Страница 4 из 16
– Так? Хорошо?
Много бегает. На месте сидит с трудом. Все порывается умчаться, попрыгать, перескочить через какую-нибудь яму, арык.
1 мая 1942.
– А когда родится ребенок – как я узнаю: мальчик он или девочка? По лицу?
Оказалась очень нерадивой: тетрадку забросила, но не забыла оправдаться:
– Кто же летом занимается? Вот зимой…
– Галя, кто на свете самый милый?
Не задумываясь:
– Мама Фрида и папа Шура[8].
И, строго глядя на собеседницу, громко и с некоторым раздражением, словно с ней не соглашались, несколько раз добавила:
– И папа Шура. И папа Шура. Самые милые – мама и папа Шура.
4 мая 42.
Генриета Яковлевна установила полную Галину политическую безграмотность.
9 мая 42.
– Мама, а где же щенок?
– Спать лег.
– Ты откуда знаешь?
– Слышала, как хозяева говорили…
– Ты что же, подслушивала? Ты разве не читала в «Почемучке»[9], что подслушивать нехорошо?
12 мая 42.
Мама Соня принесла Гале конфету.
– Галя, чего тебе сейчас хочется больше всего? – спрашивает она, уверенная в том, что желание будет носить ярко-гастрономический характер.
– Чего мне сейчас больше всего хочется? – повторяет Галя задумчиво. – Больше всего мне хочется поехать в Москву и повидать папу Шуру.
29 мая 42. Ташкент.
16 мая у Гали родилась сестричка Сашенька – 49 см, 7 1/2 фунтов (3 кг). Черноглазая и черноволосая.
Из письма Александра Борисовича в больницу:
«Я на Паркентской. Галя сидит рядом со мной. Уже мы вымыли с ней руки и поговорили о сестричке. Ее очень удивляет, что тебя и Сашу нельзя сейчас же увидеть. Я объяснил, что ты устала, отдыхаешь. Почему она плакала, узнав о Саше, объяснить не может. Несколько раз начинала и… смеется. Я не настаивал. Говорит очень спокойно и доброжелательно. Вообще, настроение самое благодушное. Хочет назвать сестричку Марусей или Катей. Но не настаивает. Суп не хотела есть. Но потом ела «за маму и Сашеньку». Сейчас она настаивает, чтоб этот факт был отмечен в письме. «И за Сашеньку», – говорит она. «Но это имя мне все-таки не нравится. Я буду звать Катей».
25 июня 42.
Галя плачет по каждому поводу и без повода. Уронила хлеб с маслом – плачет. Оступилась – упасть не упала, только оступилась – плачет. Не сразу ответили ей на вопрос – в слезы. Обидчива. Зина сказала ей:
– Осторожнее, Галочка, не замажь мне платье своим пирожком.
Галя пулей вылетела из комнаты и, очутившись у себя, расплакалась.
Нетерпелива. Начала обводить чернилами письмо к папе Шуре[10]. Обвела полторы строчки и капризным тоном:
– Не хочу больше, устала.
К сестричке относится хорошо, с нежностью. Только вчера вечером, выведенная из терпения беспрерывным Сашиным криком, сказала полушутя:
– Оставь-ка эту плаксу, умой меня и уложи спать.
16 июня Саша весила 3.800.
Воспитывают ее плохо: по ночам носят на руках, днем – укачивают.
4 августа 42.
Саша примерно с двух с половиной месяцев спит по ночам. Уснет в 11, просыпается в 6 утра. Перед сном получает разведенный мел – на кончике ножа в ложке теплой воды.
Вскоре после рождения Сашеньки Галя переселилась с Паркентской к нам, в свою новую семью. Здесь ее воспитывают по новой методе. Сущность этой методы заключается в системе замечаний, главную роль в которых играет отрицательная частица «не».
Звучит это примерно так:
– Галя, не садись на постель.
– Галя, не трогай Сашу грязными руками.
– Галя, не кричи, Галя, не капризничай и т. д.
Все справедливо, но, вероятно, утомительно. Иногда вдруг все эти замечания приобретают форму вопросительную. Тогда получается следующее:
– Галя, зачем ты садишься на постель?
– Галя, зачем ты трогаешь Сашу грязными руками, зачем кричишь, зачем капризничаешь?
При ближайшем рассмотрении, вместо довольно покладистой и послушной девочки Галя оказалась упрямицей и скандалисткой.
– Вымой руки!
– Не хочу! – следует угрюмый ответ.
– Не садись на кровать!
– А я хочу! – отвечает девица, правда, несколько нерешительно.
В первое время разговаривала одними повелительными предложениями. Ни к кому не обращаясь, забыв о «пожалуйста», заявляла:
– Воды! или: – Пить! или: – С луком! Без лука! Яб-локо!
Теперь эта безапелляционная форма исчезла, но остались другие, сходные: «Все равно не буду!», «Хочу!» или, напротив того: – «Не хочу!»
За обедом происходят отвратительные сцены, безобразная торговля:
– Дай яблоко, тогда буду есть лапшу.
или:
– Супу все равно есть не стану!
или:
– Убери морковку! Пенку! Помидоры!
Больные нервы? Избалованность? Плохой характер? И то, и другое, и третье?
– Ты мыла руки мылом?
– Да.
Иду к умывальнику, убеждаюсь, что мыла ей не достать.
– Зачем сказала неправду?
– Я пошутила.
– Галя, если так будешь себя вести, перестану тебя любить.
Галя, мстительно:
– А я все равно буду тебя любить.
– Мама, кого ты больше любишь – меня или Сашеньку?
– Мама, с кем тебе интереснее – со мной или с Сашенькой?
– Люблю больше всех маму, а жалею больше всех Сашеньку.
Всякие нотации и прочувствованные разговоры выслушивает с равнодушным, отсутствующим выражением лица. После выговора может немедленно спросить:
– А ты дашь мне пряник?
Весьма обидно, написав сотню статей о воспитании ребят, споткнуться на собственном младенце.
Увидела, как Шура, лаская Сашу, поцеловал ее в ухо. Когда Шура ушел, сказала мне:
– Мам, поцелуй меня в ухо.
5 августа 42.
Растрогать ее нелегко:
– Галя, я очень устала и проголодалась. Пойду поем, а ты побудь с Сашенькой.
– Ну-у-у… Лучше я посижу в тупичке на скамеечке.
Но сама часто подходит к Саше, с нежностью трогает ручки, ножки, целует, разговаривает, а иногда, укачивая, тонким голосом поет колыбельную:
– Придет серенький волчок, тебя схватит за бочок……чем и будит по утрам Шуру…
– Мама, Саша улыбается вслух…
– Галя, какую книгу читала вам Ольга Львовна?[11]
– Она нам не читала. Она сама себе читала свою старшую книгу.
Плакать по пустякам перестала. Особенно после того, как перестали бросаться к ней, сломя голову, при каждом ее вопле.
Кроме того, была ей рассказана история с пастухом и волком.
9 августа 42.
Просьба посидеть с Сашей едва не имела трагических последствий: Галя, укачивая Сашу, перевернула коляску. Испугалась, закричала, заплакала, но как только выяснилось, что Саша цела и невредима, пришла в себя, улеглась спать и больше этим эпизодом не интересовалась.
– Как же тебе не стыдно, даже не спрашиваешь, как себя чувствует Саша?
– А что… Она ведь не расшиблась!
И смеется еще…
8
Александр Иосифович Кулаковский.
9
«Что я видел» Б. Житкова.
10
К этому времени Галиного папы уже не было в живых, но родные еще об этом не знали.
11
Мать А.Б. Раскина.