Нить на запястье

— И я говорил, что собственник, а ты — «серьезное». До боли… — его губы прижались к ее скуле с невыносимой жадностью. Но дальше ни на миллиметр не сдвинулись.

Оба замолчали. Она по его голосу понимала, что есть сложности. Да и с ее стороны далеко не все просто… Просто вообще редко бывает. И тогда не замечается, не ценится, самим собой разумеющимся считается, пока трудности не приходят… Но все равно, дрожь внутри и такое счастье! Хоть и с горьковатым привкусом осторожности и его напряженности.

Выдохнула и прикрыла глаза, возвращаясь к началу.

— Не нужно грубить. Лучше промолчи. Или вспомни о том, что я тебя целый день не видела и вряд ли в твоей злости виновата…

— Я не зол… — начал было Олег, и вновь рассмеялся. — Хорошо, ты права, Машенька, зол. Но ты ни при чем. Да это и не та злость. Просто… Достали все! Как всегда у нас: никто ни черта делать не хочет! — ругнулся, обнимая ее сильней. — Все друг на друга валят, и в результате — никто не при делах, а дороги так и не отремонтировали толком, все за территорию и полномочия на этих трассах дрались… — он практически фыркнул и прикрыл глаза, явно наслаждаясь нехитрым массажем, который она так и не прекращала. — Тут до морозов — всего ничего осталось, и весь их «ямковый ремонт» к чертям полетит!

— Ругал нашего начальника «Облавтодора»? — улыбнулась.

Поняла, наконец, почему он такой взвинченный пришел. Слава Богу! Это вообще не проблема против того, что ей в голову приходило за вечер.

— Ругал — не то слово, — широко усмехнулся Олег с каким-то таким озорством в голосе. — Достали… бл… — глотнул ругательство.

— Подай в отставку, — рассмеявшись, предложила Маша, ощутив вдруг невероятную легкость.

— Ага, подай, — хмыкнул Олег. И показалось, что от ее облегчения и он расслабился больше. А она уже не массировала, просто обнимала его за шею. — Кто меня отпустит? Да и потом, знаешь… Ведь действительно есть ощущение, да и уверенность, что многое смогу сделать. И делаю же… Нет желания бросать на полпути, есть же силы и идеи…

— Все с тобой ясно, — она широко улыбнулась, на самом деле наслаждаясь происходящим в эту минуту. — Меня распекаешь за приют и сирот, а сам — не меньший идеалист…

— Эй, я бы попросил, — притворно возмутился Олег, закрыв ей рот ладонью. — За такие слова и шпильку в сторону моей репутации — можно серьезно поплатиться, — шутливо прищурился он вроде как с намеком.

— Поняла-поняла, молчу, — Маша в таком же притворстве вскинула руки. Посмотрела на него, отклонившись немного, и еще на секунду прижалась, теперь к его плечу.

— Пошли, не успел поужинать сегодня. Поем, пока ты мне про свое несостоявшееся замужество будешь рассказывать, — Олег потянул ее в сторону кухни, кажется, совершенно забыв про коньяк, который так и остался на столике.

И тут же затормозил на пороге, увидев, что сервировка не тронута.

— Ты почему не поела?! — рявкнул с ходу, посмотрев на нее уже с серьезной такой хмуростью.

— Олег, — призвав его успокоиться, выдохнула Маша. Закатила глаза. — Ты что, не знаешь, что истинная девушка должна быть стройной ровно настолько, что бы вызывать у мужчин желание беречь, холить и накормить, проявляя истинную мужскую заботу?

— Блин! У тебя это реально выходит! — буркнул Олег, потащив ее к столу. — Пичкать тебя едой и пичкать надо. — Заставил сесть на стул, а сам, к ее удивлению, принялся проводить ревизию емкостей, так и стоящих в подогреве. Достал еще тарелку. — Где ты этот бред усвоила? — глянул на нее через плечо, заломив бровь.

Достал вино из специального холодильника в нижнем ряду шкафов. То самое, что обоим по вкусу.

— Одна из заповедей моей мамы для воспитания утонченных девушек, — рассмеялась Маша, и встала, что бы ему помочь. — И вообще, я с тобой поужинать хотела. Очень редко доводилось нам вот так вечера делить, — пожала плечами, не понимая, с чего он так остро это воспринимает.

Ну, не поела…

— Бл***! — ругнулся уже серьезней и открыто. — Как ты вообще выжила, душа моя?! Одни гнобили, другая голодом морила!! — он действительно разозлился.

Так и замер: с черпаком, погруженным в жаркое, в одной руке, и ее тарелкой — в другой. А Маша ничего не могла с собой поделать — расхохоталась.

