Страница 38 из 44
― Что ж, я думал, что смогу научить тебя кое-чему, но все оказалось наоборот. Это ты научила меня этой ночью, inocencia.
― Чему? ― шепчуя.
― Ты научила меня, как открывать свое сердце.
Я сглатываю и тянусь погладить его лицо.
― Знаешь что, пират? ― шепчу я, глядя ему в глаза. ― Ты научил меня этому тоже.
~*~*~*~
― Я давно тебя искала.
Я слышу голос Сэнни, поворачиваюсь и вижу ее, стоящую в коридоре со скрещенными руками. У меня не было проблем с ней с тех пор, как Хендрикс пригрозил ей, но я не надеялась, что это продлится долго. Она шагает ко мне, ее ноздри напряжены, а глаза полны ненависти. Что я сделала, чтобы заслужить такую ненависть? Когда она останавливается передо мной, то смотрит на меня сверху вниз, будто я всего лишь мусор.
― Чем-то помочь тебе, Сиенна? ― цежу я сквозь зубы.
― Я хочу поговорить с тобой.
― Не верю, что нам есть о чем говорить.
― О, нам есть что обсудить.
Я скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к стене.
― И что же?
― Я знаю, что он выбрал тебя, и мне все равно. Я трахалась с ним достаточно раз, чтобы узнать все, что он может предложить, и, честно говоря, я трахалась и лучше.
Я фыркаю. Она свирепо смотрит на меня.
― Я здесь, чтобы сказать тебе, что ты понятия не имеешь, во что ввязываешься с Хендриксом.
― Думаю, что смогу разобраться в этом самостоятельно, спасибо.
Она усмехается и вовсе не дружелюбно.
― Видишь ли, принцесса… ты понятия не имеешь, на что похожа его жизнь. Он ведь не сказал тебе, как оказался здесь или почему должен твоему дорогому папаше деньги?
Я вздрагиваю от того, что она использует слово «папаша».
Я еще не переварила это.
― Мне реально все равно. Если ты думаешь, что я настолько наивна и не знаю, что Хендрикс вел делишки вместе с моим отцом, то ты действительно меня не знаешь. Так вот, я точно знаю, что ты делаешь: пытаешься заставить меня чувствовать себя неуверенной, потому что тебя бросили. Но, дорогуша, ничто из того, что ты можешь сказать, не изменит моего мнения о нем.
Она расплывается в ухмылке, и это почти пугает меня.
― У него есть ребенок, вкурила?
Вот он, тот удар в грудь, от которого хочется упасть на землю и никогда не подниматься.
Ребенок.
Ребенок!
У меня голова кружится, но я изо всех сил стараюсь не менять выражение лица.
― Ты закончила? ― говорю я, глядя на нее.
Ее улыбка вянет. Тупая сучка смешалась, потому что я не рыдаю и не бьюсь в истерике на полу.
― И еще…
― И больше я не хочу слышать об этом. Теперь, если ты закончила, я хотела бы уйти, ― я едва не рычу, отворачиваюсь и ухожу.
― Ты пожалеешь, что была с ним, ― кричит она. ― Пожалеешь! Просто спроси, что случилось с его бывшей женой.
Еще один удар, и сильный.
Еще больший, чем новость о ребенке.
Я задыхаюсь, но продолжаю идти. Когда я захожу за угол, мои ноги дрожат, и я цепляюсь за стену для поддержки. Ребенок. Жена. Почему он ничего мне не сказал? Как я могла не знать, что он женат и у него есть ребенок? Ребенок! Я закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Не суди, пока не узнаешь всю историю, не суди, пока не узнаешь всю историю, ― я повторяю это снова и снова, пытаясь перевести дыхание и остановить боль в сердце.
― Инди?
Я открываю глаза и вижу Хендрикса, смотрящего на меня. Он выглядит обеспокоенным, его брови нахмурены.
― Ты в порядке?
― Это правда? ― шепчу я. ― У тебя есть ребенок?
Его челюсти напрягаются, и он громко вздыхает, глядя в пол.
― Так что? ― говорю я так спокойно, как только могу.
― Слушай, это длинная история.
Он сжимает мою руку и тянет меня за собой, и я позволяю ему. Он ведет меня на палубу и рявкает всем, чтобы свалили, а потом подводит нас к старой скамейке, прикрученной к палубе. Мы садимся, и он поворачивается ко мне лицом.
