Страница 11 из 25
– Ваше благородие, скоро в путь поедете?
– А тебе это на что?
– Лошадок бы на дорожку надо попоить.
– А кучер наш где?
– Там на дворе, около лошадей возится.
– Скоро. Скажи ему, чтобы он напоил лошадей, да запрягал их.
– Погостите у нас, куда вам торопиться-то? сказал Чуркин.
– Будет, Наум Куприяныч, нагостились, надо же и честь знать, – ответил ему приказчик. – К нам милости просим.
– Может быть, к празднику и побываем.
– Вот и отлично. Вы прямо ко мне заезжайте, конюшня для лошади есть, и для самих вас комнатка найдётся, – сказал урядник.
– Чем к тебе, им ко мне сподручней будет, – предложил приказчик.
– Что вас беспокоить, на постоялом дворе опять остановимся, надо же и дворнику доход какой ни на есть дать, – заключил разбойник.
– Нет, уж ко мне, – настаивал урядник.
– Ну, там увидим, где придётся, – там и остановимся.
– А на свадьбу всё-таки к тебе приедем, – обращаясь к старосте, заявил урядник.
– Это уж решено, – сказал тот.
– И подписано, – вернул Чуркин.
– Чем ты будешь нас только потчивать? – спросил урядник.
– Все на стол выставлю, свадьбу на славу сыграю.
«Ну, это ещё увидим, кто сыграет», – подумал приказчик, поднимаясь из-за стола.
– Ишь, как его подмывает, – кивнув головой на паренька, протянул урядник, поднося к губам рюмку. – Староста, давай, брат, выпьем на прощанье!
– Можно, да вот Наум Куприяныч не пьёт.
– Ну, и я одну пропущу, за компанию с вами, – нехотя, высказался разбойник.
В избу вошёл кузнец; его пригласили за стол и потребовали ещё вина; приказчик вышел в сенцы. «Надоела мне эта компания, поскорее бы уехать отсюда», – подумал он. Тут встретился ему Осип и сказал:
– Лошади ваши готовы!
– Вот и хорошо; на, братец, тебе рублик на чаёк, за твои хлопоты, – вынимая из бумажника кредитку, промолвил приказчик.
– Благодарствую, – кланяясь ему в пояс, ответил каторжник, убирая в карман подарок.
– Поди, скажи уряднику, что все готово.
– Ну, его совсем, не пойду, вишь, он сердитый какой.
Приказчик вышел на крыльцо и послал кучера сказать своему товарищу, что лошади запряжены. Тот вышел к нему и начал уговаривать обождать маленько.
– Поедем, а то ты опять напьёшься, тебя отсюда я не вытащишь.
– Четверть часика сроку на все прошу; уважь!
– Смотри, не больше. Да вышли ко мне Наума Куприяныча, мне нужно с ним кое о чем переговорить.
Урядник убежал, к приказчику подошёл каторжник и заявил ему:
– Однако, его благородие, как видится, выпить-то любит.
– Бывает; нельзя же: его должность такая, со всеми должен компанию вести, этот народ иногда под хмельком все выпытает.
– Чего ему здесь выпытывать-то? – сурово сказал каторжник.
– Это уж его дело.
Вошел Чуркин; Осип удалился.
– Наум Куприяныч, ну, как же, нам быть-то?
– Как сказали, так и сделаем; приезжай на третий, а то на четвёртый день праздника; как говорили, бери её и с Богом.
– Приеду, – крепко пожимая руку Чуркину, тихо сказал приказчик и отправился вместе с ним в избу.
Если бы Чуркин знал замысел, какой затаил приказчик, тогда бы он с ним поступил иначе: он нашёл бы случай, чем отомстить ему за его хитрую проделку. Расчёт у него короткий, – молодец не дожил бы и до праздников.
Нелегко было приказчику уговорить урядника оставить беседу и отправляться в путь-дорогу, он успел уже на хлестаться так, что, как говорится, «и лыка не вязал», – под руки вывели его из избы и усадили в сани. Староста и кузнец проводили их и, пошатываясь, побрели по домам. Чуркин с Осипом затворили ворота и убрались в светлицу.
– На силу-то их черт унёс, – прошипел Осип.
– И надоели же они мне, собаки этакие, – снимая с себя полукафтан, добавил Чуркин.
– Знаешь, атаман, у приказчика-то, страсть, сколько деньжищев я в бумажнике видел!
