Страница 40 из 46
Возможно, что Уэллс писал "Об уме и умничанье" в скверном настроении или при явном желании проявить иронию в адрес читателей. Однако, как бы то ни было, но эпоха "умничанья" продолжает расцветать и в нынешние времена. Причём не только в государственной, общественной и прочей жизни, но и в политике, религии, образовании, искусстве, литературе и науке.
***
Бернард Шоу и Герберт Уэллс очень интересовались событиями, происходящими в СССР и даже посещали эту страну. В 1921 году Шоу подарил Ленину свою книгу, на обложке которой было написано: "Николаю Ленину, единственному европейскому правителю, который обладает талантом, характером и знаниями, соответствующими его ответственному положению" (прим. - "Николай", один из псевдонимов В.И.Ульянова). Через 10 лет, в 1931-ом году Шоу посетил СССР, где 29 июля у него состоялась личная встреча с Иосифом Сталиным. Вернувшись в Великобританию, знаменитый драматург не только восторгался достижениями Советского Союза, но и в открытом письме в редакцию газеты "Manchester Guardian" назвал появившиеся в прессе сведения о голоде в СССР (1932-1933) фальшивкой. В ином письме, уже в газету "Labour Monthly" Шоу открыто выступил на стороне Сталина и Лысенко в кампании против ученых-генетиков.
Герберт Уэллс в Россию приезжал трижды - в 1914-ом, 1920-м и в 1934 годах. Первый раз он приехал, чтобы узнать "так ли это". Писатель мало встречался с российскими литераторами и общественными деятелями, а петербургские и московские газеты почти не откликнулись на визит знаменитого английского писателя, который к тому времени был широко известен в России, - к концу 1913 года в стране уже вышли два собрания сочинений Уэллса, не считая многочисленных журнальных публикаций и отдельных книг. Первая поездка в Россию оставила у писателя впечатление не просто загадочной и варварской страны, но и страны жестоких контрастов, острых противоречий, страны, задавленной царским самодержавием, темнотой и нищетой.
Второй раз Уэллс приехал в Россию через 6 лет, в 1920 году. Основной целью поездки была встреча с Владимиром Лениным, которая состоялась в Кремле 6 октября 1920 года. Приглашение В.И. Ленина - приехать лет через десять - Уэллс принял любезно, но и с изрядной дозой скепсиса: ему, писателю-фантасту, показались чрезмерно фантастичными планы "кремлевского мечтателя". Россия 1920-го года произвела на Уэллса удручающее впечатление. На всем лежала печать разрушения.
В середине июля 1934 года Герберт Уэллс в третий (и последний) раз приехал в СССР. Он совершит поездку по стране, увидит физкультурный парад на Красной площади в Москве, посетит ЦПКиО им. М. Горького, встретится с И.В. Сталиным и М. Горьким, с учеными, писателями, деятелями искусств.
***
Многие литературоведы и литературные критики считают, что одним из разительных отличий Шоу и Уэллса было и их отношение к представительницам прекрасного пола. Если Бернард Уэллс был эдаким "милым лжецом", - способным основательно "вскружить голову" даже признанным красавицам, при этом, как правило, сохранив своё "душевно-сердечное" спокойствие и избежав сексуальных отношений, - то Герберт Уэллс очень часто был "рабом собственной плоти".. И если сравнивать семейную жизнь Бернарда Шоу и Герберта Уэллса, то первый будет выглядеть почти бегрешным ангелом по отношению к последнему. Многие биографы Шоу утверждают, что между драматургом и его женой, по их обоюдному согласию, не было никаких сексуальных отношений - оба были асексуалами, ставившими на первое место не физиологию, а духовность.
