Перенос

Кажется, некоторые амфибии дышат кожей. Возможно, у нашей имелись и жабры, и легкие. Судя по ритмичному постукиванию с разных сторон, сердец тоже было несколько. Сансара не связывала себя условностями физики и биологии реального мира, дублируя в своих монстрах наиболее уязвимые органы. Она сама писала законы, позволявшие летать и гиппопотаму с ажурными слюдяными крылышками. Жаль, но в них не прописана возможность комфортного путешествия в жабьей пасти.

Воздуха не хватало, а едкая слюна разъедала кожу. Оставалось только успокаивать себя мыслью, что даже полупереваренное тело предпочтительнее мозгоправов «Нью-Лайфа». Вскоре стало совсем нечем дышать, и я почувствовал, что теряю сознание.

Я услышал шум прибоя и понял, что очнулся. Пахло солью и гниющими водорослями. Неизвестно, сколько прошло времени. В кошмарах оно течет по-другому, а грезилось что-то дурное. Едва разлепив глаза, я подумал, что страшные сны всё еще продолжаются.

Мое тело уютно лежало в теплой ложбинке чуть подрагивающего языка. Поразительно, как далеко гипножаба смогла вытянуть его на горячий песок. Тысячи мелких грибовидных сосочков слегка шевелились, массируя, а скорее, пробуя мою кожу на вкус.

Черт подери эту Фэй! Я точно сосиска в хот-доге! Где она только находит таких монстров!

Перевалившись через край языка, я больно упал на что-то твердое, не в силах сдержать стон. Подо мной обнаружился полный набор стальных доспехов. Их начинкой был Моня. Видимо, счастливчик потерял сознание прямо во сне и потому не видел жутковатых деталей нашего путешествия.

Убедившись, что всё в порядке, гипножаба с явным облегчением захлопнула пасть. Лягухе, кстати, сильно досталось – в голове торчало несколько арбалетных болтов, а кожа покрылась пузырями от ожогов. Часть ее слезла, повиснув обугленными лохмотьями на розовом мясе.

Скатившись с Мони, я озадаченно покрутил головой, оценивая обстановку.

Горы, море, живописная безлюдная бухта между мангровых зарослей. Отлив, судя по плотной вязи воздушных корней. Да нас привезли на курорт!

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Я никак не мог надышаться свежим морским воздухом. Тварь одобрительно моргнула и дружелюбно скосила глаза, поздравляя с окончанием путешествия. Выдержав паузу, она не спеша поползала в море, оставляя на песке широкую борозду, а десятки вспугнутых чаек тревожно вились надо мной и истошно орали, словно напоминая о чем-то.

Что-то не так. Кого-то не хватает…

Аня!

– Стоять! Фэй! Стоять! – шатаясь, я догнал гипножабу и замолотил кулаками по уродливой морде. – Выплюнь! Фу! Отдай! Выплюнь, скотина!

Глаза-блюдца озадаченно моргнули, будто не понимая, о чем идет речь.

– Живо! – заорал я и пнул жабу в израненный бок, добавив словам убедительности.

Чудище сморщилось от боли и тяжело вздохнуло, удивляясь моей настырности. Смерив меня презрительным взглядом, оно с видимым неудовольствием выплюнуло на песок еще одно тело.

Руки-ноги, слипшиеся в комок волосы цвета меди, трогательные рожки-панты и осклизлый хвост, на котором безжизненно висит шмякла – вроде бы всё на месте. Пальцы нащупали на горле девушки пульс. Слабый, но есть.

Шевельнулась. Дышит.

Больше никого не забыл?

Устало бухнувшись на песок, я с облегчением наблюдал, как над жабьей башкой мягко сомкнулись волны.

Сперва отмыться.

Кожа нестерпимо зудела, красная от кислотных ожогов. Терпкий аромат дохлой рыбы пропитал до костей. Легче умереть, чем от него избавиться. Ради такого не жалко сбросить со счетчика еще одну жизнь. Боюсь, Аня так и поступит. Этот едкий запах не заглушить никакими духами.

Закашлявшись, девушка с тихим стоном перевернулась на живот и отползла за валун. Было хорошо слышно, как ее рвало. Пока не приведет себя в порядок, лучше не подходить.

Я с упоением барахтался на мели, наслаждаясь теплой водой, когда на берегу тихо звякнуло.

Моня!

На солнце металл быстро нагрелся, и беднягу стало нежно поджаривать. Очнувшись, Моня изумленно таращил глаза, пытаясь понять, как тихий вечер на пристани превратился в пляж, жару и подсохшую слизь, покрывшую тело с ног до головы плотным слоем.

