Страница 30 из 82
— Им нужен был твой полицейский.
— Для чего?
— Откуда я знаю? — негодовал в ответ приятель. — Я написал им в письме все, что ты мне о нем рассказывал. Они решили, что приедут и поговорят с ним лично.
Уперев руки в боки, офицер Джексон недовольно посмотрел на собеседника.
— Смотри, не сломай парню жизнь, ему и так нелегко пришлось. Столько, сколько он пережил, нам с тобой не снилось в самом страшном сне.
***
Возвращаясь домой, молодой полицейский Альфред Хоуп окунался в мир тишины и темноты. Ни первое, ни второе ему не нравилось. Оказываясь в своей маленькой квартирке на окраине города, попадая в стены, у которых нет воспоминаний, он ощущал в душе грусть и одиночество. Своей новой жизни он помнил уже чуть больше двух лет. Казалось, все в ней было хорошо, но, несмотря на большое количество людей, окружавших его, он по-прежнему был один. Внутри и снаружи.
В квартире, расположенной на втором этаже четырех-этажного дома, состоявшей из кухни-студии и спальни, не было фотографий, открыток на Рождество от родителей, в чулане не пылились в коробке детские вещи, которые не хотелось выбрасывать. У Альфреда не было таких воспоминаний, которые люди с трепетом копят долгие десятилетия, а основное количество из тех, что приходили на ум, не доставляли удовольствия.
Долгие месяцы лечения, повторные переломы костей, которые неправильно срослись, восстановление лица с помощью многочисленных операций, боль от заживающих шрамов, чувство стыда, когда местное телевидение снимает тебя грязным и оборванным, пытаясь отыскать твоих родных или знакомых... Первые полгода после того, как в жизни Альфреда появилась его главная спасительница Джессика, были похожи на ад. Лишь ее искреннее тепло согревало душу странного парня, который потерял память. Он искренне жалел, что так и не ответил этой милой и доброй девушке взаимностью. Жалел, что никому из девушек, которым он был симпатичен, не дал шанс и сам им не воспользовался. Жалел, что соседняя подушка на его кровати за эти два года так ни разу и не пахла женскими духами.
Таков был его удел. Ему было некомфортно с людьми, а без них — еще хуже. Всем и каждому, кто помог ему в тот страшный период подъема из ямы, он благодарен. Каждого из них он любил, но на расстоянии. И лишь оказываясь дома, один, в пустой неприметной квартирке с минимумом вещей, он жалел, что не мог преодолеть это расстояние. Что-то, о чем он не помнил, не давало ему этого сделать.
Альфред включил свет и кинул ключи на стоящую в прихожей тумбочку. Осмотрев пустой дом в серо-бежевых тонах, он, тяжело вздохнув, устало побрел в спальню. С ненавистью посмотрев на скомканную кровать, он представил форму и наполнение тех кошмаров, которые ему сегодня предстоит пережить.
Его сон был прерывистым и тяжелым, никогда не дарящим чувства удовлетворения и свежести. Каждую ночь молодого мужчину настигали тошнотворные кошмары, в которых его кто-то догонял, терзал, пытался убить. Альфред очень сильно переживал, что ощущения во сне не отличались от тех, что он испытывал в реальности. Подобную реалистичность он списывал на сильную травму головы, вследствие которой потерял память. Жаль, что ни один психиатр, мозгоправ, нейрохирург не смогли посоветовать что-нибудь стоящее, что помогло бы ему вернуть память, ну или подарить хоть немного спокойный сон.
Посещая рекомендованные врачом сеансы психотерапии, оплачиваемые ангелом воплоти по имени Джессика, Альфред часто жаловался на неспокойный и тревожный сон, а также на содержание сновидений. Однако каждый раз он кое о чем умалчивал — о том, что пугало его сильнее испытанной в мире грез физической боли, о тех редких снах, где не его пытались убить, а совсем наоборот, он стремился убить кого-то. Кого-то нечеткого, размытого, кажущегося беззащитным и слабым. Такие видения пугали Альфреда больше всего, ведь он знал: он добрый и хороший человек, любящий людей. Пускай и на расстоянии.
— Ну что, держись, — тихо сказал он, находясь в одинокой спальне окутанной полумраком.
