Алуим

О, нет, пора курить, включать музыку и ложиться. Голова переполняется опасными мыслями. Встаю, запускаю "Винамп", засыпаю в кальян большую щепотку травки, делаю одну затяжку, вторую, третью, чтобы меня сильнее "размазало", и ложусь. Колонки со всех сторон наполняют комнату треками Оакенфолда, Ван Дайка, Джонстона, а я спешу убежать от морального давления своего "сиамского близнеца" и закрываю глаза... Ощущение, что с каждой новой композицией я всё сильнее растекаюсь по дивану. И в то же время парю в воздухе. "Southern sun"... "Hypnotized"... "Delirium"...

Волны музыки, одна за другой пробегающие по телу, замысловатым образом выносят меня на околоземную орбиту. За спиной точно Земля, я уверен. Я краем глаза вижу лишь голубое свечение, но чувствую, что это она. "I watch the sky turn black to blush" (Я смотрю на чёрное небо, становящееся красным). Звучит тонкий грустный женский голос - кажется, что он заполняет собой всё это холодное бесконечное пространство - и справа, где-то далеко от меня, чёрный фон окрашивается яркими вспышками солнца. В кончиках пальцев рук ощущаю холод. Холодно становится и ступням. Будто замерзаю от голоса этой поющей незнакомки. Мурашки... И тут я замечаю её. Космическая станция, состоящая из двух пар параллельных колец, соединённых друг с другом пересечением под прямым углом. Она далеко от меня, очень далеко, но из-за огромных размеров кажется, что до неё рукой подать. Я вижу все малейшие детали на её поверхности. Она реальна. Ионамертва. "Looking down from my hotel these dawn-lit streets begin to fill with memories of you and I on a New York City night... On a New York City night..." (Смотрю вниз из окон своего отеля, а освещённые улицы начинают наполняться воспоминаниями о нас с тобой в нью-йоркской ночи... В нью-йоркской ночи...) Голос поющей девушки окрашивает мои ощущения. От него щемит в душе, от него так одиноко. Мне безумно кого-то не хватает... Это словно поёт Ира. Смотрит на меня с неба и вспоминает о нас. А я вспоминаю её. Я один. Совсем один... во Вселенной. Ноясейчасвышенеба. Иясейчас - нея. "But still it creeps beneath my skin all of these heartbeats in the din with concrete dreams stirring to life on a New York City night..." (И каждый удар сердца становится грохотом самых заветных желаний, претворяющихся в жизнь в нью-йоркской ночи...) Голос из тонкого превращается в громогласный. Он как грохот молотка, подтверждающего приговор. Я не чувствую биения своего сердца и уже не понимаю, жив ли я?.. Я думаю о ней, о своих родных, о друзьях, обо всех близких... обо всех людях. Их больше нет. Я теперь это знаю. Я вижу это по тому холоду, что проносится сквозь меня. По холоду, что источает заброшенная космическая станция. Она как память о бесчувственной человеческой цивилизации. Мы все были замкнуты в себе и зациклены на себе... Трёхтысячный год. Пустота. Вселенское одиночество... "On a New York City night..." Эта строчка повторяется вновь и вновь и давит на меня всё сильнее. Нью-Йоркская ночь... Нью-Йорк - центр развитой человеческой цивилизации. И он давным-давно спит. Онмёртв... Нью-йоркскаяночь... " And I take it with me when I leave the crowded skyline, the energy. The sleepless city always leaves its mark. Just close my eyes and I"m back again. The neon flush upon our skin still wrapped in thoughts of love and wine on a New York City night... On a New York City night..." (И всё это я заберу с собой, когда уеду: размытый горизонт, энергию, отпечаток, который бессонный город оставляет всегда. Я просто закрываю глаза и возвращаюсь сюда вновь. Неоновый поток на нашей коже всё ещё окутан в размышления о любви и вине в нью-йоркской ночи... В нью-йоркской ночи...) Какая дикая ностальгия! Кто это поёт?! Кто ты??? Почему на английском? Почему я знаю перевод? Это поёт моя душа? Или почему слова, пропитанные голосом, так глубоко проникают в меня? Насквозь. Может, меня уже тоже нет? Может, от меня остался лишь образ, сознание, одиноко парящее в невесомости в нью-йоркской ночи?.. В нью-йоркской ночи...

- Э-э, братишка, ты что?!! Очнись!

