Страница 4 из 10
Так прошло минут пятнадцать, после чего нам стало вдруг очень спокойно. Переглянувшись, мы встали, застегнули друг другу гидрокостюмы и стали неторопливо и тщательно надевать ласты и маски. Разглядывавший нас с равнодушным недоверием египтянин внезапно поднялся на ноги, всматриваясь в море.
Туда, где над водой были видны плавники нескольких десятков приближающихся дельфинов.
Двенадцать дней, и только один из них – без дельфинов. В тот день волны и ветер были такими, что Рос (хозяин базы) отказался выпустить в море лодку. Он теперь иначе относился к нам: ждал на берегу, когда мы вернемся, и не уставал повторять, что такого здесь не было ни разу: дельфины – каждый день…
Мы почти не умели плавать, мы не понимали, что происходит, мы возвращались абсолютно переполненными произошедшим, хотя и совершенно вымотанными от непривычных физических нагрузок и до костей продрогшими, вечером мы не могли пошевелить ни ногой, ни рукой, но на рассвете – необъяснимо – вставали полностью отдохнувшими, выходили в море, через час пути по наитию делали что-то, соединявшее в каком-то таинственном пространстве нас и дельфинов, а потом они приходили.
Впрочем, к концу первой недели они уже были там, когда мы появлялись, и ждали нас, а когда наступало время возвращаться, потому что во второй половине дня поднимались волны, они провожали нас.
Мы почти ничего не фотографировали: мы еще не умели, а главное – нам было не до этого. Мы погружались в воду и, оказавшись среди дельфинов, испытывали фантастическую смесь захватывающего восторга и совершенного спокойствия.
Мы поняли, что имели в виду те из друзей, кто, ссылаясь на свой, пусть и минимальный опыт, говорили, что встреча с дельфинами будто бы «включает» нас, что жизнь после такой встречи, какой бы она ни была раньше, начинает делиться на «до» и «после».
Внутри взрывалось и заполняло нас солнце. Мы ничего не могли интерпретировать в привычных терминах. Как любой, кто только что прошел инициацию.
Начатый человек
В самолете, возвращавшем нас в Европу, вдруг стало не по себе от этой беспомощной неспособности что-то понять в только что пережитом и от осознания того, что вся наша («картезианская») цивилизация основана на культе Homo Sapiens – Человека Разумного.
Как корабль назови, так он и поплывет. Где-то за бортом нашего корабля барахтается, все еще пытаясь не отстать, сброшенный с него Человек Неразумный – фантазирующий, чувствующий, дурачащийся, интуитивный, духовный, мистический, эмоциональный, непредсказуемый, нелогичный, влюбленный, парадоксальный… За бортом – Человек.
С тем, что от него осталось, мы создали цивилизацию, где мерилом успешной жизни стало материальное, а не духовное мастерство. Когда-то у нас были совсем другие мастера Как так получилось?
В генетике существует понятие «эффекта бутылочного горлышка». Если в результате действия сил, не связанных с естественным отбором (например, неожиданная активизация хищников), происходит устранение большого числа случайно выбранных («попавшихся») индивидуумов, в оставшейся популяции будут доминировать гены, характерные для выживших особей, а не для всей исходной популяции. При этом резко сократится количество генетических вариантов – снизится разнообразие индивидуумов.
Это при «случайном» истреблении. А если оно – направленное, сфокусированное на одном из критериев, в основе которого именно определенное сочетание генов?
Человечество – единственный вид, убивающий себе подобных не только в борьбе за территории, но и за «странности», за непонятный образ мышления, за необъяснимые способности, за «отклонения», а главное – за знания, противоречащие общепринятым.
Гениальность – всегда отклонение. Сверхспособности – всегда отклонение. Иерархия ценностей, выстроенная в духовной системе координат, – всегда отклонение в мире, ориентированном на плотную материальность.
Библейское избиение младенцев, имевшее целью уничтожить в младенчестве одного-единственного ребенка – новорожденного Христа, – не первое и не последнее в истории. Ессеи и «терапевты» – первые целители и алхимики, успевшие, к счастью, спрятать свои бесценные рукописи, истреблены полностью. Катары, носители древнего знания, истреблены целиком. Тамплиеры, рыцари Храма Господня, – так же. Охота на ведьм в Европе не оставила в Старом Свете не только магов, но и просто красивых женщин. Ламы – духовная элита общества – истреблены в Китае, а оставшиеся вынуждены были скрываться. Во Франции во время Великой революции сносили подряд колокольни – «как нарушающие принцип равенства», в России после революции в недоразрушенных храмах устраивали овощехранилища и скотные дворы.
Это не просто случайная охота, это – целенаправленное истребление Человеком Разумным собственных соплеменников, способных на что-то, выходящее за рамки общепонятного, на что-то «неправильное».
В большинстве языков «правильное» («законное») и «правая сторона» – однокоренные слова. «Левый» во многих языках имеет тот же корень или ту же коннотацию, что и «неправильный».
Оставим в покое колдунов и пророков, охота на ведьм шире, она почти бытовая. «Правильная» рука – правая, левши – вне закона во все времена и во всех культурах. Им всегда не доверяли, их подозревали в сговоре с нечистой силой, над ними издевались как над больными, с ними отказывались вступать в брак, их в лучшем случае насильственно переучивали или «лечили».
Функциональная асимметрия человеческого мозга известна теперь каждому: одно полушарие отвечает за анализ, другое – за творчество и синтез. Левшам чаще свойственны нестандартные решения и духовные озарения, развитая интуиция, способности к эмпатии и нахождению неожиданных связей – латеральному мышлению. Но аналитической цивилизации неудобны люди, ориентированные на абстракции, образы, целостное восприятие. Среди тех левшей, кому удалось избежать переучивания, – Александр Македонский и Наполеон, Цезарь и Ньютон, Леонардо и Микеланджело, Рафаэль и Бетховен, Ницше и Льюис Кэрролл, Махатма Ганди и Чарли Чаплин, Пол Маккартни и Билл Гейтс. Всем им приходилось жить в мире, искусственно сконструированном «под правую руку»: любое орудие труда, от ножниц до гитары, сделано не для них, и заставляет трансформировать каждый новый навык, адаптируя его для себя, постоянно обучаясь и тренируя свой мозг.
Тотальное переучивание, как и тотальное истребление, не удались – некоторые прорвались. И в нас – в каждом из ныне живущих, – недобитых, проскочивших сквозь узкое бутылочное горлышко, еще есть этот ген, вызывающий звериные ненависть и страх «правильной» цивилизации.
Ладно, разум так разум. Но какой именно? С точки зрения буддизма (и тибетского языка) не существует различий между интеллектуальными построениями и эмоциями – и то и другое является продуктом ума. Для буддиста различие между рациональными и эмоциональными процессами является гораздо менее важным, чем между загрязненным и чистым (способным к непосредственному восприятию) состояниями ума.
Для Западного мира это слишком расплывчато. Всего два десятка лет назад Дэниел Гоулман доказал, что эмоции оказывают гораздо большее влияние на все сферы человеческой жизни, чем способность к рациональному анализу. Появилось понятие «эмоционального интеллекта», предполагающее умение четко осознавать собственные чувства и чувства окружающих, нерациональную ментальную компетентность, влияющую на способность человека справляться с вызовами внешней среды, и уже совсем недавно было доказано, что сердце реагирует на информацию быстрее, мощнее и точнее, чем мозг.