Страница 11 из 31
Уже к вечеру в землянке было еще три покойника.
Всю ночь Модольв не спал, а ходил между больными, склонялся к лицам, ловил ухом звук трудного дыхания. К утру умерло еще четверо, а у Модольва заметно прибавилось седых волос. Но племянник его еще дышал, пусть хрипло и со свистом, - он не хотел умирать. Ингвильда посматривала на него с недоверчивым любопытством - первым заболев, он первым должен был умереть. Однако он отчаянно цеплялся за жизнь, и это бессознательное упрямство в борьбе с самым страшным врагом вызывало невольное уважение и даже восхищение. Кое-что из того, что о нем рассказывал Модольв, определенно было правдой!
- Хродмар, ты же такой молодой! - горестно приговаривал Модольв, стоя перед лежанкой с молитвенно сложенными руками и глядя в страшную гнойную маску, под которой не видел, а только по памяти угадывал черты племянника. Подумай о своей матери. Подумай: с Зоркого мыса поднимется дымовой столб, дозорные узнают "Тюленя", и по всем дворам закричат: "Корабль во фьорде!" Она прибежит на берег, увидит корабль, а тебя на нем не увидит... у нее разорвется сердце, она упадет и умрет прямо там, на берегу! Каково ей будет узнать, что ты умер на Квиттинге от "гнилой смерти", погиб от проклятия квиттингской ведьмы!
Какой квиттикгской ведьмы? - Ингвильда обернулась. - Я знаю, фьялли всех квиттинок считают ведьмами. Но это неправда! Ты же видишь, что я не ведьма!
- Ты - нет, добрая Фрейя* золота, это я вижу! - со вздохом ответил Модольв. - Но не все такие, как ты! Когда мы плыли на юг к Острому мысу, с нами повздорила какая-то ведьма. Это было не так уж далеко отсюда - возле утеса, кажется, он называется Тюлений Камень. У нее был волк, а мы приняли его за простую собаку. Хродмару не стоило ввязываться с ней в перебранку, но он такой - никому не позволяет себя задирать. А эта ведьма набросилась на нас безо всякой нашей вины! Она заставила Хродмара упасть в воду, а он с досады метнул в нее нож. Она увернулась, а потом пообещала, что нам не будет удачи, а из Хродмара скоро вырастет дерево. И вот - мы не нашли того, что искали на Остром мысу, а Хродмар...
- Этого не будет! - решительно ответила Ингвильда. Она не могла примириться с обреченностью, с которой говорил Модольв. - Из него не вырастет дерево. Он выздоровеет. Он молодой и сильный, он упрямый и любит жизнь. Он будет жить! Я знаю. Возле него сидишь ты один, а духа-двойника возле него нет.
- А ты умеешь видеть духов? - Модольв настороженно посмотрел на нее. Я не знал.
- Все женщины в нашем роду знают много тайного. Здесь, в Прибрежном Доме, мы живем летом, а на зиму перебираемся в нашу внутреннюю усадьбу. Она называется Кремнистый Склон, и до нее ехать пять дней в глубь полуострова. Она лежит неподалеку от Раудберге. Знаешь эту гору? Там наше древнее святилище. Оно называется Стоячие Камни.
- То, из которого квитты прогнали великанов? Это в Медном Лесу?
- Да, раньше там было святилище великанов. Один великан и сейчас еще живет неподалеку.
- Ну, это бредни! - отмахнулся Модольв.
- Ничего не бредни! - строго возразила Ингвильда. - Я сама видела его не раз. Его зовут Свальнир Стылый, и он живет в Великаньей долине. А под горами Медного Леса когда-то давно жило чудесное племя - я не знаю точно, люди это были или альвы. Их называли ундербергами - "подгорными". Много поколений назад, когда люди только пришли к*Раудберге, это племя давало о себе знать. Ундерберги не могут выходить из-под гор днем, потому что не выносят солнечного света, но они оставляли свои товары в пещере. Ее называют Меняльной пещерой, она и сейчас есть, я была в ней. Только сейчас в нее уже никто не приходит. Не знаю, существуют ли ундерберги теперь. А тогда один из моих предков даже сосватал себе в жены женщину из этвго племени. Ее звали Синн-Ур-Берге, Синн Из-Под Горы. Она была мудрая женщина и знала много тайного. От нее все наши знания и способности. Правда, моей сестре досталось больше силы, чем мне, но, может быть...
- А что же я не вижу здесь твою сестру? Я даже впервые слышу, что у тебя есть сестра! Что же она не поможет тебе?
- Она боится "гнилой смерти".
- Тогда никаких волшебных сил в ней нет! - отрезал Модольв. - Настоящие колдуньи ничего не боятся!
Шесть суток Ингвильда и Модольв по очереди сидели возле Хродмара, прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ночью на седьмой день нарывы на его лице начали вскрываться. Серая гнилая жидкость вытекала, сохла на коже, застывала желто-бурой коркой. Вскрывшиеся язвы Ингвильда велела обкладывать листьями земляники, присыпать порошком корня аира, мазать мазями из багульника и сушеницы. На его лицо нельзя было смотреть без содрогания, но Ингвильда уверяла Модольва, что это добрый знак.
- Те, кто умерли, умерли раньше этого! - с воодушевлением надежды говорила она. - Раз гнойники вскрываются - значит, он может выжить! Разве я не это тебе говорила! Он выживет! Только не позволяй ему и другим чесаться. От этих корок у них будет страшный зуд, но моя бабушка говорила, что если позволить им расчесаться до крови, то они непременно умрут.
Ее радость мог бы понять воин, в разгар долгой и жестокой битвы вдруг ощутивший, что ряды противника дрогнули и начинают подаваться назад. А противницей Ингвильды была сама Хель! Впервые ей приходилось выдерживать такую жестокую битву почти без помощи, без чужих советов и наставлений, и от первого робкого проблеска успеха у нее вдруг так прибавилось сил, как она и не ждала. Она ощутила себя другим человеком - еще не таким мудрым и умелым, как была бабушка Сигнехильда, но уже на пути к этому! Ингвильда ликовала в душе, словно сама родилась заново.
- Должно быть, бабка многому успела научить тебя, - заметил Модольв. PI смелость твоя достойна твоего знатного рода. Как, ты говоришь, называлось то чудное племя - ундерберги?
- Ты знаешь, духи умерших предков сопровождают живых, - сказала Ингвильда. - И моя бабка сейчас со мной. Еще когда я увидела на отмели ваш корабль, мне как будто кто-то изнутри подсказал, что у вас беда. Это была она.
Модольв окинул горестным взглядом темную землянку. Все хирдманы были дороги ему, каждому из них он доверял, как родичу, - иначе нельзя в походе. Кого еще заберет ненасытная Хель?