– Да разве он тебе показывал их?
– На чай рубль давал, вот я и подглядел; притаился, бесов сын.
– Они от нас не уйдут, погоди, мы его ещё пощупаем.
– Нужно бы как-нибудь около него похлопотать, так не возьмёшь, разве только мой кистень поможет.
– Не торопись, на все нужна сноровка, да время, – заключил разбойник.
Приказчик, выбравшись на дорогу, подстегнул своих лошадок, и они быстро пронеслись по деревне. но за околицей должны были идти шагом по узенькой не проторенной тропинке; пристяжная почти на каждом шагу вязла в снегу и не давала коренной ходу. Добравшись до лесу, когда уже на дворе почти смерклось, лошадки пошли рысцой, так как дорога здесь была попросторней. Урядник лежал в санях и спал крепким сном. «Ну, с такими товарищами беда в дороге», – подумал приказчик, смотря на растянувшегося своего приятеля: – «Только бы добраться до вина, влёжку нахлещется, а ещё полицейский чин».
Настала тёмная непроглядная ночь. Дремучий лес, по которому ехал будущий жених Степаниды, хотя и был ему знаком, но всё-таки в нем становилось молодцу жутко: он ехал и оглядывался по сторонам; последние убийства в окрестности и приключение в заводе с ним самим порядком нагнали на него страха. В глубине леса слышался вой волков, что довершало его беспокойство. А всё-таки мысль о Степаниде не выходила у него из головы, он погрузился в думы о ней, опустил вожжи и не заметил, что лошади, бежавшие в перетруску, пошли шагом. Так он проехал несколько вёрст, забыв об опасности и об уряднике, храпевшем в санях. Его вывела из забвения какая-то ночная зимняя птица, пролетевшая низко над его головой, от чего он вздрогнул, перекрестился и начал будить своего товарища.
– Вставай, будет тебе дрыхнуть-то, дома выспишься, – говорил он, толкая рукой урядника.
Тот не откликался, проворчал что-то и перевернулся на другой бок.
– Не дам я тебе спать, вставай! – продолжал приказчик, силясь разбудить его.
– Сейчас, дай маленько вздремнуть, – пролепетал урядник.
– Ты помнишь ли, где находишься?
– Знаю где – у Наума Куприяныча в избе, на лавке лежу.
– Оглянись, так ли?
Урядник открыл глаза, протёр их, приподнялся на локоть и дался диву, – «что, мол, это значит, где я?»
– Ну, что, выспался?
– Кто со мной? Где мы?
– Домой по лесу едем; совсем ты, голубчик мой, одурел!
– И взаправду, очумел, – оглядываясь по сторонам, бормотал полицейский чин.
– Вот до чего нахлестался, и своих не узнаешь!
– Что ж, с кем грех, да беда не случается, – оправдывался тот, поняв своё положение.
Приказчик подогнал лошадок, урядник закурил папироску, и бросил, по недоглядке, не потухшую спичку в сани; она попала в сено, которое затлело и спустя несколько минут, вспыхнуло. Седоки начали его тушить; им пришлось остановить лошадей и выйти из саней, так как огонь, набрав силу, угрожал опасностью им самим… Чтобы погасить пламя, пришлось прибегнуть к снегу, и только с помощью его пожар был потушен. Приказчик начал укорять урядника за его неосторожность, а тот, сознавая вину свою, отмалчивался. Прошло около получаса, кони снова тронулись в путь, и седоки уже вели приятельский разговор по поводу пребывания своего в Решах.
– На чём же вы порешили с Наумом Куприянычем относительно Степаниды? – спрашивал урядник.
– Ни на чём; что я буду с ним решать? – ответил приказчик.
– А насчёт свадьбы?
– Я и без него обойдусь.
– Ну, едва ли, – это дело мудрёное.
– Для кого-нибудь, а для меня плёвое! Приеду, возьму мою сударушку, да и марш, куда знаю, – входя в откровенность, говорил паренёк.
– Как придётся взять, пожалуй, и нарвёшься, такую взбучку зададут, что и не поздоровится.
– Не беспокойся, всё улажено.
– Да ты расскажи мне толком, как ты порешил с этим делом поступить?
– А ты меня не выдашь? Друг ты мне или нет?
– Ну, вот ещё толковать! Знаешь, небось, не выдам, а скорее помогу, если потребуется.
Приказчик рассказал ему все подробности своего свидания со Степанидой и произнёс: