Рабыня Смерти

Пламя в факелах вспыхнуло вновь, вернув тот скудный свет, что освещал эту огромную пещеру ранее.

- Древними создателями послана душа для спасения миров, способная даровать равновесие тьмы и света. Удерживая тьму во мраке тени, отделенной животворящим светом, и неразлучно соединяя их сумеречной границей. Лишь рожденная под падающей звездой слияния миров, балансируя на грани тьмы и света, неспокойная душа, способна подарить силу превосходящую тьму или свет, день или ночь, добро или зло, силу, рожденную из смерти, взращенную страхом и раскаянием.

Тень протянула руку к белой ткани, скрывающей жертвенный камень, и у меня перехватило дыхание. На алтаре лежало мое тело, мое пропавшее мертвое тело. Частично разложенное, изъеденное червями, но не сгнившее до костей, это вне сомнений было оно. Живот скрутило в тугой узел, подгоняя все содержимое желудка к горлу. Мерзкий труп, отвратительный, уродливый труп, лежал прямо передо мной, указав лишний раз на истинность моей сущности. Смотря на тело, я будто отдавала ему все жизненные силы, стремительно покидающие меня. Подавив тошноту, поймала себя на том, что принюхиваюсь к запахам. Я ожидала мерзкой ядовитой вони, гнили, такой же отчетливой и невыносимой, как и запах моих жертв. Но в воздухе висел лишь запах тлеющего воска, жженого фитиля и тепла, идущего от огня.

Самым отвратительным во всем этом зрелище стало отсутствие погребальной одежды. Мой труп, как и я сама, предстал перед окружающими нас тенями во всей своей обнаженной красе.

Внимание от тела отвлек взгляд, упирающийся в спину. Кожа покрылась дрожью, поднимая волоски на теле дыбом.

Хозяин стоял позади меня. Не оставалось никаких сомнений в том, кто это, когда вся сущность встрепенулась, отзываясь на его близость. Он обошел меня сзади, останавливаясь у жертвенника напротив головы трупа, облачённый в тунику тени.

- Жизнь и смерть составляют единую цепь, как тьма и свет, переплелись во вселенной. Одно не может существовать без другого, забирая больше, чем полагается. Во времена, когда тьма решила погасить свет, была рождена она, душа, балансирующая на грани и способная из смерти породить величайшую из пограничных сил вселенной, - продолжил жрец теней.

Он повернулся к высокой фигуре Князя, подойдя к нему со спины.

Ваал распахнул тунику, скидывая ее с плеч в руки жрецу, оставаясь в черных кожаных брюках. Огненные тени заплясали на обнаженном торсе Хозяина. Он смотрел в лицо мертвого тела, не удостоив меня ни единым взглядом. Его равнодушие больно кольнуло в груди, снова напомнив о нереальности его чувств.

- Семя, посеянное тьмой и выросшее в смерти, ждет момента появления на свет.

Новая тень поднялась на помост, держа в руках поднос с окровавленным сердцем. Ваал взял сердце с подноса, сжав его в ладони, тут же передавая его жрецу. Мне показалось, что оно зашевелилось, начиная отбивать стук. Зажатое в руках тени, оно явно билось, будто не находилось отдельно от человеческого тела. Подойдя к алтарю, удерживая оживший орган одной рукой, он опустил вторую руку к грудной клетке трупа, раздвигая ребра в стороны. Чавкающий звук заполнил пространство, возвращая тошноту. Зафиксировав ребра, он осторожно поместил сердце внутрь, ровно в то место, откуда его вырвал Хозяин.

Подцепив что-то с жертвенника, жрец повернулся к Князю, протягивая на ладонях кинжал с черным клинком, не отбрасывающим свет. Ваал молча принял нож, на мгновение прикрывая глаза. Подняв веки, он посмотрел прямо на меня, пробираясь взглядом в мою сущность. В его взгляде читался лишь холод и смерть. Глядя на него теперь, невозможно было поверить, что прошлой ночью это был тот самый мужчина, сумевший отогреть мою душу. Но даже в этом холоде я не могла заморозить сердце, беспощадно ноющее о потерянной любви. Медленно Хозяин направился ко мне, не отводя взгляда в сторону, гипнотизируя своей смертельной синевой. Остановившись в шаге от меня, он замер, все еще удерживая кинжал так же, как его передала ему тень.

- Да свершится же предначертанное! – вскрикнул жрец, вскидывая руки вверх.

Вместе с криком тени Ваал занес клинок. Уже зная, что именно он собирается сделать, я не могла даже зажмуриться, продолжая смотреть в его глаза. Мне хотелось запомнить его, этот кристально-чистый синий цвет, энергию, которой он окутывал не только людей вокруг себя, но даже воздух. Вглядывалась в любимые, и одновременно настолько чужие глаза, и боль переставала иметь значение, особенно когда в них, пусть и на долю секунды загорелся тот блеск, что я впервые увидела в наш последний раз, когда он не подчинял и унижал, а любил меня.

Холодное лезвие коснулось кожи на шее, медленно прочерчивая по ней линию. Боль пронзила меня. Воздух застрял в горле, пузырясь. Я чувствовала, как по груди бежит кровь и капает на пол, чувствовала жгучую боль в горле и жжение в легких, но больнее всего, оказалось, видеть печаль в синих глазах.

Это оказалось самой долгой из моих смертей. На самом деле не могу сказать, что она стала самой болезненной, но то, что самой мучительной – это точно. Всю мою агонию Князь стоял рядом со мной, не отводя глаз в сторону, дожидаясь последнего вдоха. В момент, когда я наконец-то начала погружаться в забытье, он вытащил мою душу. Удерживая, словно на привязи, он перетащил меня в старое тело настолько быстро, что я не успела даже понять, что же, черт возьми, происходит. И только влившись в родную плоть, погрузилась в тихую панику.

Когда я навещала собственный труп в могиле, в назидательных целях, даже погружаясь внутрь, я не могла в нем зацепиться. Мертвое тело оставалось просто гниющей плотью, не вызывающей ни единой теплой эмоции. Оно походило скорее на музейный экспонат, чем на моё некогда родное тело.

Теперь же дела обстояли совершенно иначе. Стук сердца, раздающегося по всему залу, отдавался в ушах. Сделав попытку покинуть носителя, я не смогла даже руку вытянуть из тела. Мне становилось плохо. Меня превратили в зомби или еще какую-то подобную фигню. Он сделал из моего мертвого тела, пробудившийся труп с живой душой. Крик, застрял на выходе из груди. Какой бы живой ни была моя душа, я не могла открыть рот или пошевелить любыми другими частями тела. Я не видела ничего, что происходило вокруг, так как не могла открыть глаз. Меня словно ослепили и обездвижили, заставляя ждать неизвестно чего. И чем дольше длилась эта неизвестность, тем страшнее становилось.