― Я даже не знаю, с чего начать. Я не рассказывал эту историю уже много лет. Я точно знаю, кто тебе рассказал, и поверь мне, не спущу этого. Ей позже надерут за это задницу, но теперь ты знаешь, так что, думаю, мне нужно все объяснит тебе. Во-первых, он не мой ребенок, в смысле, не биологически.
Я совсем запуталась сейчас. И он видит это на моем лице и продолжает:
― Когда мне было пятнадцать, я был в заднице. Большинство моих ровесников гуляли со своими друзьями, наслаждаясь жизнью. А я дрался, чтобы выжить. Мои родители были мертвы, и я был на улице, один. В одну ночь я встретил девушку. Ей было двадцать один, и она, в общем, была проституткой. Она забрала меня как-то ночью после того, как увидела меня на улице. Должно быть, она пожалела меня, потому что позволила мне остаться, и так мы стали жить вместе. У нее был пятилетний сын. Его отец был мертв, да и не было у него ничего. В общем, у нас завязались отношения, и, в конце концов, с годами, мальчик начал называть меня папой. Я был с ними, пока мне не исполнилось двадцать пять, полные десять лет.
Он сделал глубокий вдох и продолжил:
― Я женился на Лиззи, когда мне было двадцать. Я был еще ребенком, но она была всем, что у меня было. Она и Димитрий. Мы справлялись вместе, но Лиззи употребляла тяжелые наркотики, и она запуталась в каком-то серьезном дерьме. Где-то в это время я начал плавать и сколотил свою команду пиратов, чтобы начать разгребать ее проблемы, зарабатывая в море. Здесь проще. Меньше законов. Мой старый друг поддерживал связь с некоторыми пиратами, и он привлек меня, пообещав, что это будет лучший вариант для Лиззи и Димитрия. Он был прав, стало полегче. Так что, по сути, я был вовлечен в пиратский мир, чтобы спасти женщину, которая на самом деле не заботилась ни обо мне, ни освоем сыне.
― Потом все стало настолько плохо, и, в конце концов, я понял, что больше не могу ей помочь, и ушел. Я стал пиратствовать на постоянной основе. Димитрий думал, что я его отец, потому что у него не было никого лучше на эту роль, и я любил его. Но я был эгоистом, потому что оставил его без объяснений. Я все время следил за ним, чтобы убедиться, что он в порядке, что он в безопасности, но однажды, когда ему было пятнадцать, мне сообщили, что он в больнице. Его так сильно избили и… изнасиловали… что он был в коме. Я едва не сошел с ума. Лиззи настолько увязла, что впутала собственного сына. Так что я заплатил известному пирату, чтобы он убрал ее.
― Моему отцу, ― шепчу я.
― Да, он послал своих людей забрать ее. Все пошло не так, и в итоге им пришлось убить не только ее. Вот почему он преследует меня за долг: он не получил того, что причиталось за работу, которую им пришлось сделать. Я не заплатил ему за сделку. После того, как она исчезла, я пошел в больницу к Димитрию. Он был в сознании, но измучен и абсолютно раздавлен. Он ненавидел меня. Он думал, что это из-за меня у его матери не было ни гроша, и она попала так, что ее убили. Он поклялся там тогда, что однажды убьет меня за это. Я ушел и с тех пор больше его не видел.
Боже.
― Мне очень жаль, ― шепчу я. ― Я знаю, как это больно.
― Пусть он и не был моим сыном, но я любил его, как собственного. Я знаю, что с ним сделал, какой вред нанес ему. Я также знаю ущерб, который был нанесен в тот день, когда его избили и изнасиловали. Его душа ― это тьма, и я уверен, что к этому времени она поглотила его. Я пытался следить за ним, но он исчез, и я потерял его след.
― Какие же ужасные вещи случаются с людьми, ― говорю я, сжимая его ладонь.
― Да, и еще дело в том, что я мог бы взять его с собой на корабль, но думал, что ему лучше с мамой.
― Иногда мы совершаем ошибки, Хендрикс. Мы просто люди. Но пока мы учимся на этих ошибках, мы должны быть прощены за них.
Он качает головой и сжимает мое лицо, притягивая к себе.
― Когда это ты стала такой умной, мать твою?
Я улыбаюсь.
― Я этого не делала, это просто реальность.
― Хм, ― бормочет он, прижимаясь губами к моим на мгновение. ― Ну, ты заставляешь реальность звучать потрясающе.