Страница 16 из 35
Нельзя также утверждать и то, что опыт ограничивается лишь тем, что ведет отбор впечатлений, чтобы после уступить место работе ума, формирующего «человека» уже как свой собственный объект на основе актуального набора чувственных данных (или даже целого ряда такого рода наборов). Опыт человека (того человека, который есть я сам) продолжается столько, сколько длится этот непосредственный познавательный контакт, в котором «я», с одной стороны, – это субъект, а с другой – объект.
В теснейшей связи с подобным контактом идет процесс понимания [rozumienie], у которого также есть свои моменты и своя продолжительность. В конечном счете понимание себя самого в известной степени складывается из множества пониманий, так же, как и опыт – из множества видов опыта.
Представляется, что каждый опыт является одновременно и каким-либо пониманием.
Все это, собственно, относится к одному только человеку, который есть я сам. Однако объектом познания являются и другие люди, которые находятся вне меня. Опыт человека состоит как из опыта личного, так и опыта всех других, которые по отношению к субъекту оказываются в положении опытного объекта, т.е. в непосредственном познавательном контакте.
Совершенно очевидно, что никакой отдельный опыт человека не распространяется на всех других людей (пусть даже только современников), а, по необходимости, ограничивается каким-то их числом – большим или меньшим. Аспект количественности в этом опыте играет определенную роль: чем больше людей разделяет чей-либо опыт, тем этот опыт глубже и до известной степени богаче.
Однако стоит, прервав наши рассуждения об опыте, которые важны не сами по себе, а с учетом проблемы целостного познания человека, сразу же отметить, что существует немало людей, способных применять результаты своих опытов о человеке за пределами даже непосредственного контакта. Такие результаты представляют собой уже какое-то знание, хотя относятся не к опыту, а к знанию о человеке – будет ли это знание пропедевтическое или научное, с различными установками и направлениями.
В основании этого знания всегда лежит опыт, а потому знание о человеке, которое в результате представляет собой и взаимообмен с другими людьми, позволяет каждому обретать свой собственный опыт. Знание из него не только следует, но и как-то на него воздействует. Не упразднит ли знание опыт? В свете сказанного – о связи опыта и понимания – повода для подобного опасения нет. Скорее всего, можно утверждать, что знание вырастает из опыта и, в свою очередь, является неким средством для его углубления и дополнения.
К этому нам еще предстоит вернуться, потому что всё настоятельнее потребность прояснить, что означает опыт вообще и опыт человека – в частности? Пока еще этому основополагающему понятию мы объяснения не дали, а лишь постарались хотя бы в общих чертах обрисовать тот сложный процесс познания, который назвали «опытом человека». Итак, для наших настоящих и, в особенности, для последующих рассуждений, которым посвящена эта работа, решающим оказывается тот факт, что другие люди, которые выступают в качестве объекта познания, являются этим объектом не так, как им являюсь я сам для себя (или каждый человек для себя самого).
Здесь можно бы даже засомневаться, не ошибаемся ли мы, считая, что в обоих случаях имеется в виду опыт человека? Не идет ли тут речь о двух разных опытах, которые друг к другу не сводимы? В одном из них мы бы испытывали только «человека», а в другом – только и исключительно собственное «я». Однако трудно отрицать, что и в том другом опыте мы сталкиваемся с человеком и испытываем его, переживая собственное «я». Опыты эти различны, но нельзя сказать, что они друг к другу не сводимы. Есть принципиальное единство опытного объекта при очевидном различении тех отношений, которые возникают в обоих случаях между субъектом и объектом опыта. Безусловно, с полным правом можно говорить о несоизмеримости [niewspółmierność] опыта, но нельзя не признать его главной особенности – самотождественности [takożsamość].
Несоизмеримость возникает потому, что человек гораздо лучше и совершенно по-иному представляет себе самого себя (то есть как собственное «я»), чем любого другого человека, который не является мною. Даже если принять во внимание максимальную близость к тому другому человеку, то и тогда это различие остается. Бывает так, что при тесном общении с другим человеком нам намного легче объективировать то, что в нем есть, чем то, кем он является, но эта объективация – не то же самое, что опыт. Каждый для себя самого является объектом познания и познания в своем роде единственного, неповторимого, но ни одним отношением извне к любому другому человеку нельзя заменить того опытного отношения, которое является уделом собственно субъекта.
Это опытное отношение, быть может, принесет извне целый ряд тех познавательных открытий, которых не даст опыт со стороны собственно субъекта. Открытия эти будут отличаться в зависимости от степени близости и способа включенности в опыт другого человека, то есть в опыт чужого «я». Всё это, однако, не может заслонить принципиальной несоизмеримости того одного-единственного опыта, каким является опыт человека, который есть я сам, если его сопоставить с любым другим опытом человека.
Испытание себя самого не перестает, однако, быть опытом человека и не выходит за границы опыта, присущего всем людям, да и просто человеку. Происходит это, безусловно, вследствие участия в актах опыта человека его разума. Трудно сказать, как и какую стабилизацию могут обеспечить в сфере объекта опыта сами чувства, ибо ни один человек не может, руководствуясь личным человеческим опытом, знать, как выглядит и до каких границ простирается чисто чувственный опыт, который свойствен животным. Ведь какая-то стабилизация происходит и тут, но это, скорее, стабилизация посредством особей (то есть посредством индивидов), в которых сосредоточиваются подобные наборы чувственных признаков (в этом смысле, например, собака или лошадь отличают «своего» хозяина от «чужого»).
Стабилизация же опытных объектов, присущая человеческому опыту, принципиально иная: она осуществляется через умственные разграничения и классификации. Силою этой именно стабилизации опыт своего «я» со стороны собственного субъекта удерживается в границах опыта «человека», что, в свою очередь, позволяет этим разным видам опыта накладываться друг на друга.
Такая интерференция опыта, будучи следствием «качественной» [gatunkowa] стабилизации объекта, определяет, в свою очередь, базу формирования знания о человеке на основе того, что представляет собой как опыт человека, который является мною, так и опыт всякого другого человека, который мною не является. Следует заметить, что сама стабилизация опытного объекта посредством разума еще не служит никаким аргументом в пользу познавательного априоризма, а является лишь аргументом в пользу неизбежного участия во всем человеческом познании умственных и интеллектуальных начал формирования опытных актов – тех самых непосредственно познавательных соприкосновений с объективной действительностью.
Именно им мы и обязаны принципиальной самотождественностью опытного объекта человека в обоих этих случаях: тогда, когда субъект этого опыта отождествляется с объектом, и когда от него отличается.
Самотождественность не должна заслонять несоизмеримости. Причина несоизмеримости заключается в том, что только в отношении к одному-единственному человеку, который есть я, приложим также и внутренний опыт [doświadczenie wewnętrzne], который не простирается ни на какого другого человека, кроме меня. Все другие люди охватываются только внешним опытом [doświadczenie zewnętrzne].
Разумеется, вне самого опыта существует возможность и другого общения с остальными людьми, которое каким-то образом приспосабливает к себе всё то, что является объектом их опыта исключительно изнутри, однако этот внутренний опыт не выносим за пределы собственного «я».