Страница 13 из 39
На линии его взгляда, устремлённого поверх голов солдат через пыль и дрожащий раскалённый воздух, вдали, будто разорванные и брошенные в траву стеклянные бусы, среди плотных серо-зелёных кустарников, поблёскивала река Курмоярский Аксай. Она то пряталась за крутые берега речной поймы, в местах, где делала повороты, то виднелась вдруг вся. Рядом с узкой полосой лесопосадок слегка приподимались рыжие от ржавчины крыши калмыцкого села Караичев. Там батальон прошёл ещё на рассвете. Дальше висели миражом в голубом воздухе серые полоски свиноферы совхоза имени Ленина с серебряным гвоздём водокачки посредине. На горизонте, на западе, вверх поднимались три столба чёрного дыма на высоту, где обычно бывают только облака. Дым пожарища загибался на северо-восток, в сторону Волги и Сталинграда, повинуясь холодному ветру тропосферы.
Курмоярский Аксай для летнего меженя был странно полон. Вероятно сказались ливневые ночные дожди последних дней июля. Собравшаяеся по балкам и оврагам вода, начиная от Радыка и Сухой до Нагольной и Лога, напьлнила его на несколько дней. До хутора Пимено-Черни река просматривалась свинцовым пунктиром между лесопосадками и возвышенностями, протекая с востока на запад. После хутора она несла свои воды уже на юго-восток, образуя гигантскую излучину. От Караичева до станции железной дороги Котельниково, она вновь поворачивала на запад, уходя потом на северо-запад в сторону Дона. Многочисленные заросшие кустарником и деревьями её старые меандры, словно следы когтей и клыков огромного хтонического чудовища иссекали пространство вокруг реки между хутором Пимен-Черни и станцией Котельниково.
Кто-то из первых шеренг не то заворчал, не то пошутил:
- Ну, вот, сначала "ни шагу назад", а потом не матюкайся и ходи по нужде по списку, а сами идём всю ночь и полдня без привала!
- А как с фашистами без мата сражаться? - откликнулся на это другой голос.
- Опять у Михалыча халхингольские штучки будут сейчас, - тихо сказал, идущий во второй шеренге долговязый красноармеец, слегка повернув голову направо, - горло будет полоскать водой, но не пить.
На этом солдате, кроме новенькой винтовки СВТ-40, скатки шинели, каски, подсумков с патронами, сумки противогаза, саперной лопатки и вещёвого мешка, была ещё навьючена тяжёлая катушка с чёрным проводом полевой связи.
Его сосед справа, несущий за спиной дополнительно три вещевых мешков с сухим пайком взвода, только вздохнул. Хлопая рыжими ресница, он жмурился от пыли и пота, стекающего ручейками к переносице. Едва виднеющиеся из под ресниц серые глаза, от яркого солнца казались бесцветными.
У обоих вода во флягах кончилась ещё на рассвете. Развлекать друг друга разговорами, как это было во время долгого пути по железной дороге и сидения в вагоне, не было особых сил. Они, как и все, не спали всю ночь, утро и полдня, столько же не ели. Шли без остановки почти двенадцать часов от Котельниково куда-то на юго-восток. Пилотки солдат были сдвинуты на затылки, и не падали лишь оттого, что наклоняли, вытягивали вперёд чёрные от пыли и пота шеи, как будто лошади. Густая пыль прилипала к мокрым лицам, въедалась в гимнастерки, запорашивала обмотки и ботинки. Пыль была везде: в носу, во рту и ушах, в карманах, на оружии, в сумках, в воздухе и глотке. Казалось, что именно из неё, мелкой и обильной пыли, похожей на рассыпанный вокруг серый цемент, и сделана степь.
