Страница 13 из 23
Даже во враге должно быть что-то хорошее.
Например, его деньги, которые могут стать твоими.
Когда на голову Массимо вылилось ведро холодной воды, он только замычал. Пьяный туман у него в голове одним ведром было не вышибить, тут бочка нужна.
Вот туда бедолагу головой и сунули.
И поболтали еще как следует, чтобы прочухался. Раз, другой, третий… потом Массимо разлепил глаза и издал стон.
– Ой… где я?!!
Крепкая затрещина вышибла остатки тумана. На него смотрел Тимус Шернат, отец Романа. Старый кожевник был чем-то весьма недоволен.
– Протрезвел? Или еще добавить?
– Да пошел ты… Ириону под хвост, – огрызнулся Массимо. – Чего ты ко мне лезешь?
Еще одна оплеуха прилетела быстрее ветра. В обычном состоянии старый вояка увернулся бы от нее, но сейчас, после многодневного запоя? Да его бы и муха крылом сшибла…
– Завтра Романа хороним. И ты там будешь, понял, дурак старый?
Новость ошарашила Массимо вернее дубинки. Он завозился на вытоптанной земле шернатовского двора, пытаясь подняться и развозя по себе месячную грязь.
– Как… Роман?! КАК?!
– А вот так. Ты соображать-то в силах?
– Да уж не дурее тебя, – огрызнулся Массимо.
Тимус кивнул на бочку с водой. Рядом с ней лежала на скамейке чистая одежда.
– Вымойся, переоденься да приходи в мастерскую. А то от твоей грязи у меня все шкуры попортятся.
Только сейчас Массимо обратил внимание, что они находились в кожевенной мастерской. Не в городе, нет.
Кожевники жили в городе, а вот работали они как раз за городом. Уж больно смердели их дубильные чаны. Потому градоправитель в обязательном порядке отправил кожевников и углежогов за городские стены, за что и был нежно любим населением и ненавидим кожевниками. Но… воняло ж!
Воняло и сейчас. Только аромат Массимо с лихвой перекрывал вонь чанов с едкими веществами и сохнущих бычьих шкур на распялках. От него пахло так, что…
А как может пахнуть после такого долгого запоя?
Мужчина вздохнул и направился к бочке. Мыться и еще раз мыться.
Шернат ждал его в доме.
– Поговорим?
– Да.
От Массимо после экзекуции все еще попахивало, да и бороду с волосами подстричь не мешало бы, но сейчас от него бы лошади не шарахались.
Тимус кивнул на стол.
– Много тебе нельзя, но бульончик попей. А я пока расскажу.
Желудок Массимо отозвался на слово «бульончик» нежным урчанием. Ольрат и не заметил, как уговорил большую миску. Тимус смотрел строго.
– Можешь теперь разговаривать?
– Да.
– Тогда слушай. Когда Маришка умерла, Роман был сам не свой. Ходил как чумной, но запивать горе не пытался, у меня не забалуешь. А зря…
– Зря? – искренне удивился Массимо.
– Запил бы – жив остался. А он решил найти тех, кто убил Мариль.
Массимо напрягся.
– И?!
– Нашел. Только не он их, а они его. Видимо.
– Рассказывай, – попросил Массимо. И превратился в слух.
А история вырисовывалась печальная. У Романа и Мариль все было серьезно: ребята пожениться собирались, любовь цвела пышным цветом, так что гибель любимой девушки Роман принять отказался. Нет, если бы Мариль, например, утонула в море или случайно погибла… случайно! Там – да! Воля Ардена, и никто не виноват.
А тут-то убийство!
И никто не может найти этих негодяев! Никто! Никому это не интересно!
Логическая цепочка оказалась простой.
Никто не может найти – никто не ищет – никому не нужно – я сам найду мерзавцев – Мариль не останется неотомщенной. Да, Храм Ардена не одобряет мести, считая, что Арден воздаст всем по заслугам.
После смерти достойных вьелерины уведут по солнечным лучам, а недостойные души пожрет Ирион. Но во времена Морских Королей считалось иначе.
Если ты видишь несправедливость или зло – останови его. Если не можешь остановить – отомсти, чтобы такого не повторялось впредь. А если ты отвернулся, то ты виновен и в том, что случилось, и в том, что случится. Ибо негодяй непойманный становится вдвое наглее.
