Страница 19 из 83
После каждого отступления писатель возвращался к своей (72) любимой теме. В "Восходе" появился цикл статей под названием "Возникновение цадикизма". Следующая серия очерков, напечатанная в 1890-91 г.г., носила название "История хасидского раскола". Эти статьи писались с большим увлечением. "Никогда еще вспоминает их автор - не ощущал я в такой степени и муки, и радости творчества, как в эти долгие месяцы труда в моем провинциальном уединении. Некогда было предаваться ни личной тоске, ни мировым вопросам".
Чем больше углублялся он в изучение религиозных движений 18-го века, тем шире становились его горизонты: в мозгу возник новый огромный план - собирание материалов по истории евреев в Польше и России на протяжении ряда столетий. Открытия, сделанные Владимиром Дубновым в архиве Мстиславской общины, навели на мысль о собирании общинных хроник (пинкосов) и в других местах. Эта задача, непосильная для одиночек, могла быть осуществлена только общественной организацией - Историческим Обществом. Работа в таком Обществе стала мечтой молодого историка. Он понимал, что она требует атмосферы большого культурного центра, и всё росла в нем потребность вырваться из духоты захолустья. Новые попытки переселиться в столицу, однако, терпели фиаско одна за другой. Тем временем стало известно, что в Одессе, южном университетском городе, при одной из еврейских общественных организаций возник фонд для работ по истории русских евреев. Одесса была по сравнению с Петербургом культурной провинцией, но перспективы научной и литературной работы были там шире, чем в глухом белорусском городке. С. Дубнов решил еще раз сделать попытку переселиться в Петербург, а в случае неудачи уехать на юг.
Незадолго до его отъезда в Мстиславле разыгрались события, всколыхнувшие сонное провинциальное болото. Гнет реакции, крепчавшей с каждым годом, ощущался во всех глухих углах; рука об руку с ним шел рост еврейского бесправия. Полицейские власти в ряде городов "черты оседлости" стали заявлять, что евреи держат себя вызывающе и не проявляют должного почтения к начальству. Могилевский губернатор Дембовецкий предписал подчиненным ему полицейским чинам следить за тем, чтобы при встрече с начальственными лицами евреи снимали шапки и вообще держались почтительно. Мстиславский крупный (73) чиновник князь Мещерский, получив циркуляр от начальства, пригласил к себе представителей еврейской общины и в грубом тоне потребовал, чтобы они искоренили в своей среде "неуважение к властям", пригрозив в случае ослушания телесным наказанием. Это наглое заявление вызвало крайнее волнение в еврейском населении города. С. Дубнов, узнав, что оскорбительные слова не встретили протеста со стороны растерявшихся членов общины, сорганизовал новую депутацию, но Мещерского не оказалось в городе. Резкая статья в "Хронике Восхода" дала огласку безобразному поведению мстиславских властей; ее перепечатали многие русские газеты, даже консервативные; сведения о скандале проникли и заграницу.
Литературная кампания, которую повел С. Дубнов, сильно подняла его престиж среди местного еврейского населения. Накануне окончательной разлуки с родным городом отщепенец получил амнистию. Один из самых ярых фанатиков, считавший молодого историка бесспорным кандидатом в ад, применил к нему талмудический афоризм: "иной приобретает царство небесное в одно мгновение". Особенно тронуло "апикойреса" горячее сочувствие, проявленное дедом Бенционом, стоявшим уже на краю могилы. С волнением вспоминает автор "Книги Жизни": "85-летний старец, в последнее время почти ослепший, сидел за столом. Белая голова, подпертая сбоку ладонью, как будто была погружена в видения прожитого столетия. Лицо старца осветилось радостью, когда он услышал мой голос. Тихо текла речь деда:
- Я слышал, Шимон, что ты совершил доброе дело, ты защитил честь Израиля. Про тебя говорят: иной приобретает царство небесное в одно мгновение, но я думаю, что ты никогда в душе не был чужд нашему народу. Дай Бог тебе работать и дальше на его благо! - Мы простились в глубоком волнении - навсегда". Дед Бенцион умер спустя несколько месяцев.
Лето 1890 года было последним, которое семья Дубновых провела в родном городе. По совету врачей, писатель уехал в Киев полечить больные глаза и прожил несколько недель на подгородной даче в семье Шолом-Алейхема. Литературные коллеги впервые встретились после долгих лет переписки. Писателю-пролетарию, проведшему молодые годы в обстановке нужды и напряженного умственного труда, странной показалась (74) двойственность жизни его собрата, протекавшей между письменным столом и биржей. Разница характеров и внешней обстановки не помешала, однако, сближению. В часы прогулок по тропинкам пахучего соснового леса друзья вели нескончаемые беседы на литературные темы и накануне разлуки дали друг другу слово встретиться ровно через десять лет.
Новые хлопоты ряда влиятельных лиц и редактора "Восхода" о том, чтобы постоянному сотруднику журнала разрешили, наконец, пребывание в Петербурге, ни к чему не привели. Мстиславские власти, к которым столичная полиция обратилась за справками, изобразили инициатора недавней кампании против антисемитизма человеком политически неблагонадежным.
С. Дубнов решил переселиться в Одессу. В серые октябрьские дни тряская повозка "балаголы" везла по размытой осенними дождями дороге молодую женщину и троих испуганно прижимавшихся друг к другу крошек, закутанных в платки и пледы. Глава семьи ждал их в Могилеве; там они сели на небольшой пароход, идущий на юг.
(75)
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ОДЕССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРУЖОК
С. Дубнов привык к скитаниям; и не раз случалось, что тихий загородный переулок чужого города или перспектива убегающей вдаль аллеи вростали в душу, как любимая мелодия, и становились неповторимым фоном внутренней жизни. Одесса не могла стать для мечтательного северянина "городом души": слишком безжалостно палило ее летнее солнце и колол иглами зимний морской ветер, слишком удушливо пахли акации в знойные ночи, слишком пестра и криклива была разноязычная буйная толпа. Но писатель полюбил этот город за то, что здесь дано ему было пережить полдень жизни, пору настоящей зрелости, когда улеглись бури юности, и открылся прямой и широкий путь.