Страница 56 из 124
И Розалия Львовна, как передовик и сверхурочник, щедро делилась опытом с молодежью. Рядом с ней все чувствовали себя мобилизованными и призванными бойцами невидимого фронта. Розалия Львовна и у члена партии могла тут же за углом запросто проверить членство. Иногда оплывшие фигуры работников умственного труда ставили в тупик даже Бибикус. И ее глубокомысленные рассуждения о том, какая позиция с таким товарищем будет конкретнее спереди или сзади, только добавляли веселья в курилке.
Катя смеялась вместе со всеми. Втайне она восхищалась жизненной стойкостью Розалии Львовны, которая и после таких встреч могла посмеяться, в первую очередь, над собой, над своими простыми, и на этот раз несбывшимися надеждами.
- Я вот с вами смеюсь, девочки, а потом у меня неправильная жизненная позиция вырабатывается, - как-то заявила им Бибикус. - Однажды, совершенно случайно, я увидела Михаила Васильевича, нашего парторга, без штанов. И тут, совершенно некстати меня разбирает вот этот наш дурацкий смех. И я не могу настроиться! У меня пропадает секс эпил, а у Михаила Васильевича падает все, что еще только могло привстать! И я не могу сдержать смех, потому что вдруг представила всех наших мужчин без штанов! Вдруг как представила! Если бы они здесь без штанов ходили бы - их бы сразу с работы выгнали! Их бы в партию не приняли!
Слава Богу, мужчины у них в институте пока ходили в штанах. Но информация, сообщаемая Бибикус, делала их многограннее, по-человечески интереснее. Сама Розалия Львовна предавалась сексуальным приключениям, скорее всего, не от избыточной потенции, а от чувства некоторой неполноценности. Как-то она несколько стеснительно, что в обиходе для нее было несвойственно, спросила Катю: "Слушай, Карташова, а какая у тебя фамилия до замужества была?"
- Савина, - несколько озадаченно проговорила Катя.
- Ну, конечно, тоже приличная фамилия! - искренне позавидовала Розалия Львовна. - А у той вон Людки, конструкторши, - Владимирова! Это же все равно, что не иметь никакой фамилии вовсе. Сколько я из-за своей фамилии вынесла, ты даже представить себе не можешь! Меня до девятого класса в комсомол не принимали! В институт с такой фамилией можно было только на водоснабжение и канализацию поступать. Личную жизнь вообще никак не наладишь. Папаша у меня, видите ли, Бибикус был, пока не сплыл. А мама тоже - Гребенкина! А, знаешь, кто у меня муж по фамилии был? Пестриков! И тогда я, сдуру, подумала, что уж лучше я останусь Бибикус по папе. У тебя никого нет в паспортном столе, что бы фамилию совсем поменять, а? А то я столько раз заявления писала, такие фамилии себе придумывала, а они разрешают только буквы менять. И кем я стану? Бабикус? Или Бибикс? А теперь мне говорят, что если я фамилию поменяю, то мне пенсию не начислят. А, может, я замуж выйду? Бывает ведь в жизни всякое...
* * *
Однажды в столовке архитектор по имени Олег что-то тайком сунул под столом Ленке, и она заторопила Катю на рабочее место. Поднимавшейся с ними начальнице отдела она пояснила, что пакет у нее под мышкой - почта для плановиков с седьмого этажа, и, не заходя в отдел, потянула Катьку в курилку.
- Нет, ты подумай, что за шалава! Опять эта поломойка две штуки сперла, - сказала Ленка, доставая пачку сигарет из-за батареи.
Она закурила и принялась разворачивать сверток, переданный Олегом. В нем оказался яркий заграничный журнал с очень красивой девушкой на обложке. Девушка была одета в черные трусики, эсэсовскую фуражку и высокие черные сапоги. В руках она держала хлыст и как-то нехорошо улыбалась. Больше на ней, конечно, ничего не было. Катя с опаской развернула первый в своей жизни порнографический журнал.
- Ты вообще-то как относишься к небольшому разврату? - спросила Ленка, с улыбкой глядя на вытянувшееся Катькино лицо.
- Ну-у, если небольшой разврат...
- Маленький, - уточнила Ленка.
- А Олег давно тебе это носит?
- С прошлого лета, вернее с сенокоса, чтобы было яснее. Нас, секретарей к архитекторам пристегивают, когда их на сельхозработы гоняют. Но ничего, мы там по-своему отрываемся. Нет, большого разврата нет, так, маленький: вино, гитара, костерок...
- Здорово! Знаешь, мне бы тоже небольшого разврата можно... Я бы - не против!
- Ой, да какие проблемы-то? Кто против-то, Кать? Все - "за"! Воздержавшихся - тютю, как на выборах в районные Советы! Голосовало девяносто восемь процентов! Мы ведь с архитекторами и на выборах пашем, ходим, как проклятые по всем подвалам и общагам, у нас ведь тут сплошные общаги!
- На, Лен, я посмотрела.
- Ну, ты, подруга, даешь! Это же смаковать надо! Деревня! Аккуратно разворачиваешь страничку и вперед!
В тот же день Ленка позвала ее с собой после работы, как она выразилась - "на промысел". Тогда точно была весна, снег уже в городе сошел, значит, это был апрель. И, наверно, из-за весны что-то такое шевелилось в душе. Или из-за журнала? Что-то такое, в духе Розалии Львовны Бибикус. Машку как раз в тот день забирала мама, а Володя уехал в районы, кажется. Поэтому до следующего утра Катя была совершенно свободной.
Не так уж много у них в городе было злачных мест. И, в сущности, Катя нигде не была со дня своей свадьбы. Они тогда со свидетелями заезжали в это небольшое кафе на окраине. Но когда Ленка предложила туда пойти, у нее была какая-то нехорошая мысль, но, в принципе, больше и пойти-то некуда было. Они захватили с работы туфли и пошли. В кафе "Былина". И еще ладно, что их пустили, места-то они не заказывали. Но они специально чуточку пораньше с работы вышли, поэтому до шести места еще были. Немного испортил настроение гардеробщик, который принялся ворчать на них и швейцара, спавшего на стуле у входа, что, мол, заведение у них приличное, комсомольско-молодежный коллектив у них трудится, и одних дамочек без кавалеров они не пускают. Но Ленка сунула ему трешку, и он заткнулся. И непонятно вообще, чего он выступал, если почти за всеми столами сидели одинокие дамы. Почти за всеми, кроме некоторых. А за теми, другими столами, в тот же вечер обмывала диплом группа Валеры и Тереха. И еще там же, но как бы в отдельном кабинете, то есть за невысокой перегородкой заседал комсомольский актив вместе с Вовой, который говорил, что уезжает за триста километров от города. Катю они все, кажется, не замечали. Ленке она ничего не сказала, потому что еще в институте уже отдала ей деньги на банкет.