Страница 5 из 9
Так сладко лижут языки огняСо всех сторон казан, покрытый сажей.И дышат ароматом на меняТузлук чесночный, вяленый барашек.Сижу и я, слегка облокотясь,Как в давнем детстве, на охапку сенаИ думаю: как нерушима властьЛюбви к Отчизне в сердце неизменном!Теряясь в первозданной тишине,Летят, кружа бесшумным роем, думы,И снова пробуждаются во мне,Тоскующей по городскому шуму.Но тут в глаза ударил яркий свет:Откинув шаль густых вечерних теней,Как будто сотни крохотных планетПосыпались на горное селенье.И засиял созвездьями аул,Лучи снопами полегли на горы.С дороги, будто новой жизни гул,Донёсся беспокойный шум мотора.По лабиринту улочек кривых,По скользкой крутизне тропы петлистой,Спешу к плато, где мощный грузовикЗастыл с отважным видом альпиниста.Бывало, с удивленьем мал и старГлазели на машины здесь когда-то,И, как от глаз чудовища, от фарВ испуге диком разбегалось стадо.Теперь, смотрю, задев бочком крыло,Прошёл ишак, на чудо глянув косо.И чей-то заблудившийся телокОбнюхивает задние колёса.Гурьбой неугомонной детвораС весёлым смехом повалила в кузов,Чтоб завтра укатить, как мы вчера,Моторы оседлав, к столичным вузам.Но верю я, в какие бы концыНи бросило их вечное движенье,Вернутся, как отходники-отцы,С богатым грузом знаний и уменья.Они горам покоя не дадут.В родном краю, живя семьёй единой,Над снежными вершинами сплетутКанатных трасс стальную паутину.На голых склонах разведут сады,Дворцы построят юные умельцы,Каскады белопенные водыНаправят к светлым саклям односельцев.Могучей силой взлётов трудовыхНавек сотрут следы годин ненастных.В глубинной тьме гранитных кладовыхНайдут руду невиданного счастья.
Песня ашуга
Я слышала как-то, в гостях у подруги,Старинную песню седого ашуга.Под нежные звуки ширазского сазаОн пел о сынах удалого Кавказа.О том, как джигиты больших джамаатовВ бою закалялись под посвист булата.Как чтили суровые нравы отцовИ горькую правду бросали в лицо.Чьи клятвы звучали и твёрдо, и свято,Кто подлость презреньем разил без пощады.Их гнев благородный от зла был далёк,Им беглый мятежник довериться мог.Очей не касалась пустая слеза.Они не судили врагов за глаза.Привычным к суровым лишеньям и нуждамКоварство двуликих и лесть были чужды.Кто знал гордой славы достойную цену,Питал отвращенье к трусливой измене.Хвала нашим предкам, чья совесть была,Как снежная шапка Казбека, бела.С тех пор, если сердцу в груди станет тесно,И я напеваю слова этой песни.Старинный клинок
В Дамаске ты кован иль в старом СтамбулеРукою умельца-слуги,Рождён ли в горах, в кубачинском ауле,Иль в старом селе Амузги.В слоновую кость с золотою насечкойОдета твоя рукоять,В сафьяне ножны, серебристых колечекБлестит воронёная гладь.Рубин на штифте окровавленным окомВ ажурной оправе горит.Над лезвием острым о чём-то жестокомАрабская надпись гласит.А сколько, скажи-ка мне, с плеч богатырскихТы снёс соколиных голов?В каких вилайетах, далёких и близких,Ты сирот рассеял и вдов?Когда и в какие дома и лачугиТы горе с нуждою принёс?И где они – матери те и подруги, —Чьи очи погасли от слёз?Теперь, навевая печальные думы,Повис на стене ты один,И оком кровавым, темно и угрюмоГлядит на меня твой рубин.Но, мне повинуясь, в наряде роскошномНавечно ты замер во сне.Как жаль, что оружие всё невозможноЗаставить ржаветь на стене.