Ощущаю прохладу и тряску в теле. Женский голос, сопровождавшийся гипнотической гаммой звуков, умолк, сменился обеспокоенными мужскими репликами. Но холод остался. Что происходит? Я же один. Один во Вселенной...

- Влад, ты как? Ты совсем бледный. Сядь.

Очень знакомый голос. Открываю глаза. Надо мной склоняются Богдан и Чёрный. Их лица взволнованы, а зрачки расширены почти до краёв радужки. Богдан трясёт меня, держа за плечи, а Серёга брызгает в лицо пульверизатором. Я инстинктивно прикрываюсь рукой. Замечаю, что горят две лампы на люстре. В комнате светло, отчего хорошо заметно, что зрение всё ещё плывёт. И, может, в действительности лампа всего одна. В теле холод воспоминаний и холод от открытого настежь окна. Космическая станция, чуть повисев в центре зрительной картинки, возвращается в будущее. Я видел будущее. Я помню прошлое. И я теперь не знаю, что такое настоящее. Зачем я бессмысленно валяюсь в этом настоящем?

"Ты глуп и ведом. Ты зарыт в чужих мотивах глубже, чем Ира - в земле".

Я ненавижу этот голос! Не понимаю, о чём он сейчас говорит, но я его ненавижу!

- Помоги ему подняться. - говорит Чёрный Богдану, а сам подходит к столу, чтобы налить мне колы. - Что ты там бормотал? - спрашивает у меня.

- Не знаю.

Я вдруг увидел себя со стороны: неимоверно бледный, обессиленный парень, перебравший с наркотиками, похоронивший сегодня свою девушку и сходящий с ума от голоса в своей голове. Скоро у меня расслоится сознание, и нас внутри действительно будет двое. Я болен. Болен непониманием того, что зовут "настоящим". Или у меня такой сильный отходняк?

- Сядь. - просит меня Богдан. Я сажусь, спустив ноги с дивана. Голова слегка притормаживает. Да нет, ручник до упора. Я и вправду ведом. Ненавижу.

- На, глотни. Сколько раз ты за пять часов попить поднимался?

Пять часов?! Время пролетело так незаметно. Беру в руку кружку с изображением Скорпиона из "Мортал комбат" и тремя глотками осушаю её. Как же сильно хочется пить.

- Ты за Иркой решил отправиться? - спрашивает меня Чёрный. - Откуда ты слова песни знаешь? Ты же их лежал подпевал. Увидав твоё мертвецкое лицо, мы уже решили, что это предсмертное пение.

На секунду возникло ощущение, что несколько лет в моей голове звучал голос Чёрного. Но его я ненавидеть не хочу. Смотрю в пол, пытаюсь поймать фокус. Но с таким рисунком на линолеуме его хрен поймаешь. Вдруг из-под дивана, прямо между моих ног, появляется продолговатая белая голова, то и дело высовывающая изо рта раздвоенный язык. За ней тянется такое же белое тело с жёлтыми пятнами на спине. Голова поворачивает направо, и уже через две секунды это шлангообразное существо ползёт к двери через мою ступню.

- Твою мать, ты вообще придурок?!!! - кричит на Серёгу Богдан и вмиг запрыгивает на диван. - Эта тварь всё время была с нами в комнате?!!!

Моё внимание с высоты околоземной орбиты падает на пол и обнаруживает там здоровенного удава-альбиноса. ПО МОЕЙ НОГЕ ПОЛЗЁТ ОГРОМНАЯ АФРИКАНСКАЯ ЗМЕЯ!!!

Я тут же вслед за Богданом целиком оказываюсь на диване. Взгляд впивается в Чёрного. Мысленно повторяю слова, сказанные Богданом.

- Да что вы паникуете?! - с улыбкой произносит Серёга. - Боря сегодня утром ел, так что ему вообще на всех пофиг. Ему главное, чтобы на него не наступали.

- Я сейчас на тебя наступлю! - рычит Богдан. - Быстро убирай его отсюда!!!

- А где ты взял альбиноса? - спрашиваю я. - Да ещё такого большого.

- От жизни я не отстаю, всё время что-то достаю. - напевает Чёрный и, подняв с пола Борю, накидывает его себе на плечи. - Обменял кое-что на кое-что, а в придачу взял его. И ни какой он не большой, два метра всего.

Ещё и умничает. Мы с Богданом переглянулись. Представляю, что он сейчас ощущает. Но вопреки логике я стал наполняться позитивными эмоциями. Хотя, какие сегодня разговоры о логике?!