Страница 20 из 35
В целом понимание в отношении человеческого опыта имманентно, но одновременно в отношении него и трансцендентно. И не потому, что опыт является актом или процессом чувственным, а понимание и объяснение – мыслительным, но с точки зрения сущностного характера того и другого. Одно дело – «испытывать» и совсем другое – «понимать» или же «объяснять» (что уже предполагает понимание).
При объяснении или интерпретации речь идет о том, чтобы интеллектуальное представление об объекте было адекватным и чтобы оно с ним «сравнялось», а это значит – чтобы вся суть, объясняющая этот объект, была схвачена, и чтобы схвачена была правильно, с соблюдением существующих между ними пропорций. От этого в огромной степени зависит сила интерпретации. В этом также заключена и ее трудность.
Это в то же время и трудность самой концепции, с помощью которой мы в данном случае постигаем то, что выражает понимание – от изначального рассмотрения личности в поступке и вплоть до всесторонней интерпретации. Речь идет не только о внутреннем убеждении, что человек, который действует, является личностью, но о таком типе мышления и языка этого убеждения, о таком формировании его «во внешнее» (в данном исследовании), которое было бы в полном смысле коммуникативным. Такая концепция создается вместе с пониманием объекта и обретает черты, необходимые для того, чтобы это понимание (по возможности полное и всестороннее) могло быть выражено, передано другим людям и сумело до них дойти. Ведь человеческое знание как общественный факт формируется во взаимокоммуникации пониманий.
Трудность интерпретации (и концепции человека) связана с уже упоминавшейся выше несоизмеримостью, которая заключена в опыте человека, а через это, опосредованно, – ив понимании соотношения «личность—поступок», возникающего на основе этого опыта. Совершенно очевидно, что это соотношение по-иному должно обнаруживать себя на основе собственного «я» и в границах опыта внутреннего, нежели в границах опыта внешнего, под который подпадают все другие, кроме того человека, который есть я сам.
На путях как интерпретации, так и выработки концепции личности и поступка неизбежно должна возникнуть проблема подлинного соединения [scalenie] в одно целое тех пониманий, которые как раз и появляются вследствие такой несоизмеримости опыта. Решение этой проблемы, попытка правильного соединения этих двух аспектов опыта человека в концепции личности – одна из главных задач, которую мы ставим перед собой в настоящем исследовании.
4. Концепция личности и поступка
Если несоизмеримость опыта человека, на которую мы обратили внимание вначале, составляет трудность для интерпретации и концепции человека, то одновременно с тем следует признать, что она же предоставляет в этой области и какие-то особые возможности, открывает широкие перспективы. На основе совокупного опыта человека перед нами через поступок предстает личность именно потому, что в этом опыте сам человек являет нам себя не только извне, но еще и изнутри. Коль скоро он являет себя не только как человек-субъект, но и во всем своем субъектном опыте – как «я», то вследствие этого перед нами открывается возможность такой интерпретации человека как объекта нашего опыта, которая в определенной мере откроет и субъектность человека. Это имеет основополагающее значение для концепции личности и поступка, которую мы намерены представить в настоящем исследовании.
Рискну здесь заметить, что опыт человека – с характерным для него (и только для него) расщеплением на аспекты внешнего и внутреннего – стоит у истоков того мощного расщепления на главные течения философской мысли: объективного и субъективного, на философию бытия и философию сознания. Сводить эти могучие разветвления к самой двухаспектности опыта человека, к двойственности данных того же опыта было бы, разумеется, излишним упрощением проблемы. В этом направлении мы, кстати, и не собираемся идти в настоящем исследовании, тема которого нами строго определена.
И все же с точки зрения именно заданной темы, с точки зрения реальности личности и поступка, которую мы стремимся понять и проинтерпретировать на основе опыта человека («человек действует»), должно возникнуть убеждение, что любая абсолютизация одного из двух аспектов опыта человека неизбежно уступит потребности их взаимосоотносимости. Если кто-то спросит, почему это так, мы ответим, что это вытекает из самой сути того опыта, которым является именно опыт человека. Мы понимаем человека благодаря взаимному соотношению обоих аспектов опыта, опираясь на него, мы строим на основе опыта человека («человек действует») концепцию личности и поступка.
Такая постановка проблемы сразу же указывает на то, что предусматриваемый в нашем исследовании анализ мы не собираемся проводить в плоскости самого сознания – зато мы собираемся сделать это в достаточно ярко очерченном аспекте сознания. Если поступок – это особый момент рассмотрения личности (как уже было сказано выше), то очевидно, что речь идет не только о поступке как содержании, введенном в сознание, но и о самой динамической действительности, которая в то же время раскрывает личность как свой движущий субъект. В таком значении мы и собираемся заниматься поступком, подвергнув его всестороннему анализу, и, исходя из этого значения, раскрыть через поступок личность.
Вместе с тем мы полностью отдаем себе отчет в том, что этот поступок как момент специфического подхода к личности (которую он в определенной мере сущностно раскрывает на основе опыта человека, и в частности – опыта внутреннего) всегда открывается нам посредством сознания. С этой точки зрения соотношение «личность—поступок» должно рассматриваться в аспекте сознания. Зато совершенно очевидно, что суть того, в соответствии с чем поступок – actus personae[9] – является осознанным действием (10), отнюдь не сводится только к тому, что он раскрывается нам в аспекте сознания.
Итак, первоочередной задачей, которую нам надлежит решать в настоящем исследовании, мы считаем изучение взаимосвязей сознания и причинности [sprawczość] (11) личности, то есть того, что, в сущности, определяет свойственный человеческим поступкам динамизм (разделы I и II). Уходя в глубь той богатой совокупности опыта, в котором личность гораздо полнее раскрывает себя через поступок, мы воссоздадим то специфически трансцендентное измерение, которое проявляет личность именно в своем поступке, и попытаемся подвергнуть это измерение по возможности фундаментальному анализу (разделы III и IV).
Трансцендентный взгляд на личность в поступке – это как бы главный ствол опыта, на который мы ссылаемся в нашей концепции в целом, поскольку мы обнаруживаем в нем сразу и основополагающий источник представления о том, что человек, который действует, является именно личностью, а его действие – истинным actus personae. Можно, разумеется, создать более полную и основательную теорию самой личности как бытия, однако в настоящем исследовании речь прежде всего идет о том, чтобы извлечь [wydobyć] из опыта поступка («человек действует») все то, что свидетельствует о человеке как личности и что это наглядно доказывает.
Основополагающая интуиция трансцендентного измерения личности в поступке позволяет нам в то же время разглядеть и момент интеграции личности в поступке как дополнительный по отношению к трансцендентному измерению. Именно интеграция по сути своей обуславливает трансценденцию в совокупности психосоматической сложности человека-субъекта. Анализу этой сложности в ракурсе интеграции личности в поступке мы посвящаем следующую часть нашего исследования (разделы V и VI). При этом речь идет не столько о том, чтобы исчерпывающе осветить предмет в его широком смысле, сколько о том, чтобы укоренить основную интуицию.
9
Действие (деяние) личности (лат.)