День Рима

Эти слова были встречены дружным гоготом пирующих.

- Надеюсь, - продолжал Магон, - вы тоже оцените это блюдо по достоинству. А рядом с рыбой, - улыбнулся он, - вы найдёте на блюде небольшой мешочек. Этот мешочек для еды не предназначен - даже самые крепкие зубы могут не выдержать такого испытания! Но вы легко найдёте его содержимому и другое применение, о мужественные жители прекрасного города Ромула!

Для собравшихся такие речи были уж слишком цветистыми. Но разве важно это стало для гостей, да и самого Корункания, когда они развязали мешки!

В каждом из них, аккуратно подобранные, находились самоцветы с самых разных концов мира. Неизбалованные римляне с трудом узнавали изумруды, рубины, гранаты. Но большинство камней были совершенно незнакомы им. Ясно было, однако, то, что каждый из этих мешочков стоил, по меньшей мере, трёх таких вилл, как у Корункания.

Магон, довольный произведённым эффектом, смотрел на воинов.

- И вот не вздумайте мне заявить, - деланно-ворчливо начал он, - что не можете принять этот подарок, потому что слишком дорого, не хотите быть наёмниками Карфагена и всё такое. Клянусь Мелькартом, в этом случае я обижусь на весь Рим.

Про "наёмников Карфагена" хитрый евнух попал в самую точку. Дело было в том, что именно так несколько дней назад выразился Фабриций, убеждая сенат не принимать предложение Магона о помощи деньгами и войском. Восхищённое молчание пирующих сразу же было прервано хором возмущённых криков:

- Хватит слушать фабрицианцев!

- Только глупец может отвергать помощь в такой ситуации!

- Фабриций - и есть обычный глупец! Да ещё и напыщенный!

- Да осёл этот Фабриций, и ничего больше!

- Самовлюблённый осёл!

Находясь в изрядном подпитии, эти люди легко давали волю накопившейся злости. Даже самые смелые из них обычно не решались спорить с фабрицианцами.

Фабрицию припоминали и его репу, и его подчёркнутую любовь к старине, и его предполагаемые тёмные дела. С особым возмущением вспоминали его недавнее высказывание о том, что "за строительство Аппиевой дороги Юпитер покарал слепотой старого Аппия, а Рим - нашествием Пирра".

- Этому Фабрицию дай волю - он загонит нас всех в хижины, как при Ромуле!

К Корунканию подошёл Секст Пинарий. Глуповато улыбаясь, он начал нашёптывать что-то на ухо консулу.

Секст, представитель древнего патрицианского рода, потерял два пальца правой руки в недавней рубке под Вольсиниями, во многом решившей исход войны с этрусками. Впрочем, по этому поводу он не убивался, а говорил: "Эти пальцы окупятся мне славой и положением!". Бойцы армии Корункания, зная храбрый и упорный характер Пинария, не сомневались в этом.

Консул слушал Секста сначала хмуро, но потом вдруг расхохотался. Он дал приказание управляющему рабу, и спустя непродолжительное время в виллу втащили старого ослика Валидуса, усталого от скудной кормёжки и побоев. Пинарий хотел было нарядить его в тогу-претексту, но консул испуганно прошипел ему:

- Соображай! Так ты оскорбляешь одного Фабриция, а так - весь Рим! Что скажут в сенате, если узнают?

Бойцы начали кормить Валидуса репой, смеясь над тем, как жадно осёл пожирает корнеплоды:

- Гай Фабриций Лусцин, мы восхищаемся простотой твоей жизни!

Умное животное скоро поняло, что, если оно хочет наесться от пуза, это надо оплачивать кривляниями. Валидус очень забавно брал репу из рук, жевал и время от времени ревел. Гости покатывались со смеху. Самые пьяные падали перед ослом на колени, крича что-то вроде:

- О великий Фабриций! Мы счастливы быть твоими рабами и рабами твоего господина Пирра!

Забава длилась довольно долгое время. Рабам пришлось даже убирать за ослом. Корунканий опасливо покосился на Магона, но тот заливисто хохотал и хлопал в ладоши:

- О храбрые и весёлые римляне! С вами не соскучишься.

Либо ему тоже нравилось такое грубое шутовство, либо он искусно притворялся.