Они долго и трудно ехали сюда из города Славянки с берегов залива Петра Великого, из самого южного в сторону Китая приморского выступа советской территории. Долгий их путь их лежал через Благовещенск, Хабаровск, с остановками только для заправки два раза в день: вылезали и кидали уголь в тендеры паровозов, заливали воду в котлы, пополняли смазку, и ехали дальше в цепи идущих один за другим воинских эшелонов. Одновременно с их дивизией ещё семь свежих стрелковых дивизий и две бригады Красной Армии, более ста тысяч человек с вооружением, артиллерийскими орудиями разных калибров, боеприпасами, продовольствием, с лошадьми и повозками перемещались вместе с ними в соответствии с директивой N 9944101 о передачи часть войск Дальневосточного фронта в резерв Верховного главнокомандования. Паровозы менялись часто, передавая эшелоны как эстафету через всю Сибирь и Урал. Они думали, что их везут к блокадному Ленинграду. Ходили смутные слухи, что там была настоящая катастрофа: голод, цинга, тиф, оспа. Дорога жизни через Ладожское озеро прервалась весной, последняя электростанция находится под обстрелом тяжёлой артиллерии гитлеровцев, а 2-я Ударная армия генерала Власова, пытавшаяся прорвать блокаду со стороны Волхова, погибла в окружении. Город почти лишился надежды на избавление от смерти. Однако эшелоны с востока пошли не через Челябинск, а через Свердловск. А потом они продвигались не на запад, а на юг. В конце концов они доехали до города Энгельса на восточном берегу реки Волги и даже до Сталинграда, вроде бы в самый глубокий тыл. Однако это было заблуждением.
Ночью с первого на второе августа 1942 года, почти в полночь, первый из шести эшелонов, перевозящих 208-ю стрелковую дивизию РККА, прибыл на забитую беженцами и неорганизованной толпой военнослужащих, беглецов и дизертиров из разных разбитых частей станцию Котельниково железной дороги Тихорецк-Сталинград. В это время остальные эшелоны дивизии только подходили к полустанку Чилеково в ста километрах северо-восточнее.
Сейчас, при упоминании о воде, идущий рядом с долговязым, красноармеец с рыжими ресницами, облизал потрескавшиеся губы и пробубнил страдальчески:
- Слушай, Петя... Я, кажись, ногу стёр себе правую совсем, саднит что-то сильно, ну прямо режет, сил нет никаких...
Тот, кого звали Пётр, перекинул катушку с проводом на другое плечо, вздохнул и нехотя ответил:
- Отвяжись, Петрюк, у меня на плечах синяки от катушки провода, противотанковой пушкой на ногу наехали при разгрузке вагонов, и в животе крутит от голода, словно там штопором орудуют. Что тебе нога? Не оторвало же её, а на привале посмотрим и полечим!
- Так у тебя всё просто! - с той же страдательной интонацией продолжил говорить Петрюк, - ты лучше скажи, отчего во всей дивизии ты один из Москвы? Чего тебя к нам занесло в Приморье, а, Надеждин Пётр?
- Да не один я такой, вроде есть ещё из Москвы, - нехотя ответил солдат, - у тебя самого фамилия украинская, а Украина от Дальнего Востока на восемь тысяч километров западнее, подальше чем Москва будут. Из ссыльных каторжников сам-то, что ли?
Петрюк замолчал и задумался. Это было хорошо видно по выражению растерянности на его юном веснушчатом лице.
Разговор их прервался. Материться сзади тоже больше никто не стал, поминая жару, жажду и Гитлера
- Хунхузы... - проворчал старшина, цокнув языком, - им бы всё женьшень собирать с девчатами, да ханку пить тайком, а тут повоевать придётся.
Старшина после этих слов некоторое время шёл полуобернувшись назад, в сторону станции Котельниково.
В основании чёрных дымов находилась станция Котельниково. Сейчас там должен был разгружаться второй и третий эшелоны с другими батальонами их 208-й стрелковой дивизии. Штаб, разведбат, учебка, зенитный дивизион, противотанкисты, пушечная и гаубичная артиллерия, миномёты, боерипасы, ремонтные подразделения и сапёры, химзащита и медчасть, грузовики, тягачи, гурт своего скота.
Было отчётливо видно, как над станцией медленно двигаются кругами и сверху вниз чёрные точки немецких пикирующих бомбардировщиков Ju-87. То и дело над линией горизонта возникали маленькие на таком удалении грибы взрывов авиабомб. Не соответствуя им, как бы сами по себе над гудящей степью, наполненной звуками автомобильных, тракторных двигателей, мычанием коров, гулом самолётов и отдалённой артиллерийской канонадой, возникали в земле гулкие удары, словно гигантский паровой молот ударял по сваям, предназначенным для фундамента высотного дома. Но что было ещё хуже, с той стороны отчётливо доносились очереди пулемётов и пушечные выстрелы.