Вот Роман и решил поймать, схватить и донести градоправителю. И пусть убийц казнят на площади. Ради такого случая он и сам топор в руки возьмет, что уж там!
Тимус видел, что сын чем-то занят, но наивно радовался. Все не запил, в море не бросается, о самоубийстве не говорит, понимает, что жизнь продолжаться должна…
Когда мальчишку нашли с перерезанной глоткой, тогда-то правда и выяснилась. Отцу Роман ничего не сказал, открылся только старшей сестре, с которой был близок. И та, дура безмозглая, нет бы вправить мальчишке мозги или хотя бы Тимусу сказать, он бы сам справился, поддержала сопляка в его начинаниях! Мол, ищи, Рома! Обязательно ищи!
Ревет теперь в три ручья, понимает, что наделала.
Она-то думала, что Роман побесится, да и успокоится, а там она ему и подружку новую подберет. У ее мужа кузина хорошенькая… ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы…
– Дура, – кратко высказался Массимо. – И?
– Тем вечером… он ведь ей все рассказывал, вот и тогда… Пришел к ней Ромка мой весь веселый, довольный, говорит, пожелай мне удачи, я такое нашел… Она расспрашивать начала, а он рукой махнул – мол, времени нет, да и сбежал. Сказал, что может узнать, кто Маришку убил.
Массимо стиснул челюсти. Имя племяшки отдавалось тупой болью в груди, под сердцем…
– Ты думаешь, он и правда кого-то нашел?
– Его нашли. За городской стеной, горло перерезано, а ограбить не успели. Понимаешь, что это значит? Перстень, кошель – все при нем осталось.
– Не грабили, не просто убили… нашел?
Сейчас Массимо было еще хуже. Он смутно помнил Романа через пьяную муть… и не смог не признаться Тимусу.
– А ведь Ромка и до меня пытался достучаться. Ты сказал – сестра, а выходит, что и я не умнее. Коли б я не пил тогда, что та лошадь, не пошел бы он один, уж я бы его прикрыл…
– Ага. Или лежали б вы там оба. Рядышком.
Доля истины в словах Тимуса была. И Массимо это понимал. Но…
– На похороны я приду.
– И опять запьешь? Не хватит ли?
– А ты что предлагаешь?
Тимус опустил на столешницу сжатый кулак. Стол мягко крякнул, хоть и был дубовым.
– Я сына никому прощать не собираюсь. Будь там хоть Преотец, хоть король, а за мальчишку мне ответят.
– Тоже искать будешь?
– Будем. Вместе будем. Где ты чего услышишь, где я… а там и разберемся. И… я их в живых не оставлю. Помогать будешь?
– Тебе нельзя. У тебя семья, дети…
Массимо понимал, что выход тут только один.
Конечно, можно сейчас заявить: «Вот, как твоего-то ребенка коснулось, так мигом побежал», получить по морде от Тимуса, пойти и опять нажраться. Запросто. А потом и сдохнуть где-нибудь под забором, валяясь в пьяной блевотине.
А можно…
Можно попробовать узнать то же, что и Ромка.
Уж если малолетний сопляк смог что-то раскопать, то они с Тимусом, двое умных мужиков, знающих, что почем в жизни, тем более справятся. А когда найдут тех, кто убил ребят…
– Я сам их убью, – тихо произнес Массимо.
– Что? – отвлекся от созерцания стола Тимус.
– Я. Сам. Их. Убью.
Тимус не стал спрашивать кого. И так понятно.
– Не доверяешь? Я хоть людям глотки и не резал, не наемничал, а все ж рука не дрогнет.
– Не потому, – отмахнулся Массимо. – Ты сам подумай. Убийство Маришки не первое, а результатов никаких нет. Ни слухов, ничего… значит, это кто-то высокий. Очень высокий. И Романа как-то быстро убрали… узнать бы, кто еще умер в городе, может, поймем, с кем он должен был встретиться…
– Соображаешь, когда захочешь.
Массимо пожал плечами. А что тут сложного?
– Если это кто-то из тьеров – убивать должен я. И только я. У тебя дети, дело… ты из города никуда. А я перекати-поле. Продам тебе свое имущество, да и поминай как звали. Не обидишь старика?
Тимус прищурился.
– Ну коли так…
– А иначе и не складывается. Прав ты, надо тех гадов искать, еще как надо! И взыскать с них за нашу малышню. Неповадно им будет детей убивать, попомнят они нас.