— Никто меня голодом не морил, ну что ты, серьезно! Просто приучали к сдержанности и разумному подходу в еде…

— В смысле? С какой стати нормально питаться — неразумный подход? — и не думал соглашаться Олег, щедро наполняя ее тарелку.

— Эй, я столько физически не съем, — отобрала она тарелку, по дороге отсыпав часть назад. — Ну, знаешь, «принцип самого лучшего»: не брать в рот абы что, лучше съесть что-то одно, но самое качественное и вкусное, выпить полбокала вина, но самого изысканного, не соглашаться на низкое качество вещей… Или людей вот, тоже, — подмигнула ему, позволив Олегу подвинуть ее стул.

Он также сел, уже и себе наполнив тарелку.

— И как же ты со мной так вляпалась? — хмыкнул вдруг Олег с искренним интересом. Откупорил бутылку и посмотрел прямо на Машу.

— Почему «вляпалась»? — не поддалась на провокацию. — Чуть не «вляпалась» я когда-то, а с тобой… как с вином этим, — взяла бокал, который он для нее наполнил, так, что их пальцы переплелись вокруг стекла, соприкасаясь друг с другом. — Каждая капля и секунда потрясающе бесценна, — лукаво посмотрела в глаза Олегу.

А он как-то сокрушенно хмыкнул, не отпуская ни ее пальцев, ни ее взгляда.

— Сколько бы ни учился, мне так не суметь словами передать то, что внутри на части рвет, — тихо заметил с какой-то иронией над собой.

И пальцы ее сжимает крепко. Как бы бокал не треснул…

Только он ей в эту секунду настолько близок с этим своим отношением! Настолько важен… Сам в сокровенную сущность проник, к черту любые слова!

— А меня ещё учили, что слова — прерогатива женщин. Мужчина же поступками оценивается, — голос вновь охрип. Простуда? Или те чувства, которым и сейчас воли не давала до конца, душат? — И тут в моей жизни никого не было и нет, кто равен тебе…

— Душа моя… — отставил этот треклятый бокал, не отпустив ее ладонь. Потянул на себя, прижавшись губами к центру ее ладони. Щекой прильнул…

Ну зачем еда, правда? Кусок в горло не полезет… Совсем не голодная. Его обнять хочет!

— Так что там за история с замужеством? — напоследок еще раз жадно поцеловав самые кончики ее пальцев, Олег выпрямился и требовательно глянул на Машу.

Будто уловил мысли про ужин и почти угрожал расплатой, если она за еду не возьмется.

— Да ничего интересного, на самом деле, — с улыбкой вняла Мария, начав есть. — Больше предлог тебя ещё на ночь рядом с собой удержать…

— И все-таки? — подвинул бокал с вином к ней ближе.

Маша отпила немного. Бокал на столе один… Хотя вон в специальной подставке еще пять висит. Вернула, уже зная, что теперь он возьмет. И Олег не нарушил их традиции.

— Был один… Нет, не скажу, как звали, — рассмеялась, только блеск в глазах уловив. Вернулась к еде. Олег тоже ел, тем не менее, внимательно слушая. — Он все равно уехал из страны давно, смысл? — подмигнула. — Его Петя с Колей так в оборот взяли, когда узнали, что на мне жениться собрался… — Маша весело покачала головой, рассматривая блики света в вине, которое он вновь ей протянул.

— А детальней? — не отступал Олег.

— Да ничего существенного, правда, — сдалась все же, сделав еще глоток вина. — Познакомились ещё в университете, даже работали какое-то время в одной конторе. Он в нашу устроился, которую когда-то еще дед полуофициально создавал, потом отец узаконил. Ярко, будоражаще, и общего много… Мне казалось, что любовь такая и есть, — Маша как-то задумчиво улыбнулась, вспоминая себя и свои чувства тогда…

Словно детский сад сравнить с университетом по нагрузке… Или самый настоящий горький шоколад со сладкой плиткой по обилию ощущений для вкусовых рецепторов…

— Да видимо, даже казалось только мне. Братья сразу, как про свадьбу прослышали, его пристально изучать начали. А мы уже и заявление подали, и ресторан почти нашли… Только меня Петя с Колей на неделю в квартире у Пети заперли, с помощью Насти и с позволения родителей — те тоже против были — заманили. Считали, что парень выгоду ищет. В общем, что они с ним делали и чем запугивали — я не в курсе. Только больше я этого горе-жениха не видела. Видимо, любовь ко мне оказалась слабее страха перед моими братьями, — Маша пожала плечами, вернувшись к ужину.