Миргород

- Мы по делу! - еще издали поднял обе руки старший. - Прошу прощения, но вам следует пройти с нами для простого разговора. Мы пойдем впереди, чтобы, сами понимаете...

Конечно, двое таких сзади - это уже, как под конвоем. Это даже ни в какие ворота. Хотя, и так все было сегодня - просто из рук вон плохо.

Подумав минуту, кивнул, пошел следом, на ходу оглядываясь и примечая - нет ли кого еще, не засада ли, не подстава какая.

- Вам туда, извините, - остановились оба возле узкого прохода между старыми нахмуренными зданиями, почти до человеческого роста покрытыми зеленым мхом.

Из этого коридора тянуло гарью и свежим костром. Пожав плечами, прошагал последние метров десять в одиночку. На полянке, в которую превратился заброшенный дворик, горел неяркий костер, возле которого сидел на корточках худой человек с какой-то смазанной внешностью. Не яркий - в толпе и не заметишь такого. Кивнул, не вставая, здороваясь и предлагая присоединиться.

- Здравствуй, Карл. Или ты предпочитаешь какое-то другое имя? Скажешь его? Нет? Я извиняюсь за своих людей, если они были грубы или не сдержанны. И сам заранее прошу у тебя прощения, чтобы, значит, между нами было потом без лишних обид. Но все твои контракты на ближайшее время отменяются.

- И кто это сказал?

- Я сказал. Я. Зови меня просто Первым.

***

Своего самого первого, кстати, он запомнил, потому что все оказалось на удивление просто и легко. Что интересно, не тошнило потом нисколько, как это показывают в кино и описывают в книгах. И не плакал, как в кино, и никакой бессонницы или призраков. И страха особого какого-то тоже не было. Напряжение, как примерно на экзамене в университете. Не на самом первом вступительном экзамене, а уже курсе на третьем или четвертом, когда, вроде, и не боишься давно, и предмет выучил, а все равно чуть-чуть опасаешься.

Парня этого он выслеживал недолго, потому что адрес его был известен, фамилия тоже. Предпочтения его, привычки разные - все это было хорошо изучено. То, что было этому пацану всего шестнадцать лет, придавало особый вкус происходящему.

Карл Либер, теперешний убийца по найму, догнал мальчишку в той самой темной подворотне, плавно уходящей направо. На ходу приставил пониже затылка заранее приготовленный пистолет, нажал быстро на спусковой крючок. Бабахнуло не слишком громко, потому что в упор. Руку слегка подбросило, гильза отлетела куда-то в лужу.

Он тогда даже гильзы не собирал. Не боялся еще ничего. Вернее, мало что понимал в этом, а потому и не боялся. Хотя и сегодня не боится, уже много чего зная и понимая.

Парня кинуло вперед. В кино бывает, показывают, как еще шагают, потом падают медленно, красиво и долго умирают, подергиваясь и пытаясь что-то сказать, булькая красными пузырями. Тут все было проще. Фонтан крови, мягкое падение плашмя лицом вниз. И все.

Либер тогда даже не повернул назад, как сделал бы любой, испугавшись, а просто продолжил свое движение, сунув пистолет в карман плаща. Так и прошел насквозь дворы, вонючую мусорку, еще дворы, вторую подворотню, вынырнул на продольной, сел в подошедший автобус...

Потом сам себя спрашивал, сидя на кухне, как настоящий интеллигент, который мучается всегда и обязательно после любого слова и действия: а не жалко ли было такого молодого? И сам себе отвечал: нет, не жалко. Нисколечко не жалко.

Он тех первых пятерых по одному нашел. Сначала просто стрелял, а последних двоих уже с изобретениями разными "убирал". Чтобы все почти естественно было. Один погиб, "упав по пьянке", да неудачно упав - прямо на разбитую бутылку. Порвал бедренную артерию осколками - там практически меньше чем за минуту теряют сознание. Другому кольнул в сердце шилом. Длинное шило сам сделал из большой отвертки. Заточил острие хорошенько. Подошел, когда никого рядом не было, спросил время. Тот руку левую приподнял, чтобы на часы посмотреть. Вот туда, под локоть, под руку, в бок, почти подмышку, и ударил. Один раз кольнул и тут же пошел дальше. А паренек прислонился к стене, постоял с минуту и завалился на спину. Там даже крови практически не было снаружи. Только в больнице уже определили причину смерти.