Уэллс "в этом вопросе" был полной противоположностью Шоу. С 1891-го по 1895 год его женой была Изабелла Мэри Уэллс, приходившаяся ему двоюродной сестрой. С 1895-го по 1928 год второй женой писателя была Эми Кэтрин Роббинс, которую Уэллс называл Джейн. Во втором браке родились два сына: Джордж Филип Уэллс и Фрэнк Ричард Уэллс. Джейн была изумительной женой матерью и женой, прощавшей Уэллсу (ради сохранения семьи) его многочисленные любовные связи. Однако такая семейная жизнь не могла не сказаться на её здоровье - 6 октября 1927 года она скончалась от онкологического заболевания. Её отпевали в соборе святого Павла при огромном стечении народа, причём это были не посторонние люди, а близкие люди и друзья, любившие Джейн за безграничную душевность, терпение и всепрощение.
Из воспоминаний Шарлотты - жены Бернарда Шоу, присутствовавшей на похоронах, можно узнать о следующем:
"...Это было ужасно, ужасно, ужасно! Мне было невероятно тяжело... Когда орган заиграл траурную мелодию, мы все встали и, мне казалось, простояли много часов, а орган все играл и играл и рвал в куски наши нервы. Эйч Джи (Г.Уэллс - прим.) заплакал как ребенок. Он пытался сдержаться, но потом уже не скрывал своих слез. А орган все играл и играл, и нашим мучениям не было конца. Наконец органист остановился, мы сели, и священник, очень похожий на Балфура, начал читать проповедь, написанную, как он сказал, самим Уэллсом. Трудно передать, как это было страшно. В этом было какое-то самоистязание страждущей души. Мы словно окунулись в целое море страдания... И в самом деле - Джейн была из самых сильных людей, каких мне когда-либо довелось встретить... А потом священник дошел до места, где говорилось: "Она никогда не позволяла себе чем-нибудь возмутиться, она никогда никого не осудила", и тут слушателей, каждый из которых, кто больше, кто меньше, был знаком с подробностями личной жизни Уэллса, словно обдало порывом холодного ветра, по собору пронесся какой-то шелест, будто не люди здесь стояли, а расстилалось поле пшеницы, и Эйч Джи - Эйч Джи вдруг громко завыл... Я старая женщина, но только тут я, кажется, поняла, наконец, одну вещь: тяжко бывает грешнику...".
Через 9 лет, в 1936 году, на 70-летнем юбилее Герберта Уэллса, к теме греховности Герберта Уэллса сознательно вернётся 80-летний Бернард Шоу. На роскошном банкете присутствовал и Андре Моруа (настоящее имя Эмиль Саломон Вильгельм Эрзог, 1885-1967) - французский писатель, автор книг о Шелли, Байроне, Бальзаке, Тургеневе, Жорж Санд, Дюма-отце и Дюма-сыне, а также иных исторических личностей. Моруа должен был выступать вторым после Шоу и очень переживал за то, что после блистательной речи знаменитого драматурга, ему будет нечего добавить в адрес юбиляра. Ниже приведена необычная история, описанная Андре Моруа в книге "Голые факты":
"... Я уже знал красноречие Шоу, неотразимое, ироническое, всесокрушающее. В своих речах он использовал политику выжженной земли, не оставляя за собой буквально ничего. Какой же невыразительной покажется моя чисто профессорская речь после этого адского пламени! Я сел за стол рядом с Шоу и признался ему в своем беспокойстве.
- Вы совершенно правы, - сказал он мне со своей обычной свирепой непринужденностью. - После меня любой оратор покажется бесцветным.
За кофе он поднялся. Распорядитель в красном фраке и с огромным молотком в руке призвал присутствующих к молчанию, и Шоу, воинственно выставив бороду, начал:
- Бедный старина Уэллс! Вот и вам перевалило за седьмой десяток. А мне скоро перевалит за восьмой... Почему все хохочут? Потому что радуются, что скоро отделаются и от меня, и от вас...
Потом он рассказал о том, что сегодня утром встретился со своими австралийскими друзьями, которые спросили, почему это в честь такого юбилея король не пожаловал Уэллса званием лорда: