Позови меня трижды

Мертвых, оказывается, любить гораздо проще, чем живых. Задумываясь над этой простой истиной, иногда с оторопью понимаешь, что у многих из нас будут довольно ухоженные могилки.

И можно, оказывается, в жизни умирать не однажды. Можно умирать столько, сколько самым близким нам людям будет угодно нас убивать. После того, как Валеру закопали в мерзлую землю, Катя стала умирать в который уже раз. Но жизнь все продолжалась вокруг нее, а бедное ее сердце все продолжало жить.

Странно, она почти ничего не помнила из того вечера, когда к ней в последний раз приходил Валера. Жаль, ведь о чем-то они говорили тогда, наверно, о чем-то важном...

На кладбище, провожать Валеру, она не пошла, и поэтому он все еще оставался для нее живым. Разум ее никак не мог примириться с утратой. В ее голове все так же сворачивалась оборотная ведомость их отношений, росла солидная кредиторская задолженность Валерки за все предыдущие кварталы до того, как он во второй раз пришел к ней. Но каким же дебетом она могла покрыть всю его несуразную жизнь? Почему она так и не смогла объяснить ему, что просто хотела сделать его, наконец, счастливым? Вот какой кредит она выставит себе теперь без него? На почве этих душевных бухгалтерских проводок Катя стала тихо сходить с ума.

Через неделю после похорон в ее квартире раздался телефонный звонок. Безумие дарит нам надежду, но это звонил Терехов.

- Катерина, здравствуй!

- А-а, это ты...

- Не надейся, утешать не собираюсь, некогда мне! Звоню из офиса, мы все, кроме тебя, вернулись, тебя только не хватает! Мы сказали ментам, что он из другого города возвращался. Хотя даже Наина знает, по дороге откуда он помер. Ее тоже по допросам таскали, она тебя пожалела.

- А что в фирме говорят?

- Кто что. Наши молчат, а дальнобойщики не стесняются, говорят, что бывшая бухгалтерша затрахала генерального насмерть.

- Скажи, чтобы заткнулись.

- Уже сказал. Слушай, знаешь, за что меня тогда кончить хотели?

- Знаю.

- Так, значит, это ты... Кать! Значит, и все документы у тебя? Ты вообще хоть одну извилину-то в башке имеешь? Связался я с тобой! Я уже к тому вечеру понял, под кем наш Валет оказался!

- Ты с радиотелефона звонишь?

- Понял.

- А я думала, что ты из-за учредительства тогда у березы мне кричал про то, какая я сука.

- Нет, про это мне уже в милиции сказали при опознании Валерки... Я тогда о другом кричал, о сугубо личном, не в производственном плане... Ты сама-то когда придешь, госпожа учредительница? Да-да, я, как учредитель решил все доли поделить!

- Как король Лир, что ли?

- Не... Я тебе и себе шестьдесят процентов оставлю, остальные на Таньку, Бобку с Райкой и Наину запишу. Наина мне за это джип вишневый отдает!

- А на кой он ей, у нее теперь черный есть!

- А ты это знаешь откуда?

- От верблюда.

- Понял. Теперь, Катерина, я тебя буду на этом джипе по ночам возить, с музыкой!

- Поздно мне уже на джипах кататься.

- Да в самый раз!

- Поздно, Саша, все поздно.

- Ты когда придешь?

- Не приду. И напрасно ты на меня долю рассчитываешь, это же твое. Жив остался, значит, точно твое. Мне бы от Вовкиного живой остаться. Документы я тебе передам.

- Слушай, Алину наши бабы выгнали, только жизнь началась! Чего ты? А? Из нас же никто в финансах не петрит, кроме тебя. Давай, не хандри! Жду, короче!

* * *

Катя положила трубку и подумала, что надо бы отключить телефон. Раз у них началась жизнь, то разговаривать ей с ними больше не о чем. Пускай живут, раз им хочется.

Сложив ноги калачиком, она перебирала фотографии, которые вывалила на постель из целлофанового пакета. Она все собиралась купить альбом, хранить их как полагается, да все как-то было недосуг. У многих уже обломились уголки. Конечно, надо бы хранить их в альбоме. Вот они все: шестилетняя Катька и двенадцатилетний Валерка стоят в обнимку у них во дворе, а сзади маячит мертвый теперь Мишка, оседлав заветную Катькину мечту - велик "Пионер"... Вот все они у полуразрушенной голубятни, Терех стоит со своей вечной ухмылкой.

А здесь Кате уже десять, и Валерка повел ее в настоящее фотоателье, где сказал мастеру, что она - его сестра. На фотографии они оба сидят как истуканы, и уже вечером Валерку заберут от нее на долгие годы. Он вернется к ней, но каким? Сколько она ждала, что он ее позовет... Как долго ей казалось, что только он, мальчик с золотистыми кудряшками, и сможет ее позвать так, чтобы мир вокруг поменял свое лицо и наполнился счастьем. Что же плохого было в ее мечтах, если все получилось так?

Вот этот конверт со свадебными фотографиями. Странно, вроде бы она была очень даже ничего. Но никто из них ее не позвал, даже Вова, который был так близко.

Рядом на кровати лежала присланная Терехом газета "Городские ведомости" с броским заголовком - "Дело не закрыто". В ней сообщалось, что клоуны-злоумышленники, выместили свою злобу на известном предпринимателе Карташове за то, что в городской Думе он всегда последовательно боролся с чиновничьей коррупцией и мздоимством. По мнению следствия, преступление носило заказной характер, потому что на одном из перекрестков с тормозным следом от иномарки в тот же вечер милиция обнаружила несколько денежных купюр, достоинством в 100$, с каплями крови.

* * *

Зима пришла рано, поэтому вошедшая в офис женщина была одета в богатую турецкую дубленку. Знакомым движением она отряхнула снег, набившийся под капюшон, но Рая, сидевшая у Таньки в приемной почему-то никак не могла узнать в ней Катю. От этой женщины веяло безнадежной злой силой. Она в упор посмотрела на Татьяну, поджимая губы, и та, внутренне собравшись, резво вскочила с места и побежала в бывший кабинет покойного Валерия Кондратьева. Отворив дверь, она, как при пожаре, крикнула: "Терех! Кончай базар! Екатерина... Васильна пришли!"...

ВМЕСТО МНОГОТОЧИЯ

Эх, соколики, брильянтовые! Вынуты все карты из колоды! Неровными стопочками лежат они перед нами. Ах, да! Вот они, оставшиеся две фигуры. Кинуть их или обождать? Сойдется ли весь пасьянс, если их кинуть? Что будет? Чем сердце успокоится? Да какая разница... Все равно, это, да и то, да еще вона чего - все уже останется с нами...