Нить на запястье

Села на диван у окна, уткнувшись лицом в ладони. В голове шумит, ноги ватные, сердце колотится — а она пытается удержать ровное выражение лица и хоть как-то дышать.

— Мария Ивановна, выпейте воды, — Дима подошел, протягивая ей стакан.

Он уходил на несколько минут в коридор, разговаривал с теми людьми, которые были утром в охране Олега. И которые сейчас за всем здесь следили. Только ей не сказал о том, что там и как.

— Спасибо, — автоматически ответила она и взяла воду.

И только удивленно глядя на то, как эта вода расплескивается по рукам и на пол, осознала, что вовсе не так хорошо справляется с контролем, как ей думалось. Руки тряслись дико. И она никак не могла с этим совладать. Разлила большую часть воды, понимая, что по щекам, к тому же, начинают катиться какие-то беспомощные слезы. Всхлипнула в голос.

— Мария Ивановна! Ну что вы! — похоже, ей удалось дезориентировать вечно собранного и готового ко всему охранника Олега. — Ну нельзя же вам! Подумайте об Олеге Игоревиче, он же беситься начнет, когда узнает, как вы нервничали, а оно ему сейчас нужно? А вам тем более, успокоиться бы…

Ее это «порвало» просто. Понятно, конечно, что Дмитрий как лучше хотел, но для Маши его слова последней каплей послужили. Стакан выпал из рук, расплескав вокруг воду. Спасибо, не разбился, а Маша в голос зарыдала:

— Как?! Как я должна успокоиться и расслабиться, если не знаю, что с ним и как себя чувствует мой любимый человек?! Каким образом, Дима? — пытаясь еще при этом и как-то замолчать, прекратить, захлебываясь слезами, выдохнула она.

Не выходило пригасить остроту страха и боли, только громче рыдания рвались из груди. Не помогло взять себя в руки даже то, что сзади дверь хлопнула, точно ещё кто-то вошел, а Маше без разницы в этот момент! Главное, что Дима глянул, оценил и спокойно продолжал ею заниматься. Значит, свои… Нет, в голове, где-то на задворках сознания, даже немного неловко за эту истерику, да только тело живет своей жизнью, выплескивая то, что уже не в состоянии затолкать вглубь себя. Так не вовремя этот срыв… Так неуместно, Господи! Ей бы к Олегу, узнать, что все нормально, и выдержала бы…

— Но вам же не только о себе думать надо, Мария Ивановна, — несмотря на явную растерянность, Дима пытался ее успокоить. — И нервничать совсем нельзя, — он поднял стакан. — Я вам сейчас еще воды наберу. Попробуйте подышать…

— Я не могу! — действительно ощущая, что ей не хватает воздуха, почти закричала Маша.

— Маша, выдохни! — резкий и собранный голос Коли заставил послушаться на каком-то дальнем уровне подкорки. — И прекрати кричать!

Она могла воевать с братьями, сколько хотела, но ведь все равно с детства к ним прислушивалась и подчинялась во многом. Вот и сейчас, когда брат оказался рядом и крепко ее обнял за плечи, как-то плотно притиснул к себе, — подчинилась почти интуитивно. Уткнулась Коле в плечо, пытаясь и правда прийти в себя.

«Что он здесь делает?» — мысль возникла и пропала. Вспомнила, что брат звонил, когда они ехали. Уже в курсе был, узнавал как раз, куда повезли…

— Вот так, Машунь, умница. Сама понимаешь, что толку от истерики никакого, только вред, — уже иначе, спокойней и мягче проговорил брат, погладив ее по голове.

Спокойно и мягко, успокаивал, как в детстве иногда, когда отец или Петя им обоим головомойку устраивал. А потом надавил на подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.

— Так я что, дядей скоро вновь стану, а, сестренка? Мне так слова вашего охранника трактовать? — явно стараясь ее отвлечь и напомнить о главном, с улыбкой поинтересовался Коля.

Хороший адвокат. Его только напряженное выражение в глазах и выдавало. И Маша против воли улыбнулась, поняв, что рыдания затихают. И точно в голову бахнуло, что надо за разум браться. И думать об их с Олегом ребенке — ему от этих рыданий никакой пользы, один вред от ее истерик.

— Станешь, Коля, станешь, — ещё всхлипнула, но уже явно возвращая контроль над собой, согласилась Маша, растирая щеки. И попутно вытирая слезы.

