Судный день

Созданию байкальского подводного нейтринного телескопа предшествовала длительная работа по изучению природных свойств Байкала, создание глубоководной аппаратуры и эксплуатация стационарных установок. Результаты исследований показали, что озеро Байкал – одно из наиболее предпочтительных мест на Земле для создания глубоководных детекторов черенковского излучения элементарных частиц. А разработанный интернациональным коллективом исследователей глубоководный стационарный детектор элементарных частиц – Байкальский нейтринный телескоп – оказался уникальным во многих отношениях. Особенности его работы, установки и эксплуатации то и дело требовали от специалистов неординарных научных и конструкторских решений, и они находили их».

Бросилась в глаза дата написания корреспонденции – март 1998 года. Он вспомнил слова Финкильштейна: БПНТ – супердорогостоящий, суперсекретный… Не сам телескоп секретный, а результаты его исследований. И он не один, в мире такие же телескопы есть в других местах, значит, речь идет о глобальной проблеме. А в чем она? Конечно, Чагин знает, но насколько он самостоятелен, чтобы предавать гласности то, чем он занимается и ради чего создано это нейтринное чудо?

Разбитый «Икарус» тащился долго, и температура в нем была такая, при которой вода уже начинает активно испаряться. Во всяком случае, в радиаторе она уже закипала… Но зато какие по сторонам пейзажи! Куда там Крыму, с его морской синевой и долговязыми кипарисами! Вместо этих черноморских прелестей здесь буйствовало роскошество сосен, пихт, вцепившихся в скалы, песчаных проплешин, на которых грелись под солнцем ужи и ящерицы. Штольнев увидел играющих в ветвях сосны белок с необыкновенно пушистыми хвостами. Потом взгляд уловил на далеком скалистом выступе силуэт неведомого зверя, смотрящего куда-то в нескончаемую таежную синь…

Глаза и душа журналиста отдыхали. Ни зверская тряска, ни жарища с духотой не испортили его настроения, и когда первые впечатления стали притупляться, он достал из баула видеокамеру и принялся снимать наиболее впечатлившие его картинки за окном автобуса…

В долину Ивановки прибыли, когда день склонялся к вечеру, и долговязые синие тени заполнили собой еще ярко освещенные скалы и поросшие густыми травами поляны.

Автобус остановился возле небольшого двухэтажного домика, над входом в который висела простенькая дощечка с надписью «Гостиница Вега». Штольнева приняла моложавая брюнетка, и сказала, что для него уже приготовлена комната наверху, с видом на Байкал. Абсолютная любезность и предупредительность.

Комнатка оказалась небольшой, но очень светлой и чистой. На столе – синяя ваза с полевыми ромашками. Кровать – на манер старой деревенской: высокая, под льняным, с узорчатым подзором, покрывалом и с пирамидой из трех подушек разной величины. У кровати – новые шлепанцы, на крючке вышитое полотенце, а на окнах белоснежные шелковые, тоже с кружевной окантовкой, занавески.

Когда он подошел к окну, возглас восхищения застрял у него в горле. Позже в разговоре с женой по телефону он скажет: «Мы с тобой были на Ривьере… Красиво, да? Очень! Мы были в Шотландии, согласись, красота неописуемая… Впрочем, как и на Канарах или в Черногории, но здесь… У меня просто нет слов… Перед Байкалом все красоты мира меркнут. Поверь, все остальное – замусоленные рекламные картинки, а здесь – невероятное ощущение космической красоты и величавости.»

Он глядел на гигантскую водную равнину, прихотливо извивающуюся линию берега, и неизъяснимая тоска сжимала его сердце. Было такое ощущение, словно он один остался на всей Земле.

