В смертельной опасности

– Никто не узнает.

– Тогда зачем снимать? – задал Егор резонный, как ему представлялось, вопрос.

Может быть, он считал себя умнее Леонида? Да, вероятно, так оно и было. Смазливый болван – болван вдвойне.

– Я продам ей это видео, – подмигнул Леонид. – Таким образом мы получим дополнительную сумму. И на погашение кредита, и на твой проект. Понимаешь?

– Да, – кивнул Егор. – Нет. – Он помотал головой. – Зачем ей видео?

– Как только она даст тебе денег, ты ее бросишь. Она будет тосковать, будет убиваться за тобой. А тут такой интимный сувенир в утешение. Ну? Врубился?

– Как-то всё это…

Леонид обнял Егора за плечи.

– Не бери дурного в голову. Просто доверься мне. Я всё устрою. Тебе нужно будет лишь ублажить самку. С твоей потенцией, с твоими данными это для тебя пара пустяков. Кто из нас мастер перевоплощения, я или ты?

Егор самодовольно заулыбался.

– Когда мы снимали «Стрекозу», я по ходу действия целовался с этой губастенькой Матвеевой. И что думаешь? Она так заводилась, что чуть кипятком не брызгалась.

– Вот видишь, – сказал Леонид, – какой ты у нас заводной. Пользуйся случаем. Войди в роль, сыграй ее и получи бабки. Ого, а ты, оказывается, уже не против…

На этом связный разговор прекратился, потому что последовавшие восклицания и междометия не имели никакого смысла.

Ксюша не питала неприязни к сыну Давида, но и симпатии к нему у нее не было. Скажем так, ее отношение к Леониду было ровным и равнодушным.

Поначалу она пыталась вести себя с ним предупредительно и ласково, полагая, что это будет приятно Давиду. Однако Давид заметил и посоветовал ей не напрягаться.

– Я женился на тебе не затем, чтобы найти мать Лене, а затем, чтобы обрести свою женщину, – сказал он. – Не насилуй себя. Будь искренней и естественной, больше от тебя ничего не требуется. И знаешь почему?

– Почему? – спросила Ксюша, которой, как любой женщине, хотелось услышать о себе как можно больше хорошего.

– Я люблю ту Ксюшу, какой ты была с самого начала, – пояснил свою мысль Давид. – Мне не нужна другая. Оставайся собой. Не заискивай перед Леонидом. Он этого не оценит.

– Я не заискиваю, – смутилась она. – Просто подумала, что ему не хватает материнской ласки.

– Мать ты ему не заменишь. А всю ласку обязана отдавать мне. И вообще, Леонид, он…

Давид замолчал. Сколько ни расспрашивала его заинтригованная Ксюша, от него так и не удалось ничего добиться. А на следующий день тот разговор вылетел из ее головы, как и сам Леонид. Им нечего было делить, нечего обсуждать, у них не было общих интересов и точек соприкосновения. Поэтому Ксюша была весьма удивлена, когда вернувшийся с Ямайки Леонид позвонил ей с предложением встретиться. Вскоре посвежевший и загорелый пасынок сидел напротив Ксюши в дорогом кафе на террасе отеля «Хайят».

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал он, – хочу задать тебе несколько вопросов. Впрочем, только один, по большому счету.

– Задавай, – предложила она, несколько насторожившись.

– Спрошу напрямик. В лоб. Ты любишь моего отца?

– Конечно, – ответила Ксюша, округлив глаза и постаравшись, чтобы в голосе прозвенели обиженные нотки.

На Леонида это не подействовало.

– Девяносто девять девушек из ста вышли бы за него замуж из-за его состояния, – сказал Леонид. – Или даже девятьсот девяносто девять из тысячи. Значит, ты уникум. Полюбила пожилого… нет, старого мужчину просто так, за красивые глаза. Хочешь, чтобы я в это поверил?

Ксюша прищурилась.

– Не только за красивые глаза, – возразила она. – Но и не за одно лишь богатство тоже. Я полюбила твоего отца таким, какой он есть. В комплексе. – Она поморщилась от собственного неудачного определения. – Характер, внешность, статус… Тут столько смешалось.

– И деньги, – подсказал Леонид, показывая официанту, что следует повторить кофе.

– И деньги, – согласилась Ксюша, ничуть не смутившись. – Они показатель того, чего человек достиг в жизни.

– Подавляющее большинство населения с тобой не согласилось бы.

– Население само по себе, а я – сама по себе.