И пусть никто не говорит теперь, что он, мол, детей просто не любит. Совсем даже наоборот. Он, в отличие от многих, даже успел в школе поработать. Целых два раза. Первый-то раз еще перед самой войной, сразу после университета, по официальному распределению. А второй - уже после революции, по путевке. Ну, той революции, социальной. Как сейчас помнит ее внезапный приход...

...

Стук в дверь прозвучал резко и неприятно.

Карл с трудом открыл глаза и глянул на светящиеся стрелки больших настенных часов.

"Четыре часа? Они там совсем с ума сошли!"

Снова загрохотала железная дверь.

"А почему не звонят? Кнопка же видна! Новая, с подсветкой..."

На ходу втискиваясь в джинсы, пошлепал босыми ногами по холодному линолеуму коридора к дверному глазку. Проходя, хлопнул рукой по выключателю на стене. Ничего не изменилось. Остановился, еще раз щелкнул туда-сюда - безрезультатно.

"Ага. Вон, почему они стучат. Света нет. Бывает... Теперь достаточно часто. Но что случилось-то? Залил, что ли, кого?"

На ощупь нашел и отодвинул с лязгом задвижку, которую всегда задвигал на ночь, повернул два раза ключ в замке, толкнул от себя дверь, даже не поглядев в глазок: а что смотреть, когда света нет все равно? Дверь тут же рванули на себя, чуть не вытащив его в коридор, а потом вдруг сразу вспыхнул яркий свет, и какие-то люди вытеснили Карла в комнату, подтолкнули к поставленному уже кем-то точно посередине ковра стулу, нажали на плечи, заставили сесть.

Кто-то уже сидел за столом, отодвинув в сторону его ноутбук и разложив перед собой бумаги.

- Ну, вот мы вас и нашли, получается... Карл Либер, ведь так?

- Что значит "нашли"? Я, собственно, никуда и ни от кого не прятался! Да кто вы такие?

- А вы, наверное, думали себе, - продолжал тот, не слушая возражений, - что бросили свой пост, дезертировали, можно сказать, и - все? Нет, батенька, от нас так просто не скроешься!

- Да кто же вы такие? - еще раз спросил Карл, уже не так громко и уверенно, чувствуя, как покрываются мурашками плечи из-за сквозняка из раскрытых дверей, в которые заглядывали испуганные соседи.

- Комитет Социального Спасения. Чрезвычайная тройка, - стоящий позади него развернул и помахал перед глазами какой-то бумагой с синими печатями и неразборчивыми подписями. - Вот наш мандат.

- Так... Свидетели на месте? Социально-бесполезный на месте. Тройка в полном составе. Запись ведется, - отчетливо проговорил сидящий за столом.

И уже обращаясь Карлу:

- Согласны ли вы ответить на наши вопросы и сотрудничать с нами добровольно?

- Да я, собственно, ничего пока не понимаю...,- растерянно отвечал Карл. - Какой еще комитет? Причем здесь я?

- Ну-у... Многие именно сегодня точно так же совершенно ничего не понимают. Но это вам, батенька, не девяносто второй год и не девяносто, чтоб его, третий, поэтому рассусоливать не будем. Или вы добровольно начинаете сотрудничать и отвечать на наши вопросы, или - собирайтесь, машина ожидает во дворе.

Карла пробил холодный пот. Он два дня не следил за новостями... Может... А что - может? А - всё может. У нас может быть и может статься совершенно все и в любое время. От переворота до революции, от репрессий до - силком всех в счастливое будущее. И пусть никто не уйдет...

- Можно еще раз посмотреть ваши полномочия? - осторожно спросил он, стараясь выиграть хоть немного времени.

Хотя, в чем там выигрыш?

- Пожалуйста, - стоящий сзади опять развернул большой лист бумаги, украшенный двумя печатями, поднес к его лицу. - Вот, смотрите, перечислен состав нашей тройки, наши полномочия, район действия. Все подписи и печати на месте.