Уткнувшись взглядом в песок, наш великан раскачивался из стороны в сторону и тряс головой.

– Моня? С тобой всё в порядке? – беспокойно спросил я, заглядывая ему в лицо.

– Вот. Точно. Моня! – он щелкнул пальцами и вздохнул с облегчением.

Остаток дня, ночь и всё следующее утро мы посвятили санитарной обработке доспехов и себя любимых. Анечка грозно пообещала, что группа не сдвинется с места, пока не расстанется с последней молекулой жабьей слизи. А обоняние у нашей лисички было звериное.

После утомительной чистки песком Монины доспехи слепили глаза, сияя, как солнце. Я и сам безжалостно соскреб с брони внешний слой кожи, отчего она ощутимо потеряла в весе и выглядела, точно бумажная. Свои же тряпочки Аня застирала до дыр в одиночестве. Нас с Моней безжалостно лишили возможности созерцать женскую красоту. Сложена Анечка была безупречно, но всё еще пряталась в манграх за мысом, доводя себя до высоких стандартов чистоты.

Мы, забавляясь игрой в карты, уныло ждали, когда она закончит. Пекло, как в аду. Даже в тени. Несколько голодных грифов терпеливо парили над нами, видимо, оптимистично оценив перспективы.

Я кратко рассказал Моне, как мы попали на пляж. Несмотря на литры плохо смываемой слизи, он не поверил.

– Так говоришь, нас привезла в пасти твоя знакомая жаба? – недоверчиво хмыкнул он, раздавая карты.

– Угу. Мы чуть не провалились в пищевод, – с готовностью подтвердил я, – а вот тебя пришлось вытаскивать через анальное отверстие.

– М-м-м-м… – задумчиво промычал он. – Вот, значит, как… У моего доспеха не хватает гульфика. Как говорится, всё проходит, но может кое-что застрять.

– Жаль, это же самая важная часть! – посочувствовал я. – Видимо, остался в кишках. Может, потом найдется в навозе… Сам-то как себя чувствуешь? Идти сможешь?

Моня с сомнением посмотрел на волосатые ноги, словно не доверял им:

– Вроде бы. Башка вот только отключилась. Не вся, конечно. Есть могу.

– Хоть помнишь, куда нам идти? – мрачно спросил я, ожидая очередного мычания. Наш спутник должен был получить подробные инструкции. Неизвестно, что осталось в этой большой голове…

– Да. Я знаю, где мы, – после паузы ответил гигант, думая о чем-то своем. – Погоня пойдет вдоль русла реки. Скоро они будут на побережье. Надо уходить от воды.

– И так понятно! Но куда? Где эти пресловутые Ловушки Душ? Слышал о них? – я раздраженно бросил горсть песка в обнаглевшего краба, что под шумок пытался обглодать мои пальцы на правой ступне.

– Ловушки Душ? – удивленно посмотрел Моня.

– Ну да! Или как там Вертлявый их называет? – заюлил я.

– Ты про Маяки Перерождений, наверное. Так найти их легко, – невозмутимо ответил он. – Они всегда там, где появляются черные кроли.

Хм… Тогда это в начальных локациях. Например, там, где появился я сам. Ведь «Нью-Лайф» наловчился перепрошивать моба сразу после рождения.

– Значит, нам обратно в Проклятый Лес?

– Нет. Там Шульц всё исправил. Кого хочу я осчастливить, тому уже спасенья нет… Хороший был малый. Дружили мы, пока бедняга не чокнулся, – тяжело вздохнул Моня. – Теперь тот маяк работает, как часы, на полную мощность. Никаких паразитов. Чисто и прибрано.

«Исправил»? «Паразиты»? Выходит, из-за них эти устройства ломаются. Вот Мара и послал туда Шульца. А на этот раз ремонт доверили мне. По крайней мере, Вертлявый думает именно так.

– Странно. Я долго околачивался на той полянке, но не заметил ни входа в подземелье, ни подозрительных устройств. Маяк как-то спрятан?

– Конечно. Вот! – Моня достал из-за пазухи цепочку с амулетом в изящной белой оправе. – Это Ключ. Он открывает портал.

Темно-бордовый камень мягко светился. Он казался каплей закованной в серебро крови. Можно даже не спрашивать, от кого Вертлявый получил артефакт.

– То есть нужен другой маяк? – уточнил я на всякий случай.