– Ну, вот смотри. – Леонид оперся на стол, наклонившись к Ксюше. – Теперь тебя можно считать богатой. И что же, оценивать тебя по деньгам моего отца? Ты их заработала? Выиграла или украла с риском для себя? Нет! Они упали на тебя с неба. – Он опять откинулся на спинку стула. – Достались даром.

Ксюша заставила себя успокоиться, чтобы не горячиться во время отповеди.

– В таком случае мы с тобой друг друга стоим, – сказала она с напускной ленцой. – Тебе тоже богатство просто так досталось. И всё остальное.

Леонид побледнел.

– Я в деле! – заявил он. – Я занимаюсь бизнесом.

– Я тоже, – сказала Ксюша.

Подошел официант, поставил на стол крохотные чашечки с кофе, а пустые поставил на поднос.

– Еще чего-нибудь желаете? – спросил он.

– Нет, – сказал Леонид, глядя на перед его штанов. – Пока.

Он медленно поднял взгляд. Официант растерянно улыбнулся и потрусил прочь.

Ксюша не обратила внимания на эту сценку. Как ни старалась она сохранять спокойствие, а рассуждения пасынка задели ее за живое. Хлебнув ароматной кофейной горечи, она сказала:

– Мужчины вечно обвиняют нас в том, что мы ими пользуемся. А разве вы нами не пользуетесь?

Леонид издал смешок, похожий на кашель. Вопрос показался ему идиотским. Уж он-то женщинами не пользовался. Во всяком случае, в том смысле, который вкладывала в свои слова Ксюша.

В последний раз он переспал с представительницей слабого пола в двадцатилетнем возрасте. Она была чуть ли не на десять лет его старше. Леонид тогда приехал из Лондона на каникулы и был нарасхват у друзей детства. Сверстники слетались на запах иностранной валюты, как осы на мед. Все Леонида страшно полюбили, куда-то звали, во что-то втягивали.

Чуть ли не каждую ночь он проводил в постели очередной девушки. Это было довольно приятно и необременительно. Выполнив обязательную пятнадцатиминутную программу, хмельной Леонид забывался сном, а на следующий день резвился в новой компании, в новом клубе, в новой кровати.

И вот подвернулась эта Жанна, эта стерва, после которой всё кардинально переменилось. Жизнь Леонида больше никогда не была прежней после той злополучной ночи.

Оба перебрали. Были не просто пьяными, а в стельку пьяными. Это и свело их за стойкой бара, куда Леонид заглянул, чтобы не ждать приятелей под дождем на улице. Она поссорилась с супругом. «Он ударил меня, представляешь? Посмел поднять на меня руку!» Леонид ей посочувствовал. Они взяли бутылку виски и поднялись в номер отеля. Где-то посреди ночи вдрызг пьяная Жанна назвала Леонида импотентом. Она не понимала, что ее месячные не самая аппетитная приманка для мужчины. И также не делала скидку на то, что он находился не в лучшей форме. Так и сказала: «О, а ты, оказывается, полный импотент, мальчик. Как же ты с этим жить собираешься?»

В последнее время Леонид и сам замечал за собой что-то подобное. В постели с девушками у него получалось только в том случае, если они менялись ролями, то есть он вел себя пассивно, а партнерше приходилось отдуваться за обоих, хоть сверху, хоть снизу. Да еще мысли в голове бродили разные. Образы пугающие. Безумные желания. Одним словом, Жанна выбрала неудачное время и место для того, чтобы высмеивать болезненно самолюбивого юношу.

Леониду пришел в пьяную голову единственный способ заставить ее заткнуться. Он задушил Жанну ее собственными колготками. Дождался, пока она заснет, сел сверху, окрутил ее шею колготками и стал тянуть концы удавки в разные стороны. Заняло это достаточно много времени. Когда жертва забилась в агонии, убийца тоже задергался в конвульсиях. Никогда он не испытывал более острого наслаждения и более бурного оргазма. И никогда не был так напуган, как в тот миг, когда всё закончилось.

Паника была столь велика, что несколько раз Леонид порывался позвонить в милицию и сдаться. Он подносил руку к телефонной трубке и отдергивал ее, точно обжегшись. Нет, вызывать милицию нельзя. Не мог Леонид позвонить и отцу, который при своем характере вполне мог взять сына за шкирку и собственноручно отвести его в отделение или же, как минимум, навсегда отлучить от семейного бизнеса и посадить на голодный паек.