Скинув с себя одежду, Альфред, словно закусив кляп перед самой страшной пыткой током, лег в пропитанную потом постель.
«Сегодня все будет иначе, и ты выспишься», — говорил он себе, растворяясь в подступающем сне.
***
Альфред почувствовал, как две ласковые теплые руки скользят по его телу, пытаясь обнять сзади. Находясь в кромешной темноте, он резко обернулся, желая разглядеть ту, кто подарила ему столь прекрасные ощущения, не вызвав при этом чувства отвращения и отторжения.
В воздухе повеяло чудным запахом фруктового мармелада, и перед его взором предстала девушка или девочка. Спустя мгновение снова девушка и снова девочка. Странное ангелоподобное существо постоянно трансформировалось, переливалось из одного состояния в другое. Нечеткие образы, не то из глины, не то из дыма, не то из золота, удивляли и интриговали. Это точно был один и тот же человек, который становился то старше, то младше. Обнаженная, очень красивая девочка, тринадцати-пятнадцати лет, без волос на голове… Еще мгновение, и она превращается в девушку по виду старше лет на десять. Образ взрослой девушки привлекал Альфреда, заставлял ее хотеть, рождал желание прикоснуться. А не до конца оформившийся подросток пугал и отталкивал, вызывая нелепое странное чувство стыда и вины.
Осмотрев себя, Альфред с удивлением обнаружил, что он тоже полностью обнажен. Его тело сверкало, несмотря на полную темноту. Оно казалось неестественно красивым.
Выждав, когда странное аморфное существо станет взрослой соблазнительной девушкой, молодой мужчина приблизился к ней. Прижав ее к своему телу, изнывая от желания, он занялся с ней сексом. Ощущения, испытываемые Альфредом, напоминали сладкий дурман, наркотическое наваждение. Оно с каждой секундой усиливалось, стремясь к своему совершенному пику. Было видно, что мистического вида девушка испытывает столь же сильное наслаждение, что и мужчина, заключивший ее в объятья.
Прекрасная пара взбиралась на вершину, и, казалось, через мгновение большой взрыв создаст новую прекрасную вселенную.
Целуя плечи, шею, подбородок, губы, Альфред намеревался разделить философский камень, смотря своему чудесному наваждению в глаза.
Увидев их, Альфред замер, окутанный ужасом. Он раз за разом входил в тринадцатилетнюю девочку, которая смотрела на него покрасневшими от слез глазами.
— Давай, не останавливайся. Еще немного, — содрогаясь от боли, сказала она.
Вынырнув с криком из сна, истерзанный кошмаром молодой мужчина вскочил с кровати. Сделав несколько быстрых вздохов, он в темноте нащупал стоящую на тумбочке рядом с кроватью лампу и швырнул ее что есть мочи в стену.
— Сука! — выкрикнул он. — Когда же это закончится?
Ночная темнота ответила на его вопрос тишиной и скорбью, навсегда поселившейся в небольшой квартире на втором этаже четырехэтажного дома.
Глава 12
В этот раз зима закончилась как-то уж очень быстро. Такое положение дел заметили все жители Хэмптона, включая Хеллен Эскамиллу. Слякоть не так сильно пугала горожан, как холод, поэтому на постоянную капель, грязную обувь и тротуары никто не жаловался. Все лишь боялись внезапной неадекватной метели, которая может застать врасплох в конце марта — в начале апреля.
Полицейские вечером покидали участок, запирая кабинеты. На улице шел холодный промозглый дождь, и каждый из них стремился побыстрее домой, в тепло и уют. Хеллен задержалась в холле и болтала с дежурным, чья ночная смена только начиналась. Провожая своих коллег, она изредка отрывалась от увлекательного разговора, чтобы сказать стандартное «пока», «до завтра» и «хорошего вечера».
— Да, удачи, — махнула рукой Хеллен, смотря вслед последнему полицейскому, покидающему участок.
Обернувшись, она с улыбкой взглянула на сидящего за стойкой дежурного.
— И, в общем, представь себе: свадьба в самом разгаре и моя бабушка берет слово. Встает и вместо того, чтобы смотреть на невесту, мою сестру, она смотрит на меня. За этой катастрофой наблюдают все гости. Мудак-осветитель, наводит на меня прожектор. Все внимание теперь на меня и бабушку.