— Вот, Мария Ивановна, вода, — Дима протянул ей новый стакан с водой, с облегчением следя за ситуацией. — Олега Игоревича перевезли в интенсивную, операция закончилась. Как только он в себя придет, вас пустят, — следя за тем, как она пьет, сообщил охранник.

Коля продолжал ее приобнимать за плечи, чтобы не мешать пить, и все еще гладил по волосам, словно вгоняя этим простым движением в какое-то состояние медитативной прострации.

— Хорошо, — хрипло выдохнула Маша. — Спасибо, Дима, — кивнула с благодарностью. — И прости меня за это… — как-то виновато повела свободной рукой.

— Все нормально, Мария Ивановна, — отмахнулся Дмитрий, забрав у нее стакан, наверное, чтобы не повторил судьбу первого. — У вас как раз адекватная реакция. И я знаю… как вы его любите. Как и он вас, — он ободряюще улыбнулся, словно тоже старался поддержать.

Маша улыбнулась искренней.

— Добудь ей чего-то перекусить, наверное. Может, фруктов каких-то, — наблюдая за всем, попросил Дмитрия ее брат.

Охранник кивнул. И отошел, отдав распоряжение помощникам в коридоре. Да так у двери и остался, тем не менее не выпуская Машу из поля зрения.

— Вот видишь, уже недолго осталось ждать, — тем временем негромко продолжал успокаивать ее брат. — Еще немного, и пойдешь к нему. Убедишься, что все нормально, — разговаривая, он увлек ее в сторону дивана, с которого Маша вскочила, когда истерика началась.

Усадил, сам рядом пристроился, явно не собираясь Машу оставлять наедине с самой собой. Хотя ей полегче вроде стало, да и поспокойней. Пока, минут через пять, наверное, не вспомнила о другом.

— Коля, — подняла на брата тяжелый взгляд. — Это Петя все устроил, да?

В комнате на несколько мгновений повисла тишина, пока ее брат обменивался взглядом с Дмитрием, словно бы без слов советовался с охранником, что и сколько ей можно сказать. Потом Коля вздохнул и ответил прямым, хоть и не менее вымученным взглядом:

— Даже если он сам физически в этом не участвовал, а это скорее всего, сама понимаешь, до такого не опустится, то заказал или санкционировал точно он. Мне за десять минут до взрыва информацию передали, что нечисто что-то, старые знакомые. Я тут же Олега набрал, чтобы предупредить… Как раз с ним по телефону говорил, когда… — Коля замолчал, с какой-то опаской вновь смерив ее взглядом.

Может, опасался, что у нее это новый приступ истерики вызовет?

— Вероятно, его это и спасло, что он задержался, разговаривая с вами, — неохотно вмешался Дмитрий, словно бы тоже сомневался в том, сколько ей открывать информации. — Пока рано делать выводы, но есть предварительное заключение, что если бы он дернул дверь со своей стороны — взрыв был бы мощнее и точно никто не выжил бы…

Мужчины замолчали. Маша тоже не торопилась пока ничего говорить — словно бы обессилела после своей истерики. Зато вот думать стала как-то яснее и четче. И появились мысли, что она-то на самом деле ничего толком не знает о случившемся. Никто ее в детали не посвящал. И что значит фраза Дмитрия: «точно никто не выжил бы»? Значит, имелись и жертвы? Сколько и кто?

Подняла голову, оценивающе смерив глазами Дмитрия. Тот этот взгляд поймал и словно мысли уловил. Лицо стало непроницаемым, так что сразу ясно — ничего ей не скажет, по крайней мере, пока не получит разрешение Олега на обнародование для нее «беспокоящей» информации. Даже пытаться выяснить не стоит…

В этот момент все перекрыло другой мыслью: «Господи! Главное, что есть у кого это разрешение спрашивать! Что живой. Все остальное — перенесет и выдержит!»

С губ вновь сорвался какой-то прерывистый измученный вздох.

— Маша, — тут же «полушутливо» одернул Коля, — не смей снова в истерику впадать. Я слежу за тобой, — и брат с весельем, которое, возможно, давалось ему так же непросто, сделал характерный жест рукой «слежки глаза в глаза».

Маша рассмеялась. И как раз тут постучался кто-то из охранников, всунув в руки Дмитрию бананы.