Наконец, пьяным римлянам наскучило просто ломаться. Один из воинов принёс откуда-то суковатую палку и крикнул всем:

- А ну, разойдись! Сейчас нашему обожаемому Фабрицию не поздоровится!

Несчастному ослику предстояла страшная расправа, но тут неожиданно вмешался Магон.

- Почтенные римляне, - громким дребезжащим голосом перебил он, - вы знаете, я был в роли и палача, и жертвы. То и другое - удовольствие сомнительное, скажу я вам.

Гул разочарования пронёсся по вилле Корункания. Слово гостя, да ещё столь почётного, было законом.

- Завтра же, - утешительно произнёс евнух, и его лёгкий пунийский акцент хорошо действовал на публику - вы будете стыдиться, что забили несчастное, ни в чём не повинное животное. Лучше уж, - возвысил он голос, - поберегите силы, чтобы как следует досталось настоящему Фабрицию! Хотя бы завтра, в сенате! Вот какому ослу нужна хорошая палка вместо репы!

После обильных возлияний настроение меняется быстро, и вся вилла грохнула хохотом и одобрительными криками. Магон уже не боялся открыто нападать на Фабриция - он делал это вслед за другими гостями, и в оскорблении Рима обвинить его было нельзя. Карфагенянин сделал знак управляющему рабу виллы, и довольного Валидуса увели пастись во двор. Корунканий и Пинарий в этот день много не пили - завтра им нужно было выступать в сенате. Поэтому они были согласны с Магоном относительно судьбы осла.

Но разгорячённые бойцы хотели продолжения веселья. Один из них, пьяно икнув, встал с места и подошёл к Магону.

- Пуниец, - начал он, - ты - пуниец!

Язык не очень хорошо повиновался римлянину.

- Ну? - улыбнулся евнух.

- Я всю жизнь хотел увидеть тр... три вещи, - разговорился воин, - когда грек захочет... ик!.. захочет работать, когда галл откажется грабить и когда,- он шумно набрал воздуха в рот, - когда пуниец... пуниец сделает что-то задаром!

Эта тирада отняла все силы пьяницы, и он не смог больше ничего выговорить. Он только стоял, глядя на Магона, и мычал. Пинарий и ещё один воин потрезвее подхватили его под руки и увели на место.

- Я понял, уважаемые римляне, - спокойно ответил Магон, - что хотел спросить меня этот... несколько увлёкшийся боец. Вы, наверное, хотите знать, почему я не жалею карфагенских, да и своих личных, богатств, предлагая здесь помощь и подарки?

Все согласно загудели.

- Извольте, я всё это сейчас объясню, - Магон скорчил хитроватую гримасу, - как вы знаете, Карфаген уже очень долго борется с Сиракузами за власть над Сицилией. С переменным, надо сказать, успехом, - тут евнух вздохнул, - и вот именно теперь, когда наша цель - контроль над всем островом - близка, как никогда, появляется этот... мальчишка, - римляне поняли, что речь шла о Пирре, - так вот: Карфаген - и я лично тоже - кровно заинтересован в том, чтобы вы, римляне, сейчас победили и не дали ему укрепиться в южной Италии. Тогда и в Сицилии, когда он туда сунется (а он сунется!), положение его будет куда слабее. Вот вам и ответ, - назидательно закончил Магон, - вовсе недаром мы вам помогаем. Как вы могли даже подумать такое!

- А если мы Пирра разгромим, а потом на вас попрём, а? - шутливо спросил Пинарий.

- Если бы у рыбы были крылышки... - отмахнулся карфагенянин, - когда ещё это будет. Нам бы в делах текущего момента разобраться. Давайте пока считать - нам всем так будет проще, - что Рим и Карфаген - вечные друзья.

Возглас одобрения пронёсся по вилле Корункания. Магон почувствовал, что расположил к себе всех пирующих.

- Итак, - продолжил он, - я желаю вам победы. Вы очень хорошо и вовремя разобрались с этрусками, смешав все расчёты Пирра и сторонников примирения с ним. Кто из вас хочет продолжать борьбу с Пирром?

Дружный рёв не оставил никаких сомнений в единодушии римлян.

- Идём дальше. Что помешало Левину одолеть Пирра под Гераклеей? Ну?

- Эпирская фаланга - это нечто, - послышалось от столов римлян.

- Да, - не стал спорить Магон, - но победа не склонялась ни на чью сторону, могла достаться как эпиротам, так и вам. Если бы не - что?