Позови меня трижды

- Ты потише ори! А лучше вообще помолчи! Та-ак... Даже бензиновые заправки, станция перекачки. Смотри-ка, значит, Карташ вовсю к бензинчику присосался...

- Да! А у меня как раз денег на Америку совсем нет.

- Слушай, а ведь богатое наследство-то! Это даже интересно. Выходит, ты - единственная наследница, раз маму Лариса уже купила, нам тратиться не надо... Я начинаю относиться к тебе более терпимо. Как будешь делиться?

- Я, Жано, хоть и полудохлая, хоть и битая, и пьяная, но я все-таки финансист. Финансы и кредит, слыхал про такое?

- Да, по твоему виду этого не скажешь.

- Про тебя тоже с роду не подумаешь.

- Ну-ну, будет! Нам теперь государственное прикрытие нужно. Крепкие связи с администрацией, прокуратурой, ментурой...

- Слава Богу! А то я уж подумала, что ты Гнуса и Морковку собрался задействовать!

- Во-первых, я - еврей. В семье, знаешь ли, не без урода. И поэтому делаю только разумные конструктивные предложения. А во-вторых, что ты знаешь про них? Ничего? Вот и не знай дальше!

- Ладно, проехали. Мне-то теперь куда? В милицию?

- Да упаси Бог! Зачем людей зря тревожить? Пойдем-ка, в кабинет мой. Я пару звоночков сделаю. Тебя баиньки уложу. К дочке твоей надо охрану приставить. Ой, ты совсем поплыла...Девчонку твою, говорю, пронырливую искать начнут. Ты ее хоть спрятала, надеюсь?

- Да, они с мамой как раз к Люсе на дачу поехали. Вчера же пятница была, хотели завтра вернуться. Им там нравится очень. Люся на меня дачу подписал, но я отдам, если...

- Не надо! Боже, какого человека потеряли! - воскликнул Жано патетически, но уже более бодро одернул пиджак, поправил прическу и, пропустив даму вперед, поддерживая Катю на поворотах, важно зашагал в свой кабинет.

* * *

- Касалось это Тереха, меня касалось, тебя - нет! Терех подставил меня перед людьми... Большими людьми.

- Перед Карташами!

- Ты-то, зачем туда поперлась, Катя? Что ты все лезешь в мужские дела? Ты, в конце концов, женщина или нет? Ты вот в фирму мою пришла, а ты знаешь, как все это достается? Вы с Терехом полезли Кузьму громить, но даже не поинтересовались, под кем Кузьма работает, чьи интересы представляет в фирме, кто у него крыша! Перед людьми позорите!

- Не кричи, я слышу.

- Да, я все знал! Все знал! А ты вот знаешь, что Кузька с твоим мужем еще с банковских кредитов работал? Там ведь не Бобика одного ломанули! А ты знаешь, сколько твой Володя с меня сдирал за нас с тобой? Я ему все время платил, чтобы сюда не совался, так он еще с меня и за аренду твоей квартиры потребовал!

- Не надо, Валера. За меня ты ему не платил. И когда будешь клеймит меня позором, учти, что я всю первичку твою как свои пять пальцев знаю, а все твои разговоры слушала регулярно.

- Ах, ты! Ты! Что, с Карташом мою фирму решила прибрать? Когда ты в буфете обкомовском жрала, я на заводе мастером сменным вкалывал!

- Терех тоже.

- Да что ты заладила: "Терех! Терех!" Терех как был Терехом, так им и останется. Подлюка! Всю жизнь прикидывался! Не успел только печать спереть! Нет, разговор у нас с ним еще будет крупный. Ничего! Ввыйдет из больницы, вернет, что положено, и будет жить.

- Слава Богу.

- Кать, я думал, что, по крайней мере, ты меня поймешь. Ну что ты молчишь? Ну, дался тебе этот Терех! Пар выпустили ребята, но не замочили ведь? А на нем, как на собаке, все заживет. Впредь умнее будет, осторожнее. Ну, давай закончим с этим. Иди ко мне... Ну, сколько можно? Столько работы, голова кругом, два месяца на универсаме вкалывал, а тут вы еще с Терехом.

- Это мы виделись с тобой два месяца назад, на стрелке после Вовиной презентации. Но ты ушел гораздо раньше, не сказав ни слова. Ты зачем пришел? Зачем ты мне сейчас, Валера? Вот, видишь, синяк! И губу, видишь? Меня били ночью! А ты где был этой ночью? Почему тебя не били вместе со мной?

- Кать! Опять двадцать пять! Ты с Терехом напилась, что ли? Прямо в больнице? Палата выздоравливающих, да? Пошли вы с ним на хрен! Иди сюда!

Было странно понимать, что все в нашей жизни в любой момент может обернуться чем-то совершенно противоположным. Все лето спасала она Валерку, подставляя под удар отказавшегося от нее в который раз Тереха. А теперь вот, оказывается, надо изо всех сил спасать вообще Тереха от Валерки. Да никого, на самом деле, она теперь уже не хотела из них спасать. Никого, кроме Люськи, которого уже не спасти...

Нестерпимо болела голова, хотя Жано дал ей какие-то таблетки от алкоголя. Но, наверно, она все-таки простыла в этом цехе.

Ха! Вот сделала она Тереха учредителем, пусть кто-то скажет, что это было проделано ею не блестяще, да никто бы даже не подумал, что можно сделать такое. А что получается на самом деле? У Валеры вдруг, как в страшном сне, вырастает совсем другая голова, и еще неизвестно, какая же из них настоящая. Валера всегда теперь, как и ее бывший муж, будет с властью и деньгами. Потому что деньги доверили им эту власть. И ничего тут не изменить, да и кто все это сможет изменить?

И никогда уже к ней не придут такие сны, которые она видела только в объятиях Люськи. Да он единственный за всю жизнь делал ей подарки! И какие подарки!

От водки и переживаний Катя начала всхлипывать. У Жано она проспала весь день. Возвращаться в мамину квартиру Жано ей запретил, там могла дожидаться Карташовская Лариса. Он уговорил ее идти к себе, но трезвая без Люськи она сюда все равно не пришла.

Катя прижимала к себе большое махровое полотенце, и все не могла согреться. Валеру она уже давно не ждала даже для запоздалых объяснений. Долгий путь до города по замерзшей дороге убил в ней все иллюзии.

И вот, выйдя из ванной, она, почему-то спьяну подумав, что пришла Рая, открывает дверь мужчине, свистевшему из теплого джипа, когда их с Терехом на холоде тоже били прямо по морде. Какой-то год неудачный. То ни разу не били, а то все сразу бьют, бьют...

Валера тянул ее в постель, и что-то даже к нему, оказывается, не до конца умерло в ней. Ее тоже что-то потянуло к нему, к его знакомым рукам, но это что-то никак не могло дотянуться через возникшую той ночью пропасть.

Валерий встал, подхватил Катю с кресла и понес к дивану. От его жадных глубоких поцелуев опять заболела разбитая нижняя губа, и Катя заплакала. Валера по-своему понял ее плач и взял ее так жестоко, что Катя тут же затихла, захлебнувшись его неожиданной к ней злостью. Когда он отпустил ее, она осторожно пыталась отодвинуться как можно дальше от него. Тело не слушалось ее, она спрятала лицо в одеяло и, пачкая белье сочившейся из губы кровью, старалась подавить в себе нервную икоту.