Страница 48 из 124
Володя испуганно сел в постели. Одеяло упало на пол, а Катька хохотала рядом. Она была совершенно голая.
- Ты чего, Кать? - спросил он спросонок.
- Ничего, - давясь смехом, ответила она ему.
Действительно, ничего, ведь и не было, не произошло совсем ничего, ровным счетом. Катя прошлась по комнате, а Володя со страхом глядел на нее. Она обернулась к нему и сказала с улыбкой, которую он узнал в мягких сгустках ночной тьмы: "А ты спи, Володя, спи себе!"
Нет, эта женщина жила в ней, неистребимо слившись с ее натурой. Ночами она кружилась во сне между свечами и масляными плошками. Тени от ее рук и срываемых с гибкого тела покрывал казались крыльями взлетающих со стен темных птиц. А люди, что сидели под ними возле стен, раскачивались в такт музыке, шепотом помогая удерживать ритм ее танца. Но вспыхивавшее пламя, выхватывая их лица из тьмы, делала их неузнаваемыми, лишенными глаз, будто у них были только рты, шептавшие: "Хочу! Хочу! Хочу!"
А днем, после снов, наполненных страстью, Катя со смехом неожиданно для себя находила множество положительных моментов в своем замужестве. Она со временем притерпелась и к постоянному присутствию Володи Карташова в своей жизни, и даже с уверенным спокойствием стала откликаться на эту свою новую фамилию. Донимавшее ее раньше одиночество, неуверенность в себе, страх времени (вот-вот она станет старой и никому не нужной) куда-то ушли. Многое теперь куда-то ушло из ее жизни с появлением тонкого золотого колечка на безымянном пальце. Теперь Катя ощущала себя к месту и в библиотеке, и в столовой, и в очереди за колбасой. Более того, с этим колечком она теперь обращала на себя внимание самых прилично одетых мужчин, и не развязное, как раньше, а уважительное и ровное внимание.
Все стало у нее на свои места, все теперь приходилось кстати. Даже беременность, которая пришла сразу, избавив от решения многих проблем, отодвинув на потом все вопросы, наполнила дни смыслом. И наконец-то у них с мужем появилась общая забота, а Володя вдруг действительно почувствовал себя будущим отцом, мужем, хотя Катя ему сказала, что совсем не хочет теперь, из-за ребенка, конечно.
Машка у них родилась в ноябре, и на сессию Катя не вышла. Поэтому Володя закончил институт на год раньше. Его взяли в экономический отдел завода по рекомендации комитета комсомола их факультета. В отделе работали одни женщины, поэтому Владимир начал быстро расти, через год он уже занял место ушедшего на пенсию начальника планового отдела. По общественной линии он тоже быстро выдвинулся, войдя к концу года членом заводского бюро ВЛКСМ. На комсомольской работе Володя вообще хорошо продвигался, он обладал редким качеством и умением не ссориться с людьми, а только заводить полезные связи и знакомства. Катя отстала в учебе из-за академического отпуска от мужа, который, к моменту ее окончания вуза, перешел в райком комсомола.
Жили молодые хорошо, не ссорились, но с переходом Володи в райком комсомола они перестали вместе ходить в кино и в гости. Володя теперь иногда возвращался домой очень поздно. Он отвечал за какую-то развлекательную комсомольскую жизнь и постоянно устраивал вечеринки комсомольских активов предприятий и учреждений города. Иногда он приходил, сильно выпивши. Валентина Петровна только головой качала от такой работенки зятя. Но она была уверена, что Володя после райкома ВЛКСМ сможет перейти в партийные органы. А уж там такой человек не потеряется!
Маша частенько болела, и Катя дважды лежала с ней в больнице. Володя в это время стал приходить почти ежедневно заполночь. Навещая внучку и дочь в больничке, Валентина Петровна, как могла, скрывала это от Кати. Стирая рубашки зятя, она как-то увидела, что воротничок одной из них запачкан губной помадой. А перед самым выходом Кати из стационара Володя вообще две ночи не ночевал дома, сказав, что был у родителей. Валентина Петровна не стала проверять слова зятя, опасаясь, что он лжет.
Встретить жену и крошечную дочку из больницы Володя тоже не смог, потому что его срочно отправили в командировку вместе с ярко накрашенной комсомолкой в сельские районы - проверял стройотрядовские агитбригады. Валентина Петровна попыталась дома мягко предостеречь дочь, но Катя только равнодушно повела плечами.
Через четыре месяца после этого Володе дали двухкомнатную квартиру, молодая семья получила собственное жилье, и Катина мама перестала волноваться, потому что поняла, что пришли какие-то новые времена, чем были у них с Васей, когда ценили, прежде всего, работу, а не умение организовывать пьяные молодежные сходки. Володя был современным человеком и гораздо больше понимал в этой новой жизни.
Навещая Катю в новой квартире и помогая водиться с внучкой, Валентина Петровна все больше удивлялась, глядя на дочь. Катя стала такой спокойной, ровной, поздние комсомольские посиделки мужа ее совершенно не трогали, лицо озарялась внутренним светом только тогда, когда она глядела на дочь.
Больше всего Валентину Петровну в нынешней Катькиной жизни раздражали два волнистых попугайчика, подаренных мужем на Катькин день рождения. На замечания Валентины Петровны, что у младенцев на этих крикливых тварей бывает аллергия, Катя равнодушно пожимала плечами: "Мне их что, придушить?" Попугаи жили в большой клетке, подвешенной над подоконником, и умудрялись обосрать сверху полкомнаты. Купил их Володя не от большого ума, и теперь они визжали на разные голоса до тех пор, пока на клетку не накидывался старый платок, в котором они пытались проколупать новые дырки. Иногда Валентина Петровна даже решала, что лучше бы зять завел рыбок, как Терех, рыбки хотя бы молчали и гадили в строго ограниченной зоне.
Через полтора года после рождения дочери Володя впервые ушел от жены почти на целый месяц. Когда он вернулся с повинной, Катя даже не устроила ему скандала, ей вообще было некогда, она готовилась к защите диплома. Только теперь молодые спали порознь, потому что Машка стала очень беспокойной, кричала ночами, и Катя спала с ней одна на широкой супружеской кровати. Володю вполне устраивал раскладной диванчик в гостиной, с которого он стал пропадать иногда на недельку-другую.