императрица сообщила графу Феррари, что, согласно сведениям, полученным из Петербурга, граф А.Г. Орлов выехал оттуда с неограниченными полномочиями добыть займы любой ценой. «Скорость перемещения этого генерала и обилие предоставленных ему средств, – подчеркивала Мария-Терезия, – достаточно ясно показывают намерения Екатерины II».
Далее Дюран сообщал, что граф Орлов появился в Вене на следующий день после аудиенции графа Феррари у императрицы и пробыл тут три дня[93]. За это время он встретился с сыном Марии-Терезии, ее соправителем Иосифом II, а также с руководителем австрийской дипломатии князем Кауницем (prince de Kaunitz). Дюран обещал Лаврильеру выяснить, что происходило на этих переговорах. Тут же француз заметил, что Орлов «оказался обычным человеком, не очень способным вести переговоры». И видимо, развивая очернительную линию относительно русского графа, Дюран неожиданно перешел к истории убийства Петра Федоровича. «Без какого-либо побуждения с чьей-либо стороны, – писал он, – граф Алексей Орлов по собственному желанию не раз вспоминал об ужасной кончине Петра III». Он говорил, сколь жаль ему такого доброго человека, которого он должен был убить. «Сему генералу, обладающему чрезвычайной телесной силой, – пояснял Дюран, – поручили удавить государя, и теперь, судя по всему, его преследуют угрызения совести» (курсив наш. – О. И.)343.
Для того чтобы оценить этот текст, следует учесть, что в то время шла война России с Турцией, которую инспирировала и поддерживала Франция, а также Австрия. Победы, одержанные под руководством графа Алексея Григорьевича над турецким флотом в июне 1770 года, не давали покою врагам России[94]. Не имея возможности победить в честном бою, французы предприняли несколько попыток вбить клин между Орловым и Екатериной II.
Напомним, что после грандиозных успехов его флота в Средиземноморье, стоивших и так уже нездоровому человеку немало сил, он почувствовал очередное ухудшение. 12 ноября 1770 года, сдав начальство над флотом адмиралу Спиридову, граф А.Г. Орлов, однако, направился в Ливорно, где он занимался подготовкой запасов для русского флота в ожидании новой кампании. После этого Алексей Григорьевич поехал в Петербург, куда прибыл 4 марта 1771 года. Состоялся торжественный прием. Екатерина II осыпала его милостями: так, она велела в его честь выбить медаль, на которой под портретом графа была сделана надпись: «Гр. А.Г. Орлов – победитель и истребитель турецкого флота». Граф Алексей Григорьевич привез в Петербург идею блокады Дарданелл, которую Екатерина II поддержала. Зная отношения между братьями Орловыми, можно только удивляться наивности (скорее подлости) Дюрана, сообщившего в свое министерство о ревности Григория Григорьевича к брату.
Граф А.Г. Орлов выехал к флоту 24 марта. Он действительно получил широкие финансовые полномочия. В собственноручном письме ему Екатерина II писала: «Граф Алексей Григорьевич. Сие письмо имеет вам служить вместо квитанции на все вами издержанные деньги во время экспедиции вашей в Средиземное море как морем, так и сухим путем в каких бы то суммах ни было»344. В другом письме, в котором речь шла о покупке военного корабля, Екатерина II замечала: «Если же и сия сумма не достаточна была, то дозволяем графу Орлову прибавить по его усмотрению, зная совершенно его к нашему интересу усердие»345.
Перед отъездом А.Г. Орлов посетил австрийского посланника в Петербурге Седделера (Seddeler), который в шифрованной части своей депеши Кауницу (от 12 апреля и. ст.) сообщал о состоявшейся беседе. Речь шла о возможном посредничестве Австрии в переговорах между Россией и Турцией, на что, заметим, ориентировала Алексея Григорьевича сама Екатерина II346. Граф Алексей Григорьевич пытался апеллировать к миролюбию своей императрицы, к отсутствию у нее корыстных побуждений и т. д. Но все это австрийский посланник оставил без ответа, указав лишь на то, что его двор будет способствовать справедливому миру. Известно, что австрийцы очень опасались завоевания Россией Молдавии и Валахии (принадлежащих Турции) и даже готовились к войне в этом случае347.
Известно, что во время аудиенции у императора Иосифа II тот пожаловал графу Алексею Григорьевичу свой осыпанный бриллиантами портрет, а жители Вены старались увидеть победителя турецкого флота – «везде на его пути взгляды всех были к нему прикованы»348. Но для Дюрана граф А.Г. Орлов – «обыкновенный человек», не умеющий вести переговоры (скорее всего, соглашаться с австрийскими условиями). Совсем другое представление вынес из знакомства с графом Алексеем Григорьевичем прусский король Фридрих II. В 1772 году, увидев А.Г. Орлова, он писал в секретной инструкции своему послу в Петербурге графу Сольмсу о братьях Орловых: «Если все они похожи на командующего флотом, с которым я познакомился, это семейство весьма предприимчивое и способное на самые решительные поступки»349. Нет сомнения, что Дюран пытался приуменьшить авторитет А.Г. Орлова и даже пошел на то, чтобы выдумать и сообщить в свое министерство сплетню о его участии в убийстве Петра Федоровича.
90
Герцог Лаврильер приступил к работе в министерстве в конце декабря 1770 года и пробыл на этой должности до июня 1771. Он сменил в министерстве герцога Шуазеля.
91
В ней французский дипломат Гримбло представил явно предвзятую историю России XVIII столетия по депешам иностранных послов (особое внимание в этой книге было уделено истории дворцовых переворотов 1730, 1740/41 и 1762 годов). Удивительно, что, переиздавая эту книгу в 2005 году, издатели составителем ее безо всяких доказательств назвали А.И. Тургенева, даже не упомянув о существующей у русских историков версии с авторством Гримбло (Эйдельман Н.Я. Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А.И. Герцена и Н.П. Огарева: Справочный том к запискам Е.Р. Дашковой, Екатерины II, И.В. Лопухина. М., 1992. С. 164). Между тем простой анализ цитируемых текстов, а главное – сопроводительных комментариев показывает, что Тургенев подобного текста составить не мог.
92
Примечательно, что Павел Маруцци (1720–1790) получил в свое время от императрицы Марии-Терезии титул маркиза.
93
Орлов покинул Вену в четверг 2 мая.
94
Подробнее в работе Е.В. Тарле «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг».