Страница 18 из 20
Папа кивает. Дядя Берни обнимает нас обоих и подталкивает к приближающемуся вихрю. Я вижу, как папа сует руку под комбинезон и стискивает ремень сумки на плече. Он пристально смотрит мне в глаза. А я хочу прижаться к нему и спрятаться в папиных объятиях, как в детстве.
Но я взрослая девушка и королева. И именно я ответственна за всё случившееся. Больше никаких пряток. Я вскидываю подбородок.
Я готова.
Мы опускаем капюшоны, чтобы защитить лица от пепла, и вместе прыгаем в воронку, крепко держась друг за друга. Наши ноги отрываются от земли, тела кружатся. Несколько минут полета – и воронка раскрывается. Под нашими ногами – быстро приближающийся холм, покрытый снегом. У его основания растут тощие голые деревца. Я не вижу железного купола над головой. Между ним и землей – искусственный свод, который похож на оранжевое небо. Запах дыма щекочет ноздри сквозь ткань, как будто поблизости горит костер.
Нас выбрасывает на вершину холма, и от толчка мы расцепляемся. Папа пытается меня схватить, но скатывается по противоположному склону. Капюшон распахивается, и я вижу его лицо и шею. Чудовищное зрелище – как будто папу обезглавили. Я впиваюсь в землю ногтями сквозь ткань, покрывающую руки, в попытке ухватиться за снег. Но это вовсе не снег. Холм состоит из пепла, как и вихрь, который доставил нас сюда. Земля крошится под пальцами, и я скольжу, теряя папу из вида.
Я напоминаю себе, что он был здесь ребенком и выжил; на сей раз у него есть дополнительные преимущества – невидимость и полная сумка оружия.
Мое тело изгибается, капюшон облепляет лицо. Инерция тащит меня по пыльному склону. Кости так и дребезжат, пока я качусь по неровной поверхности. Наконец, достигнув подножия холма, я налетаю животом на камень размером с футбольный мяч. От удара захватывает дух.
Я пытаюсь отдышаться.
– Прямо праздник какой-то. И кто это у нас здесь?
Густой британский акцент – сущий бальзам на мое сердце.
Я вглядываюсь сквозь ткань капюшона и вижу Морфея, который смотрит на меня. В оранжевых сумерках он буквально сияет, и его волосы источают неяркий синий свет. Сиреневая рубашка под темно-синим пиджаком подчеркивает алебастровую белизну кожи. Полосатые брюки тесно облегают стройные ноги. На голове фетровая шляпа, сдвинутая набок. Хотя при этом странном освещении я не могу разглядеть бабочек на шляпе, но не сомневаюсь, что они там есть.
Морфей держит трость. Рукоятка в виде орлиной головы столь реалистична, что сделала бы честь любому таксидермисту. Трость обвивают крылья, а внизу торчат четыре лапы, покрытые золотистой шерстью, как у льва. Они снабжены когтями.
Морфей такой же изящный и эксцентричный, как всегда. Пребывание в этом месте его не сломило. Я очень счастлива, я хочу обнять своего друга – и вдруг замечаю, что драгоценные камни, которыми завершаются узоры у него на лице, сердито мерцают алым.
Он берет трость под мышку и придвигается ближе, опустив крылья. Гнев искажает тонкие черты Морфея.
– А я надеялся никогда больше тебя не видеть.
7
Иллюзии
Ненависть Морфея – сродни удару кулаком. Она причиняет не меньшую боль, чем синяки, оставленные камнями у меня на боках.
– От твоего присутствия ничего не изменится, – гневно говорит он. – Что посеешь, то и пожнешь.
Он не тратит лишних слов, не спрашивает, как я попала сюда, даже не называет меня по имени. Морфей отпихивает камень в сторону. Больше нас ничто не разделяет.
Я сворачиваюсь клубочком. А чего я ожидала? Я уничтожила мир, который он любит, а затем отправила его в Зазеркалье, где он должен чахнуть без своей магии. Вряд ли стоило ожидать, что Морфей заключит меня в объятия и скажет, как сильно он по мне скучал.
Но ведь он и сам сыграл некоторую роль в этом кошмаре.
Извинения путаются с праведным негодованием. Хорошо, что слова остаются в горле, которое еще не привыкло к туману. Я успею пробиться сквозь эту стену потом. А сейчас надо найти папу и убедиться, что всё в порядке. Потом мы пустимся на поиски Джеба, который, скорее всего, отреагирует на мое появление точно так же.
Я нащупываю дневник и ключик на шее, чтобы убедиться, что они никуда не делись из-под одежды. Я уже собираюсь встать и направиться за деревья, когда Морфей вдруг поворачивается спиной ко мне.
– Я сказал – возвращайся на место и лежи, – он тычет камень тростью. – Ты не имеешь никакого права за мной таскаться, если только я тебя не позову.
Я наклоняю голову набок, вытягиваю руку и смотрю сквозь нее. Я по-прежнему невидима. Морфей не знает, что я здесь. Всё это время он обращался к камню. Как можно тише я поднимаюсь и расправляю ноющие мышцы.
– Мы просто х-х-хотели знать, – отвечает камень Морфею, и я вижу, как движется облепленный пылью рот, – принял ли м-милостивый король к сведению нашу просьбу помочь нам вернуть яйца.
– Да, да, вот в чем вопрос, – вмешиваются еще тридцать камней поменьше, хлопая пыльными губами. – Спас ли ты яйца.
– Давайте разберемся, – Морфей поднимает крылья, осеняя своих угловатых слушателей. – Именно вы легкомысленно потеряли свои яйца, оставив их без присмотра, чтобы искупаться во временном океане. Я сказал, что подумаю, не помочь ли вам. Обдумывание значит оценивание фактов и прикидывание итога. На это нужно время. Даже такие тупицы, как вы, способны это понять. Я пришел сюда в поисках одиночества, которым редко располагает тот, за кем вечно стоит собственная тень. Наконец я нашел укромное местечко, идеально подходящее для размышлений. Так что проваливайте.
Камни упорствуют. Когтистым кончиком трости Морфей толкает один из них, подкатившийся слишком близко.
– Видимо, у вас мозги окаменели, – ворчит он. – Вы правда хотите рассердить того единственного, у кого хватит магии, чтобы стереть ваши яйца в порошок?
На кончиках его пальцев, которые сжимают трость, дрожит фиолетовый огонь. Искры текут вдоль палки и спрыгивают с львиных лап на землю, как электрический разряд.
Я захлопываю рот рукой, чтобы заглушить удивленный вздох. Но слишком поздно.
Морфей вздрагивает и смотрит через плечо, но камни вновь обращаются к нему.
– Нет-нет. Мы не х-хотим, чтобы наши яйца погибли, – отвечает самый большой валун. – П-пожалуйста.
Из каменного туловища с хлопком выскакивают шесть ног, как у омара, и пара глаз-бусинок. Остальные камни следуют примеру товарища, высвобождая ноги и глаза. Я вспоминаю омара из книги Кэрролла.
Хныча, камни поспешно отступают, чтобы избежать волшебного потрескивающего света, который ползет к ним из трости Морфея. Передними клешнями они хватают пепел и бросают его, пытаясь преградить пыльной завесой путь фиолетовым струйкам магии.
Я прищуриваюсь. Значит, это Морфей щеголяет здесь своими волшебными силами, несмотря на железный купол? Конечно, лучше он, чем Червонная Королева. Но как он может пользоваться магией, не испытывая никаких неприятных ощущений? И это из-за железа цвет его магии сделался фиолетовым вместо синего?
– Пожалуйста! – хором молят каменные омары.
– Ну ладно, – отвечает Морфей, втягивая волшебные полоски света обратно; они ползут наверх вдоль трости, пока не исчезают у него в пальцах. – Не мешайте королю размышлять. Как только решение будет принято, я вас позову. Всё ясно?
– Крис-стально ясно, – отвечает самый большой камень и обесцвечивается, делаясь почти прозрачным, как будто он сам хрустальный. Его панцирь напоминает сверкающую под оранжевым небом жемчужину. Камни поменьше сыплются с холма следом за ним и зарываются в пепел. Они сливаются с пейзажем, как и я.
– Проклятая земля, – говорит Морфей.
Он упирает трость в землю, вынимает из кармана перчатки и надевает их.
– Все и всюду хотят отщипнуть кусочек от королевского пирога. Даже у земли свои планы.
Я подавляю улыбку. Он совершенно такой же, как был – самовлюбленный, обезоруживающе колкий, умный. Я рада, что он нашел способ подчинить себе здешние создания. Даже если его сила вызывает беспокойство среди заключенных и тревожит папиных родственников, по крайней мере, благодаря магии Морфей жив.