А в это время, внизу, со стороны, жилых вагончиков-балков подъехала инвалидная коляска, в которой сидела светловолосая девушка. Взяв с колен книжку, но так и не открыв ее, незнакомка долго смотрела на озеро…

Глава седьмая

Клад, который добыл на Большой Садовой, Нуарб спрятал в дымоход старой печки, ставшей безработной после того, как ее основное назначение перешло к газовому отоплению. Предварительно он извлек из жестянки ювелирные изделия и два царских червонца. Затем, как бы между прочим, поинтересовался у Марии, где находится Третьяковская галерея и нельзя ли будет туда сходить. Этот разговор был для женщины приятнее приятного – раз человек потянулся к культуре, значит, не все потеряно. И она с энтузиазмом рассказала ему, где эта Третьяковка находится, каким транспортом до нее добираться, и что она, будучи еще школьницей, раз десять туда ходила и хорошо, что он напомнил, нужно еще раз обязательно там побывать.

На следующий день, когда Мария ушла на работу, Ну арб, прихватив с собой кольцо, сережки и золотую монету, отправился в Лаврушинский переулок. Оказавшись перед отреставрированным зданием Третьяковки, он был поражен его красотой, а, войдя в него, ощутил ни с чем не сравнимую атмосферу комфортности.

Он полез в карман и наскреб несколько рублей, которых, однако, хватило, чтобы попасть на выставку. Уже в первом зале его охватил неописуемый восторг. Потом были картины Куинджи «Березовая роща», «Украинская ночь». Стоя перед ними, Нуарб вспоминал, как рассказывал Маэстро про «Лунную ночь на Днепре» этого замечательного художника…

Потом были залы Шишкина, Левитана, Брюллова, в которых, впрочем, он долго не задерживался. Задержался лишь у картины Верещагина, на которой была изображена пирамида, сложенная из человеческих черепов… «Апофеоз войны» – прочитал он и удивился столь точному названию.

Насытив взор и сердце неожиданно прекрасными впечатлениями, и немного разочарованный отсутствием на стенах «Черного квадрата», Нуарб сошел вниз и постучал в дверь администратора. В комнате были три женщины и у той, которая сидела за большим столом, он поинтересовался – нельзя ли поговорить с Зинаидой Васильевной Угрюмовой? Женщины перекинулись взглядами, и та, которая за большим столом, самая старшая, оказалась бдительной особой и стала расспрашивать Нуарба – кем он доводится Угрюмовой, зачем она ему понадобилась и т. д. Он, разумеется, не знал, что женщина вела себя в строгом соответствии с музейными правилами внутреннего распорядка: всех посторонних, случайных и подозрительных лиц брать на заметку и никому ничего о галерее без нужды не рассказывать. Все же речь идет о баснословных ценностях, на которые зарятся все, кому не лень. Но Нуарб, нагнав на лицо побольше печали, сказал, что не доводится Зинаиде Васильевне никем, а просто выполняет просьбу ее брата, умершего в Красноярске и перед кончиной просившего передать сестре небольшую посылку. И все сразу встало на свои места, ибо кого не может тронуть столь трогательная история, в которой решающим словом была воля умирающего человека. Такова психология людей, даже если они до безобразия подозрительны и нудны. К сожалению, сказали ему, Зиночка уже здесь не работает, пришли бы, на недельку раньше… А живет? вот, пожалуйста, вам адресок…

Когда он уже собрался уходить, с языка непроизвольно сорвался вопрос:

– А почему в вашей экспозиции нет «Черного квадрата» Малевича?

Женщины снова нервно переглянулись, и если бы Нуарб был более внимательным, заметил бы в их взглядах смущение и искорки вины… Он же не знал, что в Третьяковке уже который день стоит тихий переполох: со стеллажа исчезла картина, которую в следующем месяце нужно везти в Лувр, по программе обмена культурными ценностями. Все охали и ахали, ломали голову и гадали, куда из надежно защищенного хранилища мог подеваться этот пресловутый «Черный квадрат»? Хотели обратиться в органы, но директор и начальник службы безопасности категорически такой вариант отвергли: будем искать сами – не могла же картина испариться сквозь бронированные стены хранилища…

– Эта картина находится в запасниках, в галерее современного искусства, что на Крымском валу… Мы ведь не можем одновременно экспонировать, весь фонд… Не хватает площадей… – и женщины опять переглянулись и облегченно вздохнули, когда любопытный посетитель скрылся за дверью.